Ковальский, наверное, про него вообще забыл, потому что вдруг покраснел до состояния свеклы и опустил глаза. Причину этого Ася так и не поняла, но решила, от греха подальше, не спрашивать. Вместо этого осторожно потрогала господина де ля Серна за бледную аристократическую руку и уточнила:

- Что именно?

- Опыты над людьми в стиле доктора Менгеле, - хмыкнул посол. – Это я на себе испробовал.

- Не думал, что ты так это воспринимаешь, - вмешался Ковальский.

Голос у него был недобрый.

Асе тоже сравнение отца с доктором-садистом из шайки Гитлера не особенно понравилось, но она решила сперва разобраться, а потом уже бить посла тарелкой или стулом – в зависимости от тяжести оскорбления. Или оттаскивать Ковальского, если тот еще сильнее покраснеет и расширится в плечах, как какой-нибудь рассвирипевший анимешный самурай.

- У меня было время подумать и провести некоторые исторические параллели, - не изменившись лицом, сообщил де ля Серна. – И к сожалению, иных я не нашел.

- И зря, - зашипел Ковальский. – Он пытался тебя спасти. Как мог. Надо ему было, как думаешь, таскать из Великой Азии намоленные чаши и подсовывать их тебе вместо супниц?

- Дело не в супницах, а в цели. Зачем спасать того, кто не нужен и не хочет жить? Для чего создавать иллюзии? Жестокость в этом, а не в методах. И чаши, если хочешь знать, это еще была безобидная ерунда.

- Чаи Тао Мэя, полагаю, намного страшнее, - увильнул Ковальский.

Де ля Серна наживку не проглотил.

Ася с замиранием сердца вела отсчет до того момента, как папин друг все-таки встанет во весь свой немалый рост и выкинет посла Гондураса в окно. К величайшему ее сожалению, потому что историю все-таки хотелось дослушать до конца.

Все истории.

С отцом связано их так много.

Нужно было как-то спасать ситуацию.

- А кто эта женщина со шрамом на лице, вы не знаете? – обратилась она к де ля Серна, - Она тоже ставит над людьми опыты?

Де ля Серна застыл и, кажется, побледнел еще сильнее, хотя едва ли это было возможно. Ковальский тоже замер и потихоньку стек обратно на стул. Воцарилась тишина, и стало слышно, как в другом конце кофейни два негра болтают на непонятном языке.

- Где ты видела ее, девочка? – тихо спросил посол.

- Не в этом мире, - уклончиво сообщила Ася. – И очень недолго. Но она мне почему-то очень знакома.

- И не удивительно, - ощерился де ля Серна, коротко взглянул на Ковальского, а потом сказал, - Это ведь твоя мать.

Потом все случилось очень быстро.

Ася задохнулась, взглянула по очереди на посла Гондураса, на Ковальского, обоим сообщила нечто нечленораздельное по-японски и выскочила из кофейни. Куртка и сумочка остались на стуле, где она только что сидела.

Оба мужчины, очевидно, сперва остолбенели, а потом взялись препираться и возможно бить друг друга, потому что никто ее не догонял. Ася бежала по улице, рыбкой скользя между прохожих, и все никак не могла убежать достаточно далеко.

В горле стоял ком, в глазах слезы.

Добежав до куцего скверика, где сидел запылившийся гранитный дедушка Ленин, Ася остановилась, уперла руки в бедра. В боку кололо, легкие жгло огнем. Да уж, разучилась она бегать! От маахисов и то лучше получилось!

В изнеможении девушка опустилась на облупившуюся скамейку.

В скверике никого, кроме Ленина, не наблюдалось.

Это было хорошо, потому что никого видеть ей и не хотелось, ни сейчас, ни возможно, вообще.

- Почему они не говорили? – спросила Ася у вождя мирового пролетариата.

Вождь промолчал, хитро улыбаясь и будто бы подмигивая.

- Это что, какая-то страшная семейная тайна?

Ленин не знал.

- Что плохого, если бы я хотя бы знала, что у меня в принципе есть мама?! – выразила, наконец, свою мысль Ася.

Вождь вдруг пошевелился и почесал лоб рукой, которой до этого подпирал тяжелую от дум о строительстве коммунизма голову. Потом повел затекшими за десятителия сидения в одной позе плечами, повернулся к Асе и развел руками. Лицо у него при этом было добрейшее.

Ася, до сего момента наблюдавшая за оживавшей статуей с нездоровым любопытством, ойкнула и все-таки свалилась в обморок.

А когда очнулась, поняла, что ситуация, кажется, совсем вышла из-под контроля.

Ленина поблизости не было, а вот скверик был, и она сидела на той же лавочке, обняв колючий куст живой изгороди, ногой же попирала переполненную треснутую урну. Рядом с обеспокоенным лицом стоял посол Гондураса и, очевидно, решал, отцеплять ее от куста или пока не стоит.

- А где Ленин? – слабым голосом спросила Ася.

- Наверное, пошел устраивать революцию, - пожал плечами де ля Серна. – Его Ковальский ловить побежал.

- Вы оба – жопы. И тетка тоже! И отец! Один вот Ленин молодец, - сообщила девушка. – Знаете, почему?

- Догадываюсь. Извини, я почему-то думал, что они тебе сказали. Иначе бы, наверное, промолчал.

- Вот спасибо как раз, что не промолчал! – возразила Ася. – А то от этих ничего не добъешься. Мне в целом нравится мысль , что где-то у меня есть мать, пусть она и выглядит, как деревенский коммандос.

- Где-то – это правильно сказано, - вздохнул посол. – Потому что в этом мире ее точно нет.

- Я уже поняла. А что еще ты про нее знаешь?

- Не так уж много. Кажется, она была военным врачом, ездила во всякие горячие точки. Нагорный Карабах, первая Чеченская кампания... и по официальной версии, там она и пропала без вести. Возможно, похитили и замучили боевики.

Ася зябко передернула плечами.

- Неофициальная версия еще хуже?

- Мне она неизвестна, - нахмурился де ля Серна. – Но скорее всего, да.

Кухню заливал вечерний оранжевый свет, на плите посвистывал чайник, «чоко-пай» и конфеты стояли нетронутыми. Ася катала туда-сюда по столу вареное яйцо, которое нашла в холодильнике, собралась съесть, но так и не съела. Небольшой телевизор, висевший в углу под потолком, работал без звука, но девушка туда периодически заглядывала – было интересно, не покажут ли в новостях сенсационный сюжет о бегающей по городу статуе Ленина. Впрочем, пока ничего такого не было.

- Ну и что мы тут сидим? - зато на кухне откуда-то взялся Ян.

Почему он дома, Ася не поняла – тетки еще не было. Наверное, ждал ее, а может, того хуже, отсиживался.

- А ты любишь мухоморы? – не поднимая взгляда от яйца и затертой поверхности стола, помнившего, наверное, еще царя, спросила Ася.

Ян вздохнул.

Прошел к плите, выключил газ, добыл огромную кружку с цветами шиповника, из которой обычно пила тетка, бросил туда пару чайных пакетиков, залил кипятком, а затем разболтал в чае пять ложек сахару. Столовых.

С полученным адским напитком уселся напротив Аси за столом и сказал:

- Я это уже проходил. Хреново, но жить можно. Потом полегче станет.

- Что именно? – уточнила Ася, в который раз за день чуя недоброе.

Впрочем, ее психика, кажется, капитулировала несколькими часами раньше, и удивляться еще больше уже просто не могла.

- Кстати, а где все? – спросил Ян.

- Ищут Ленина.

- Хм.

- Статуя Ленина ожила и сбежала. Может быть, из-за меня, - решив, что терять уже нечего, добавила девушка. – Ты и такое тоже проходил?

- Ну, конкретно с Лениным у меня никаких терок не было, - призадумался бандит. – Но тебе респект. Я бы такое отмочить не додумался. Но зато я как-то нашел гнилую волчью шкуру, врос в нее – или она в меня, хрен бы знал, а потом вообще стал волком, разучился говорить по-человечески и чуть не загрыз твоего отца... да...покусал здорово.

Сообщение, в иное время поразившее бы Асю в самое сердце, теперь вызвало лишь вялый кивок.

- Ты тоже волк, - заключила она. – Интересно, хоть один нормальный человек у нас в квартире есть?

- Есть, - уверенно отозвался Ян. – Даже два.

- Например?

- Лена и твой брат.

- А ты уверен?

Бандит хихикнул и ничего определенного в защиту своей версии не сказал, но судя по блудливой и слегка довольной роже, густо усыпанной веснушками, так оно и было.