Выйдя из ложи в антракте, Жак сразу же оказался вовлечен в круг знакомых ему дам. Мария де Монпелье потянула его за рукав и пригласила к себе в ложу, где она и Анжелика де Шабриан рассказывали другим дамам о похождениях Валери де Медин.

— Месье де Шатори, вы же тоже присутствовали при всем этом, — Мария улыбалась ему очень ласково, — вы можете подтвердить каждое мое слово.

Жак оказался в ловушке. Если еще утром, после трехдневной гонки и бессонных ночей, он мог бы подтвердить каждое ее слово своим, тем более, что она сама же ему и поведала всю эту историю еще до его выезда в Кале, то сейчас, после утреннего разговора с Валери и нескольких часов блужданий по Парижу в размышлениях, он был абсолютно уверен, что мадемуазель Мария лжет.

Он попытался отшутиться, но Мария не давала ему уклониться от прямого ответа. Тогда Жак, понимавший, что перечить ей равно его смерти для высшего света, решился. Как бы он ни был зол на Валери, он не мог ее предать.

— Дон Хуан приехал из Испании вслед за Валери чтобы жениться на ней, и женился по своему желанию, — сказал он, — Я был свидетелем на их свадьбе. Но я не знаю, что стало причиной их размолвки. Могу только сказать, что он абсолютно точно не был влюблен в кого-то еще. Он всегда любил только мою кузину.

— Я сама присутствовала при этом, дон Хуан не обращал никакого внимания на вашу кузину! — воскликнула Мария.

Жак усмехнулся. Получилась весьма грустная усмешка.

— Я никогда не вдавался в их взаимоотношения с тех пор, как получил парочку шрамов от дона Хуана, и столько же нанес ему. Всем было очевидно, что просто так дон Хуан Валери не отдаст.

— Но ведь вы говорили, что вы тоже были ее любовником, — Мария побелела и смотрела на него, как на главного врага своей жизни.

Жак тоже смотрел на нее, наблюдая, как вспыхивают ее щеки и сужаются зрачки.

— Я не мог такого сказать, — он смотрел ей прямо в глаза, — потому что тогда я бы солгал.

После этого Жак встал и покинул ее ложу, оставив Марию беситься и оправдываться перед подругами. Самой большой загадкой для него было то, почему он вдруг решил полностью оправдать кузину и соврать Марии де Монпелье, которой он сам же в приступе гнева на Валери рассказал о своей с ней связи. Почему он, несмотря на то, что Валери ни о чем его не просила и не желала принимать его, выгораживал ее перед женщинами, которые вполне могли воздать гордячке по заслугам?

Артур, я не понимаю тебя! — Мария де Монпелье в пеньюаре из золотистого кружева ходила взад и вперед перед братом, который сидел в кресле и имел весьма печальный и скучающий вид, — как ты мог находиться в ложе этой женщины, которую все вокруг считают падшей? С которой не желает иметь ничего общего ее же собственный супруг?

Граф не Монпелье поднял голову и посмотрел на сестру:

— Супруг не желает, а я желаю, — ответил он, подняв брови, — разве мне ее супруг указ?

Мария отвернулась.

— Жак де Шатори, который раньше хвалился связью с нею, сегодня передумал и выставил меня дурой перед Анжеликой де Шабриан и Жозе де Бриенн. Эта семейка без чести и совести! И ты тоже был в ее ложе!

— Граф де Шабриан тоже был в ее ложе, — отозвался ее брат.

— Отличная компания!

— Мария, — Артур де Монпелье поднялся и подошел к сестре на расстояние вытянутой руки, — я понимаю, что дон Хуан обидел тебя, выбрав другую. Я понимаю, что ты желаешь отомстить ей. Но посмотри на меня. Валери тоже выбрала другого, но я не унижаю себя при этом распусканием слухов про нее или ее мужа. Ты же, как сорока на хвосте, носишь из дома в дом все, что можешь узнать или придумать про Валери де Медин. Я приказываю тебе остановиться.

Мария закрыла лицо руками:

— Но я все еще люблю его, Артур! Я все еще люблю его! Как я могла не понять, что он любит ее, а не эту красотку Сюзанну? Почему я не видела ничего, была так слепа? Я чувствую себя полной дурой!

Брат положил ей руку на плечо.

— Если тебя это утешит, Мария, то я признаюсь, что тоже ничего не понял. Я был уверен, что Валери расположена ко мне. И мне не могло в голову прийти, что она может выйти замуж за дона Хуана. Но я, каким бы ослом себя не ощущал, не распускаю о ней слухи. И, поверь мне, я не желаю ей зла.

— Дону Хуану я тоже не желаю зла, — сказала Мария, — я желаю ему поскорее избавиться от Валери. Тогда у меня снова будет шанс.

Артур усмехнулся, но ничего не сказал. Мария была неисправима. Он думал о чем-то своем, поэтому махнул рукой и покинул спальню сестры, оставив ее давиться слезами и собственной ненавистью к сопернице.

...

Свобода Валери закончилась, когда однажды вечером в дом постучали, и в холле, отделанном серым мрамором, появился Жорж де Безье. Одетый во все черное, он казался Валери черным призраком. Не желая никакой опеки над собой, она не была готова снова оказаться рядом с Жоржем, желающим диктовать ей свои правила.

Встреча их была весьма бурной. Жорж смотрел на Валери так, будто она была нашкодившим ребенком, которому он решил задать розог. Возможно, он и думал о чем-то подобном, потому что Валери даже не подозревала, что у него может быть такое выражение лица. Жесткое и холодное.

— Дон Хуан Медино и его брат дон Антонио уведомили меня о желании дона Хуана аннулировать брак с тобой, — сказал он, когда Валери пригласила его в гостиную и стояла напротив него в черном бархатном платье как черная статуэтка, — как я понимаю, дон Антонио стремится не допустить этого, но дон Хуан настроен очень серьезно. Я буду опротестовывать его иск. Я не могу допустить, чтобы ты оказалась разведена. Это не то, что я обещал Филиппу.

Валери смотрела на него спокойно и открыто. Светлые волосы ее были убраны в черную сетку и заколоты шпильками с жемчужными головками.

— Я подпишу все, что пожелает дон Хуан. Не вмешивайтесь, Жорж.

— Валери, ты понимаешь, что происходит? — Жорж развел руками и смотрел на нее, как на дурочку, — Валери, твоя репутация погибла навечно! Ты уже никогда не сможешь войти ни в один дом, в Оперу, никуда! Люди будут шарахаться от тебя, как от прокаженной!

Она пожала плечами:

— Возможно, мне не надо ходить во все эти места. Я вовсе не против никогда там не бывать.

— Это ты сейчас так говоришь. Единственный выход — это сразу же выйти замуж еще раз. Только нет желающих жениться на разведенных женщинах, да еще и с бастардами на руках. Ты станешь изгоем!

Валери спрятала улыбку.

— Я и так изгой, — она смотрела в окно, туда, где шелестели осенние листья и бил в стекло мелкий дождь, — ничего не изменится. Если дон Хуан не желает иметь со мной ничего общего, то я не буду ему навязываться. Я не буду цепляться за него. Я знаю, что мне делать.

Жорж подошел к ней и взял ее за руки. Валери вздрогнула, его руки были холодными, как лед:

— Валери, ты не понимаешь, о чем говоришь. Никто никогда не женится на тебе. Ты станешь женщиной даже не второго, третьего сорта. Никто не пожелает иметь с тобой ничего общего. А я не могу жениться на тебе, я дал слово Катрин де Шатори.

Валери быстро подняла на него глаза.

— Я и не прошу вас о таких жертвах. Конечно же, вы женитесь на Катрин. Мне не нужен никто, поверьте мне. Я не пропаду. Я просто уеду.

— Под смех двора и всех твоих кумушек.

Валери отвернулась:

— Какое мне дело до кумушек? Я исчезну.

— Позволь мне позаботиться о тебе, — он крепче сжал ее руки, так, что ей стало больно.

Валери задумалась на некоторое время. Высвободила руки из его ладоней, прошлась по комнате. Ее тонкая фигурка, слишком тонкая, казалась совершенно беспомощной и прозрачной. Она остановилась напротив Жоржа, скрестила на груди руки. Потом посмотрела на него:

— Да, хорошо, — сказала она, — но потом я буду свободна, сразу же после развода.

— Я обещаю тебе, клянусь, что развод не состоится, — сказал он, — я и дон Антонио не можем допустить его.