— Готов. Особенно если ты сейчас же не замолчишь!

— Я не замолчу! В чем я виновата? В том, что полюбила не того, кто понравился тебе? В том, что не хочу выйти за того, кого ты для меня присмотрел? Что-то пошло не так и маленькая Вали посмела иметь свое мнение, не такое, как у тебя?

— Замолчи, Вали! — он схватил ее за плечи и сильно встряхнул, — если ты не замолчишь, то каждое твое слово будет убивать твоего Хуана, но медленно и болезненно. Ты знаешь, как такое бывает!

— Ты не сделаешь этого!

— От чего же? — он поднял руку и сжал кулак. В этот же момент дон Хуан согнулся в три погибели от резкой боли и со стоном упал на землю.

— Прекрати! — закричала Валери.

Но он не прекратил. Валери сжала губы, смотря, как Хуан борется с болью. Когда боль утихла, она подошла и встала рядом с ним на колени, пытаясь ему помочь. Лицо его было белее мела, глаза закрыты, он боялся пошевелиться, даже почувствовав ее руки на своих плечах. Он хорошо знал, о чем говорит Филипп, и однажды видел это в действии. Он отлично знал, с кем связался, но не ожидал, что Филипп применит свои умения против него. Валери попыталась поднять его, обняла, чувствуя его дрожь, но тут ее остановил оклик Филиппа.

— Отойди, — сказал Филипп.

Валери в испуге отпрянула от Хуана, оставив его одного.

В темноте кареты Катрин зажала рот ладонью, чтобы не закричать. В отличии от дона Хуана, она не подозревала до этого момента, с кем имеет дело.

— Прекрати, Филипп, — сказала Сафи и коснулась его руки, — все же не стоит этого делать. Есть и другие способы его убить. Более приемлемые.

Валери молчала. Филипп разжал руку:

— Почему же? Мне хочется, чтобы моя любимая сестренка посмотрела, к чему приводят необдуманные действия.

— Ты не станешь делать этого, — повторила Сафи.

— Придется и тебя попросить молчать, — ответил он.

Сафи испуганно закрыла рот и уставилась на дона Хуана, поднявшегося на колени и пытавшегося заставить работать ослабевшие ноги.

— Теперь я могу надеяться, что моя сестрица выслушает меня, — Филипп усмехнулся, — и, больше того, будет более сговорчива. Есть два варианта развития событий. Первый, Валери, заключается в том, что ты прямо сейчас садишься в карету и показываешь мне путь к укрытию, где живет твой ненаглядный охотник за приданым. Мы едем туда, и я обещаю быть гуманным к нему. Он умрет быстро. При этом я отпущу дона Хуана на все четыре стороны.

Валери покачала головой, но Филипп поднял руку и она в ужасе остановилась.

— Второй вариант: я отпускаю тебя и твоего Родри. Вы можете делать все, что угодно. Даже пожениться. Вы никогда меня не увидите. Но и помощи от меня тоже не жди. Этот вариант тебе нравится больше?

Валери кивнула.

— Отлично. Но за это ты смотришь, как я медленно убиваю дона Хуана. Будучи человеком добрым, я позволю тебе уйти с финальной стадии и добью его в одиночестве.

— Нет! — прошептала она, — прошу тебе, нет!

Это была ее ошибка. Каждое ее слово причиняло дону Хуану нечеловеческую боль, он снова упал в траву и затих, когда Валери в ужасе замолчала.

— Ты не можешь заставлять меня выбирать между ними! — через некоторое время произнесла она, смотря, как Хуан корчится в судорогах при каждом ее слове.

— Я вижу, тебе нравится, — рассмеялся Филипп, — продолжим, сестрица?

Только в этот вечер Катрин начала понимать, кто же такие ее кузены. Она в ужасе содрогалась при мысли, что этот человек, причиняющий страдания другому даже не коснувшись его рукой — ее кузен Филипп, который ей всегда нравился, который был для нее чуть ли не идеалом мужчины! А эта девушка, понимающая, что каждый звук, который она произносит, убивает ее друга — ее возлюбленная кузина, ставшая ей сестрой за совсем недолгий срок. Она забилась в самый угол кареты, и закрыла глаза, надеясь проснуться и оказаться в своей спальне, а не на вечерней дороге среди полей, где молодой высокий человек в черном издевательски смеялся над своей сестрой, предложив ей выбирать между ее возлюбленным и ее женихом.

Валери жестами показала, что хочет ответить. Он убрал руку.

— Хорошо, говори. Только быстро.

Валери закрыла на секунду глаза.

— Я хочу попрощаться с Хуаном, — сказала она, почувствовав, как из-под век хлынули слезы, — а тебе я этого никогда не прощу. И никогда не обращусь за помощью. Никогда.

Он поднял руку и она замолчала.

— Прощайся, — ответил он, пропустив мимо ушей все остальное, — у тебя две минуты.

Валери подошла к Хуану, сжавшемуся в комок в высокой траве. Он спрятал лицо, закрыв голову руками, и не пошевелился, когда Валери подошла к нему. Боль, которую причинил ему Филипп, была ничем по сравнению с ее поступком. Боясь, что она увидит его слезы, даже если спишет их на физическую боль, он замер, ожидая, когда она уйдет.

Она тронула его за плечо, провела рукой по волосам. Ее нежность была хуже, чем если бы она пнула его ногой. В этот момент он отчетливо понял, как сильно ненавидит ее.

— Прости меня, пожалуйста, — прошептала она, и слезы хлынули по ее щекам, — прости меня!

Хуан никак не отреагировал на ее слова, а Филипп сделал жест рукой, от которого Валери вскочила и бросилась к карете, увлекая за собой Сафи.

— Ты не имеешь права так поступать! — крикнула Сафи, но тотчас замолчала, видя, как он сжимает пальцы в кулак.

В полном молчании они сели в карету, совершенно обалдевший кучер хлестнул лошадей и помчал их прямо через поля в замок Шатори. Валери рыдала навзрыд, закрывая лицо руками. Сафи сжимала ее в объятьях, шепча слова утешения, хотя, конечно же, они были совершенно бесполезны. А Катрин подумала, что дон Родриго мог быть доволен. Филипп сделал всю работу за него. Он избавил его от соперничества с Хуаном, а заодно дал возможность творить все, что ему заблагорассудится.

— Остановите! — вдруг закричала Валери, когда они отъехали на какоей-то расстояние, а ночь взяла свои права, сделав дорогу едва видимой, — мы возвращаемся! Я не могу этого допустить!

Вскоре они вернулись на то место, где оставили Филиппа и дона Хуана. Но дорога была совершенно пуста. Валери упала на колени там, где трава была примята, где лежал еще недавно дон Хуан, и истерически разрыдалась.

Катрин же не могла плакать. Она смотрела в ночь, пытаясь почувствовать что-нибудь, понять, что же произошло между Филиппом и доном Хуаном. Катрин вспоминала, как впервые увидела дона Хуана, как он стоял во дворе замка в свете солнца, а она смотрела на него из окна. Она не верила, не хотела верить в его смерть.

Когда карета исчезла в сгущающейся тьме, Филипп подошел к дону Хуану и присел на корточки рядом с ним. Хуану удалось наконец-то выровнить дыхание и даже открыть глаза. Он удивился, что зрение не покинуло его, как ему казалось несколькими минутами ранее.

— Теперь, когда вы видели настоящее отношение к себе нашей красотки, можно и поговорить, — Филипп протянул ему руку, и Хуан схватился за нее и сел, с трудом переводя дыхание, — я не хотел ни убивать вас, ни причинять вам боль, — Филипп встал на ноги и смотрел на него сверху вниз, — но надо было проучить Валери, да и заодно показать вам ее истинное лицо.

— Я и до этого не сомневался, — Хуан вытер с лица остатки слез и кровь из прокушенной губы.

— И все же так эффектнее. Валери помчалась к дону Родриго, и, поверьте, так будет лучше для всех. Они достойны друг друга. К сожалению, моя сестренка — обычная эгоистичная авантюристка, без всяких представлений о чести и совести. Как воспитана, такая и есть. Ей никогда не понять ваших жертв.

— Зачем вы все это мне говорите? — спросил дон Хуан, поднимаясь. Он был абсолютно разбит, не столько физически, сколько морально, смерть казалась ему лучшим выходом, и милосердие Филиппа де Флуа безумно раздражало его.

— Я хочу узнать, готовы ли вы все еще жениться на ней? — Филипп усмехнулся и пошел по дороге в сторону города, а дон Хуан последовал за ним, удивляясь, как все еще может ходить, хотя несколько минут назад ноги совсем не желали слушаться.