Заметив, что Хуан наконец-то начал терять самообладание, дон Родриго засмеялся, чтобы вывести того еще больше.

— Я все равно убью тебя, — Хуан сделал выпад, но дон Родриго только усмехнулся, легко ушел от удара, и тут же пошел в атаку, уже не сдерживая сил. Ненависть и ревность отказались сильнее здравого смысла. В какой-то мере и он потерял контроль, разозлившись и решив закончить все в кратчайшие сроки.

Хуан снова начал отступать. Но теперь уже он упустил контроль. И только мелькнувшая вдали фигурка в белом помогла ему сосредоточиться, и когда дон Родриго уже был уверен, что победа за ним, Хуан, движимый ненависитю, рванулся вперед, сделал обманный выпад, заставил дона Родриго уклониться, а потом, забыв об обороне, всадил ему в грудь шпагу по самую рукоять. В последний момент дон Родриго разгадал его маневр, но было уже поздно, и его шпага полоснула Хуана по руке, когда он по инерции начал падать вперед.

В глазах дона Родриго было удивление. Хуан отскочил, чтобы не попасть под его тело, и тут же заметил, как Валери бросилась к нему. С трудом держась на ногах, он отсалютовал ей окровавленной шпагой. Валери опустилась на колени рядом с доном Родриго, даже не взглянув на Хуана.

— Родри? Родри!

Тот не ответил, только шевельнул губами.

— Я знаю все, Родри, — сказала она, — я знаю все про Розалию. И про то, что она умерла. И про то, как она умерла. Вот и все.

Дон Родриго смотрел на нее, и глаза его стекленели. Но он усмехнулся.

— Все-таки пес…, — прошептал он, и на губах его выступила красная пена, а глаза погасли.

Валери встала.

Хуан стоял рядом с ней, пытаясь отдышаться. Его трясло, как в лихорадке, и он вспомнил, как стоял над телом своего брата, и руки его были в крови. Дон Родриго не стоил сожалений, но к горлу подступила тошнота, а глаза застилал туман.

— Да, пес, — он улыбнулся вымученной улыбкой, потом взял руку Валери и поднес к губам, — я поклялся тебе, что убью его. Я убил.

Она молчала бледная, но совершенно спокойная. Потом посмотрела на тело у своих ног.

— Думаю, что нам лучше убраться отсюда, — сказала она равнодушно, — пусть гниет, — она повернулась к Хуану, провела рукой по его щеке, осторожно осмотрела рану на плече, нанесенную кнутом и порез на руке. Хуан только поморщился, — спасибо тебе. Но… в следующий раз, пожалуйста, слушай меня. У тебя было сто шансов из ста, что тебя убьют.

— Как видишь, все-таки не сто, — он улыбнулся и обнял ее за плечи здоровой рукой, — на самом деле это у него не было ни одного шанса. Я слишком ненавидел его.

Валери высвободилась из его рук и зашла в дом, приглашая за собой Хуана. Тот помедлил, он никогда не заходил в это обиталище любви, но потом все-таки решился. Там был полный бардак, вещи разбросаны, похоже, дон Родриго собирался в путь. На столе стояла знакомая черная шкатулка, в которой Валери хранила яды и лекарства, рядом — два кубка…

Валери повернулась к нему спиной, что-то собирая в свою шкатулку. Хуан же никак не мог успокоиться. Руки дрожали, его тошнило, и он с трудом понимал, что просиходит. Валери была совершенно спокойна, движения ее были неторопливы и уверены. Как будто только что он не отправил в ад ее любовника, ради которого она готова была пойти на преступление, перечить брату и оставить на смерть его самого. Хуан отчаянно нуждался в утешении или хотя бы в ее внимании. Ему было плохо, и справиться с эмоциями сам он не мог. Они нарастали, как снежный ком, постепенно перерождаясь в обиду и раздражение.

Труп Альмасана остался за дверью, а Валери ведет себя так, будто ничего не произошло. Её нежелание замечать Хуана после того, как он рисковал для неё жизнью, выводило из себя, а спокойный голос и безразличный взгляд заставили вдруг разозлиться.

Сердце билось так, будто готово было выскочить из груди. Он видел её лицо в пол оборота, сосредоточенное и абсолютно спокойное. Он шагнул к ней. Схватил за плечи, притянул к себе. И совершенно явно почувствовал чужой запах на её коже. После обещания стать его женой, она пошла к своему Родри, и тот целовал и любил её. На какой-то миг ревность и обида застлали ему глаза, а страсть ударила в голову так, что он окончательно потерял контроль над собой. Руки дрожали, все тело наполнилось болью, будто обида разошлась из сердца по всему организму вместе с кровью. Он резко развернул её к себе.

Ее распущенные волосы взметнулись и упали на лицо. Валери вскрикнула, и замерла, увидев взгляд, которым он смотрел на нее.

Соперник был мёртв, но дух его жив, и даже запах, сводивший с ума, тоже был жив. Руки его совсем недавно ласкали Валери, а губы целовали её шею и губы. Казалось, Хуан мог физически видеть следы от его поцелуев на ее коже. Во взгляде Валери сквозило раздражение и что-то еще, чего он не мог понять. Он оторвал её от важного дела. Он вёл себя не так, как она привыкла. Валери была недовольна им. Но он тоже имел к ней счет. Нарушая все договоры и собственные правила, он сжал её плечи ещё крепче, желая причинить боль. Чувствуя, как закипает кровь, он проговорил очень тихо и голос его дрожал от напряжения:

— Ты обещала стать моей женой, — его трясло, как в ознобе, — ты снова солгала? Ты была с ним?

Она попыталась высвободиться, но ей этого не удалось. Он только крепче сжимал её плечи, чувствуя, как пальцы впиваютя в кожу.

— Я ничего не обещала, — сказала Валери. Она дернулась, но вырваться не могла.

— Ты обещала. Ты… ты спала с ним сейчас?

— Да.

Она смотрела на него с вызовом, потом положила свою руку на его и попыталась оторвать ее от себя.

— Отпусти, мне больно.

— Мне тоже больно, — сказал он еще тише, еле слышно, потом закрыл глаза, ощутив, как брызнули слезы, — но тебе нет дела ни до кого. Если бы победил Альмасан, ты бы так же спокойно собирала вещи?

— Хуан, ты забываешься!

Он резко рванул её к себе. Так, что голова ее дернулась, а она вскрикнула и снова попыталась вырваться. Он должен стереть с ее тела чужие поцелуи. Прямо сейчас, иначе он просто сойдёт с ума. Заставить её испытывать хоть какие-то эмоции. Пусть даже гнев. Но не это дурацкое равнодушие. На этот раз он сделал слишком много, чтобы она смотрела на него как на пустое место.

— Хуан, ты сошел с ума? — Валери попыталась увернуться, но он впился губами в её губы, разбив себе губу и чувствуя вкус крови, боясь, что на самом деле тронется рассудком.

— Да, сошел, — он на секунду отстранился, — теперь ты принадлежишь мне!

— Оствь же меня в покое! Прекрати!

Но оставить ее он уже не мог. Сопротивление только ещё больше возбуждало его, а когда оно вдруг прекратилось, он испытал нечто похожее на то чувство, когда его клинок вошёл в грудь дона Родриго. Нечто среднее между эйфорией от казавшейся невозможной победы, и ужаса от содеяного. Нежиданно руки Валери обвили его шею, и оказалось, что она тоже целует его с той же исступленной страстью. Она сама потянула его на софу, упала сверху, рванула ткань его рубашки, и руки её огнем обожгли его грудь и плечи. Сходя с ума от страсти и нереальности происходящего, будто он попал в собственную безумную фантазию, Хуан, не встретив никакого сопротивления, овладел ею. Валери была горяча и податлива, но все закончилось слишком быстро, и оба тут же заснули в объятьях друг друга, будто провалились в черную пустоту. Последнее, о чем он успел подумать прежде, чем погрузиться в сон, что наконец-то отомстил дону Родриго. Не тогда, когда вонзил клинок ему в сердце, а теперь, когда овладел его женщиной.

Очнулся он от боли в раненой руке. Кровь пропитала рукав рубахи, но пока им владела страсть, боли он не чувствовал. Теперь же рану жгло, рука не хотела слушаться. Он тихо застонал и открыл глаза.

Валери как ни в чем ни бывало что-то размешивала в ступке. Как будто ничего не произошло, и не было этой безумной вспышки страсти между ними. Как будто руки ее совсем недавно не заставляли его стонать от наслаждения, а губы не подчинялись его губам, раскрываясь в ответ на его зов.