— Добрый день, — она подошла поближе и положила руку ему на лоб, он вздрогнул как от удара, и по всему телу разлилась теплая волна, — прекрасно, жара даже нет. Похоже, новое лекарство Сафи себя оправдало.

Валери смотрела на него с подозрением. Вся ее фигура говорила о том, что она не очень рада видеть его.

— К чему снится церковь, Вали? – спросил он, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

Она подняла глаза.

— А что тебе снилось?

— Как будто мы с тобой венчаемся, а потом этот чертов кубок я видел. И вокруг была кровь.

Она пожала плечами.

— Ну, крови вчера было достаточно.

— А церковь к чему? Там было темно, и ты в белом покрывале.

— Не знаю, — она снова смотрела на него из-под ресниц, — я спрошу у Сафи. Она лучше разбирается в снах. Расскажи мне поточнее.

Она села в кресло около кровати и отвернулась, смотря в окно. Слишком тихая и какая-то другая, Валери сложила руки на коленях. Такой Хуан ее еще не видел.

— Что ты мне вчера дала? Я заснул сразу?

Валери кинула на него взгляд. Не самый добрый. Губы ее дрогнули. Некоторое время она молчала, потом ответила.

— Я рада была узнать твое мнение о себе, — голос ее дронул, — это было новое изобретение Сафи. Обезболивающее. Но у него оказался снотворный эффект. Я не знала, как быстро наступает сон.

Он помолчал. Валери явно была обижена, и он понимал, что она имеет право обижаться.

— Я заснул достаточно быстро, как я понимаю, — сказал он.

— Когда?

— Мы сидели на диване в домике. А проснулся уже тут. После этого ужасного сна.

Валери быстро вскинула на него глаза.

— В домике? Ты…, — она подбирала слова, — ты не помнишь, как сюда попал?

— Совсем нет. Помню только домик.

Она вскочила с кресла, прошлась по комнате. Светлое платье ее взметнулось, блеснуло на солнце ярким зайчиком, потом Валери снова подошла к кровати. Глаза ее смотрели прямо, но он видел, что Валери чем-то взволнована.

— Я думаю, что ты достаточно здоров, чтобы отправиться к себе. Я… боялась, что будет жар. Я…

— Хорошо, — сказал он с улыбкой, — Пока что я еще не имею права находиться здесь. Но, думаю, что как только мне станет лучше, мы на самом деле окажемся в церкви. Валери?

Она вынырнула из задумчивости. Обхватила себя руками. Сжала губы.

— Я должна рассказать Сафи про… это лекарство! – вдруг воскликнула она и бросилась вон из комнаты.

Хуан некоторое время смотрел на захлопнувшуюся дверь, потом откинулся на подушки и нахмурился. Он намеревался просить прощения за то, что подумал о ней хуже некуда. Непонято, что на него нашло. Но Валери так быстро убежала, что он не успел даже придумать, какими словами будет оправдываться. Здоровой рукой он провел по лицу. Валери как всегда полна сюрпризов.

...

— Это будет последний раз, — Валери стояла посреди комнаты, а Катрин и Сафи сидели в креслах и смотрели на нее совсем не добрым взглядом.

— Так нельзя, — сказала Катрин.

— Поздно, — сказала Сафи, — все ниточки нужно дергать до свадьбы, а не после. Ты и так из него уже веревку свила.

— Но я должна быть уверена в нем! — Валери тоже села и переводила взгляд с одной девушки на другую.

— А сейчас ты не уверена? — удивилась Сафи.

— Не знаю. Я должна воспользоваться ситуацией. И вы не имеете права мне мешать!

Катрин пожала плечами. Вся эта затея ей сильно не нравилась. Сафи тоже не была в восторге.

— Каких еще доказательств ты хочешь, Вали? — Сафи всплеснула руками, — вроде уже все знаешь.

Валери опустила голову.

— Майрут мне говорила, что чем больше мужчина прощает, тем больше гарантий, что его терпение внезапно кончится. Я хочу быть уверена, что...

— Как только он узнает, что ты затеяла, особенно если тебе это удастся провернуть, его терпение и кончится! — воскликнула Катрин.

— И его даже будет не осудить. Он будет прав! — добавила Сафи.

— Ну и что? Вот тогда я буду точно знать. Я должна...

— Тогда ты останешься либо вдовой, либо соломенной вдовой, — перебила ее Катрин.

Валери сердилась. Она сильно сердилась на своих сестер, и не была готова отступать.

— Он был уверен, что я могу его отравить! Он на полном серьезе решил, что я насыпала ему яд! Катрин, Сафи! Как я могу верить ему?

— Твое поведение не было безупречно, — сказала Сафи.

— Ты вот можешь подумать, что я хочу тебя отравить? – парировала Валери.

Сафи замотала головой.

— А он может, — Валери закрыла лицо руками, — мой муж уверен, что я могу подсыпать ему яд. Как мне с этим жить?

— Он был разгорячен битвой, — вступилась за дона Хуана Катрин, — поговори с ним об этом и все. Валери, не надо ставить под угрозу свою дальнейшую жизнь. Прошу тебя!

Валери сжала руки.

— Я так решила! — она отступила на два шага, — и я сделаю то, что хочу! Вы не будете мне мешать. Считайте, что все, что случится — на моей совести.

Сафи состроила недовольную мину.

— Ты заигрываешься. Про такое Майрут говорила, что это просто игра на чувствах. Не самое благородное занятие.

— Я знаю, что делаю. Через неделю я приглашаю небольшую компанию, чтобы отметить мое замужество. Никаких балов не будет, так как мы должны соблюдать траур по барону де Шатори. Про смерть Филиппа я объявлять не буду. Не хочу принимать соболезнования, для меня он не умер, — она вздохнула, — поэтому будет не много народу. Там я объявлю, что мы женаты. Я клянусь, что после этого буду обращаться с Хуаном, как с настоящим мужем. «Куда ты, Гай, туда и я, Гайя». Клянусь! Но так, просто, я не могу простить ему этого кубка. Я не могу! Я должна точно знать, что он любит меня… либо пусть уходит… сразу…

— Мне совсем не нравится эта затея, — Катрин пожала плечами, — но, я думаю, что ты все равно поступишь по-своему. Я не буду тебе мешать. Это твой муж, делай с ним что хочешь.

Сафи кивнула.

— А мне надо испытать на себе действие этого нового яда, — сказала она, — отличное заживляющее средство, но вот что там такое с памятью оно делает... я буду думать.

Я должна поблагодарить тебя, — Валери шла по аллее рядом с Хуаном.

Было прохладно, поэтому на ней был темный плащ, накинутый на белое платье, которое уже стало привычным на ней. Если раньше она никогда не надевала белого, то теперь носила только его.

Хуан склонил голову:

— Ты собираешься ехать в Париж? — спросил он.

— Да.

Они помолчали. Ее рука в его руке.

— Ты не можешь ехать в Париж одна, — наконец сказал Хуан, сжимая ее руку, — тем более, что ты ждешь ребенка.

Валери вздрогнула. Настал момент, когда она должна сделать окончательный выбор. В голове ее крутилась фраза: «да, конечно. Поэтому ты поедешь со мной»... но она не сказала ее. Она смотрела на Хуана, оценивая свои возможности и его силы. Потом прикрыла глаза.

— Конечно, — сказала она, — поэтому мне надо срочно выйти замуж.

— Я могу просить тебя еще раз подумать о моем предложении?

Она медленно кивнула, все еще колеблясь:

— Да, можешь. Но вряд ли я приму его. В конце недели будет небольшой прием, и я думаю, что мы с виконтом де Турне объявим о помолвке.

Хуан замер, чувствуя, как вся кровь отливает от лица. Его обдало холодом, а сердце упало куда-то вниз, да не просто упало, а ухнуло так, что его затошнило от такой скорости. После смерти дона Родриго он не думал о возможных соперниках.

— Нет! – ему казалось, что он громко прокричал это слово, но на самом деле голос его был едва слышен, — ты не сделаешь этого! Валери, это невозможно! – он бросился к ней, упал на колени и схватил ее за руки, — Валери, это жестоко!

Она посмотрела на него, нахмурив брови:

— Почему же? Я ничего не обещала.

— Я знаю, что ты ничего не обещала, даже наоборот… Просто я сам поверил в чудо… — он прижался лбом к ее руке, — пожалуйста, выбери меня… Я клянусь сделать для тебя все, я не могу жить без тебя!