Мои колени превращаются в желе, грудь сжимается, и я задыхаюсь от приливной волны слез, вызванных годами страданий. Мой папа забирает меня из объятий Джейми, прижимая к себе и позволяя мне плакать о каждом моменте моей жизни, который причиняет боль. За те разы, когда моя мать бросала меня и заставляла чувствовать себя никчемным, за те разы, когда я подводил своего близнеца, за моменты, когда мне казалось, что причинение боли самому себе было единственным ответом. Я оплакиваю брата, которого я потерял, и время, которое мы потеряли раньше, когда я мог бы смеяться с ним, но вместо этого утопал в выпивке и мужчинах. И я плачу за три года, которые я провел без этого — без своей семьи.

Когда у меня больше не осталось слез, и мое тело дрожало от непреодолимого изнеможения, я, наконец, отстраняюсь от отца и возвращаюсь на свое место в объятиях Джейми. Мария, которая, как и ее сын, прирожденный воспитатель, приготовила четыре чашки чая и разложила кусочки шоколадного торта. Каждый из нас берет по кружке и тарелке, а затем садится в гостиной. Мария и папа на большом диване, Джейми в кресле, а я на полу между его ног. Его руки перебирают мои волосы, пока я пью чай. Здесь тепло и уютно, и вместе с ощущением успокаивающего присутствия Джейми я чувствую себя более сосредоточенным и уравновешенным, чем за очень долгое время.

— Кто-нибудь когда-нибудь объяснит мне это? — спрашивает папа, указывая на меня и Джейми. Атмосфера в комнате меняется, и позади меня рука Джейми крепче сжимает мои волосы.

— Мама уже выразила свое беспокойство, — отвечает Джейми.

Я пропустил большую часть его разговора с мамой этим утром, поэтому не знал, что у нее были опасения.

Хотя я понимаю, как это может выглядеть для других.

— Тогда, я надеюсь, ты понимаешь, что мы хотим только лучшего для вас обоих, — дипломатично добавляет мой отец.

Мы оба киваем, и он продолжает:

— У меня в голове не укладывается, как вы двое вдруг стали терпеть друг друга.

Он расплывается в улыбке, снимая напряжение в комнате.

Джейми смеется, и я поднимаю голову.

— Я терплю его, потому что на самом деле он не такой уж сварливый осел. По крайней мере, большую часть времени, — говорит он, его голос полон нежности, и это вызывает смешок у Марии и моего отца. Я не произношу этих слов вслух, но мысленно думаю о них. Я обожаю этого мужчину. Он — солнечный луч, пробивающийся сквозь все мои самые темные тучи.



— Ты либо родился со странным талантом к Uno, либо жульничаешь, — шутит мой отец, бросая карты на стол. — С меня хватит. Пора заканчивать, завтра мне очень рано вставать.

Он встает, потягивается, затем наклоняется и шепчет что-то Марии на ухо. Она краснеет, улыбается нам, а потом встает и прощается.

— Они все еще по-дурацки влюблены, — замечаю я, когда они оба выходят из комнаты.

— Отвратительно, — отвечает Джейми.

Прошло два дня с момента моей встречи с отцом. Возвращаться в этот дом было... странно. Хорошо, но в то же время тревожно. С одной стороны, налаживание этих новых отношений с ним заполнило пространство внутри меня, которое пустовало годами. Приятно знать, что он хочет, чтобы я был рядом, и что он любит меня. Это чувство, которого я так часто искал у своей матери, не замечая, что он все это время предлагал мне его.

Но с другой стороны, я не чувствую, что вписываюсь сюда — не полностью. Не в этом месте, где Купер повсюду — дом, увешанный его фотографиями, его вещи, все еще хранящиеся в комнате, и миллионы маленьких воспоминаний, куда бы я ни посмотрел. Дело не только в доме — Купер никогда здесь не жил, а я жил, — но и в районе тоже. Мы с Купером выросли на другом конце города, но это та же набережная, которую мы посещали в детстве, тот же лес, по которому мы гуляли прохладными осенними днями, жалея, что у нас нет собаки на буксире. Все в этом месте напоминает о Купере, но еще больше — о том, что его больше нет.

Я знаю, что мои отношения с папой и Марией будут в порядке, несмотря на расстояние между нами. Но я беспокоюсь о Джейми. Мы еще не говорили о том, как все это будет происходить между нами, когда я уеду. Расстояние невелико, но все равно кажется, что нас разделяет океан, и я не уверен, что мы находимся в том месте, где большое расстояние может сработать.

Ты мог бы попросить его поехать с тобой. Это доминирующая мысль в моей голове, когда я думаю об уходе, но также и единственная, которую я не могу заставить себя озвучить. Могу ли я действительно попросить его сложить свои вещи и переехать ко мне, не зная наверняка, есть ли у нас будущее?

— Я думаю, это мило. Дает мне надежду, — задумчиво говорит Сейдж, отрывая меня от моих мыслей. Она держит на руках бодрствующую Нову, чьи голубые глаза, кажется, устремлены на меня, хотя Сейдж говорит, что она слишком мала, чтобы сосредотачиваться на предметах.

— Ты молода, Сейдж, и привлекательна. Ты встретишь того, кто, как я думаю, будет хорош для тебя и Новы.

Это заставляет Сейдж сердито посмотреть на Джейми, но он только смеется и уносит наши пустые стаканы на кухню.

— Ты можешь подержать ее секунду? Мне нужно пописать, — просит Сейдж, практически пихая малышку мне в руки. Все мое тело напрягается, спина выпрямляется как шомпол. Я никогда не держал на руках ребенка, а этот такой маленький и хрупкий на вид. И я не думаю, что я ей сильно нравлюсь. Сейдж выходит из комнаты прежде, чем я успеваю возразить, и я слышу, как Джейми возится на кухне, так что это оставляет меня наедине с Новой. Она начинает ворчать, ее лицо покрывается мелкими морщинками, прежде чем ее рот открывается, и она издает вопль.

У меня на шее выступает пот, я встаю и начинаю раскачиваться из стороны в сторону, как Джейми делал с ней на моих глазах. Она немного успокаивается, но все равно выглядит несчастной. Я пытаюсь вспомнить, как Джейми держит ее, и поворачиваю так, чтобы ее голова оказалась у моего плеча. Одной рукой поддерживаю ее за шею, а другой прижимаю ко мне всем телом. Затем я подпрыгиваю на каблуках и напеваю «Мерцай, мерцай, Маленькая звездочка» себе под нос, поглядывая на дверь, чтобы убедиться, что больше никто не подслушивает. Я не знаю всех слов, поэтому импровизирую, и довольно скоро Нова перестает хныкать и ерзать.

— Ты очень пугающая для такой маленькой девочки, — говорю я, но она не издает ни звука в ответ. Я не уверен, как общаться с младенцами. Казалось, ей понравилась моя песня, но у меня закончились куплеты, а других я не знаю. Вместо этого решаю завести с ней разговор. — Что ты думаешь о кошках? Не думаю, что ты понравишься Форду, он слишком территориальный. Ты бы понравилась Куперу — он действительно любил детей. С ним было хорошо, не то что со мной. На самом деле, я не умею ладить с людьми любого возраста.

Нова ворчит, когда я останавливаюсь, поэтому я снова подпрыгиваю на пятках.

— Купер любил звезды, а ты такая и есть — яркая маленькая звездочка.

— Черт возьми, это восхитительно, — говорит Джейми, входя в комнату, затем быстро достает телефон из кармана и делает фото меня и Новы.

— Сейдж сказала, что ей нужно в туалет, но она уже целую вечность, — говорю я тихо, чтобы не потревожить малышку.

— Сейдж на кухне, ест шоколадный торт, — размышляет Джейми, прежде чем разразиться смехом, заметив хмурое выражение моего лица. — Мне нравится, как ты выглядишь. — Он подходит ближе, его улыбка становится шире, когда он убирает волосы с моего лба. — Позволь мне пригласить тебя куда-нибудь сегодня вечером.

— Ты этого хочешь? Хочешь настоящее свидание?

Джейми проводит указательным пальцем по моим губам. Это очень отвлекает.

— Я не просто хочу трахнуть тебя, Кайден. Мы часто этим занимаемся. Сегодня вечером я хочу пригласить тебя куда-нибудь. Я хочу, чтобы мы поговорили, потанцевали и посмеялись, а потом, может быть, потрахались.