При упоминании моего отца я зажмуриваюсь, пытаясь подавить волну чувств, накрывшую меня. Сокрушительное сожаление. Всепоглощающее чувство утраты.

— Я не мог выносить их встревоженные взгляды, эту постоянную нужду что-то для меня сделать. Поэтому начал притворяться. Врать. Им, себе… Пока однажды это всё не стало выглядеть так, будто я справился. Будто продолжил жить.

Я открываю глаза и ловлю его взгляд. Его тёмно-зелёные глаза полны боли, и от этого у меня перехватывает дыхание. Джейми опускает руку чуть ниже моего подбородка, и я повторяю за ним, пока наши мизинцы не касаются друг друга.

Я понимающе киваю. Мы с ним не так уж и разные. Три года мы просто существовали. Прятались, притворялись, надевали маски, пытались найти своё место в мире, в котором больше нет Купера. Всё это — просто разные формы одного и того же. В итоге всё сводится к притворству.

— У тебя когда-нибудь было ощущение, что мы всё делали неправильно? — спрашиваю я наконец, придавая словам ту мысль, которая не покидала меня последние годы.

— Что ты имеешь в виду?

Сейчас ещё только ранний вечер — может, около семи, — но затемняющие шторы уже опущены, и в комнате горит лампа, отбрасывая мягкий свет на лицо Джейми. Его брови хмурятся, на лбу снова проступает глубокая морщина. В этот раз я не сдерживаюсь — провожу по ней кончиком пальца, затем следую по линии его подбородка, спускаюсь ниже — по шее, по плечу — и останавливаюсь на его руке.

— Купер умер, а мы нет. Но всё это время мы жили так, будто тоже не выбрались из той катастрофы. Просто тратили дни, которые получили после. Мы выживали, но не жили. Ты говорил, что Купер не хотел бы такой жизни для меня… Но ты никогда не думал, что он и для тебя этого не хотел бы?

— Постоянно, — тихо говорит Джейми. Его палец находит мой на кровати, обвивает его, и моё сердце замирает. Тепло разливается по венам.

— Может, пора начать жить по-настоящему, Джейми.

Он на несколько секунд замолкает, прежде чем ответить:

— Я начну, если начнёшь ты. И мы сделаем это для себя. Не ради кого-то ещё.

Я хочу спросить, сможем ли мы сделать это вместе, но вместо этого просто киваю, закрываю глаза и крепче сжимаю его мизинец одной рукой, а другой обнимаю за бицепс. Я уже почти сплю, когда чувствую, как его пальцы перебирают мои волосы, а губы прижимаются к моей щеке.

— Что я делаю?.. — шепчет он скорее себе, царапая ногтями мою голову.

Я утыкаюсь носом в подушку и позволяю сну окутать меня.

Я не знаю, что ответить на его вопрос.



Когда я просыпаюсь, с ужасом осознаю, что остался один. Лампа всё ещё горит, и в воздухе висит та гнетущая тишина, которая бывает только в ранние утренние часы. Где-то посреди ночи я снял толстовку Джейми — июльский воздух был горячим и тяжёлым в моей маленькой квартире. Вылезая из постели, я нахожу телефон на прикроватном столике и смотрю на экран. Только что пробило два часа ночи. Голова стала легче, но горло пересохло, а в животе урчит от голода.

Я передвигаюсь по квартире на автопилоте: захожу в ванную, потом иду на кухню, наливаю себе стакан воды и, сделав пару глотков, устраиваюсь на диване. Бэзил уже проснулся и крутится в колесе — скрип его петель звучит особенно громко в тишине. Форд замечает меня с того места, где спал, потягивается и поднимается, прежде чем запрыгнуть ко мне на колени.

— Похоже, мы снова одни, ребята.

Я кладу руку ему на спину, ощущая, как он вибрирует от мурлыканья, кружит вокруг и царапает мне ноги, пока не устраивается поудобнее.

Откинув голову на спинку дивана, я уставился в потолок, жалея, что снова позволил себе надеяться. Мы ведь договорились начать жить, а не просто выживать, но, видимо, Джейми решил, что это значит вернуться домой и разобраться со своей девушкой. Он так рвался остаться, а теперь, наверное, решил, что так будет правильно. Возможно, это и к лучшему. Я стараюсь почувствовать хоть какую-то радость за него, но, если быть честным, во мне только разочарование.

Мои глаза снова закрываются, но тут же распахиваются, когда раздаётся стук в парадную дверь. Сердце вмиг начинает бешено колотиться, я сбрасываю Форда с колен и вскакиваю. Благодаря Дариусу первое, что приходит в голову, — “убийца с топором”. Мысль абсурдная, но срабатывает инстинкт бегства, и я уже на полпути к ванной, собираясь запереться там, как вдруг дверь распахивается, и в комнату вваливается Джейми с пакетами из продуктового магазина в руках.

— Чёрт возьми, Джейми! — восклицаю я, прижимая ладонь к всё ещё бешено колотящемуся сердцу. — Что ты делаешь?

Он скидывает ботинки, ставит пакеты на кухонную стойку. Он запыхался, а подмышками на его серой футболке проступили тёмные пятна пота.

— Я же сказал, что приготовлю тебе суп.

Он начинает распаковывать продукты, а я стою с открытым ртом, не зная, что и думать. Всего полчаса назад я был уверен, что он ушёл, а теперь он здесь — и ведёт себя так, будто это самое обычное дело.

Он достаёт кастрюлю, ставит её на плиту, потом берёт телефон и прислоняет его к стене.

— Сейчас два часа ночи, — сообщаю я, на случай если он не в курсе, насколько безумно раннее утро.

Он поднимает взгляд от трёх морковок, которые разложил перед собой, и ножа.

— Я знаю, который час. Но я не мог уснуть. И я голоден. А ты нет?

Он начинает нарезать морковь с такой скоростью, что я всерьёз начинаю беспокоиться за его пальцы.

— Нет, я тоже голоден. Вообще-то, очень. — Я обхожу прилавок и встаю рядом с ним, плечом к плечу. — Что мне делать?

Джейми передает мне луковицу, и я без всяких инструкций начинаю её резать. Он заканчивает с морковью и кладет её в миску. Затем разогревает масло на плите, и как только лук готов, я сбрасываю его с тарелки в горячее масло.

— Завтрак был ужасным, но ты реально знаешь, как приготовить суп с нуля? — спрашиваю я, наблюдая, как он добавляет в кастрюлю чесночный порошок и воду.

Он хихикает и качает головой.

— Я понятия не имею, что делаю. Посмотрел одно видео и нашёл этот рецепт в интернете. — Он указывает на телефон. — Единственный магазин, открытый в это время, имел круглосуточную лицензию, но у них не было всего по списку, так что я импровизирую. — Он поднимает стеклянную банку с надписью “Итальянская приправа” на этикетке. — У них не было кориандра, но в этой приправе есть кориандр, и мы не будем обращать внимания на остальные вкусы.

Он добавляет приправу, уверен, что переборщил, а потом бросает в кастрюлю морковь и бульонный кубик.

Отступив на шаг, я внимательно наблюдаю за тем, как он помешивает в кастрюле. Я не говорю, что суп слишком горячий или что он забыл посолить, потому что таким расслабленным я его не видел с тех пор, как он вернулся в мою жизнь. Он больше похож на того Джейми, которого я помню — на щеках появляются ямочки, когда он улыбается Форду, который крутится у его ног, а затем, напевая незнакомую мелодию, снова добавляет воды.

— Думаю, оставим это на некоторое время. Когда морковь станет мягкой, измельчим и добавим сливки. Потом будем есть.

В его глазах светится что-то вроде гордости, и у меня не хватает смелости сказать ему, что у меня нет блендера.

Примерно через тридцать минут Джейми проверяет суп и решает, что он готов. Я намазываю маслом тосты, пока он добавляет сливки, косится на меня из-за отсутствия у меня блендера, а затем разливает густой суп по тарелкам. Мы идем в гостиную и садимся, скрестив ноги, по разные стороны дивана. Джейми выжидающе смотрит на меня, помешивая содержимое своей миски.

— Вкусно пахнет, — говорю я, затем дую на ложку. Сильный запах орегано наполняет воздух, и когда первый кусочек попадает на язык, я ощущаю насыщенный привкус чеснока, но морковь мягкая, суп прекрасно посолен и с лёгким привкусом кориандра. — На самом деле, это действительно вкусно, — говорю я, макая тост в суп и откусывая кусочек, прежде чем съесть ещё ложку.