После допросов сломленные разумом рыцари были переданы Рогнару с коротким приказом: «Избавься». Мерунес не испытывал ни жалости, ни удовлетворения. Они были лишь источником информации, исчерпавшим свою полезность.
Он также изучал трофейное оружие и доспехи. Некоторые клинки были зачарованы святым пламенем, некоторые доспехи несли на себе руны защиты от тьмы. Он анализировал эту магию своей новой чувствительностью, разбирая её структуру, находя уязвимости. Он понял, что их «святое пламя» – это лишь одна из форм энергии Порядка, ограниченная догмами их веры. Его же сила, гармония трёх основ, была неизмеримо гибче и мощнее. Он мог погасить их пламя холодом Льда, исказить его Хаосом Скверны или просто рассеять чистым Потенциалом Искр.
Он много времени проводил в камере узла лей-линий, медитируя, настраивая сеть, расширяя своё восприятие. Он чувствовал планету под собой – её геологические разломы, её магнитные поля, её скрытые потоки энергии. Он чувствовал Скверну, сочащуюся из глубин, как яд в крови мира. И он чувствовал другие узлы – не только горный, активированный Вареном, но и множество других, спящих или повреждённых, разбросанных по всему континенту. Сеть Первых была глобальной. И если он сможет пробудить её всю… его власть станет абсолютной.
Во время одной из таких медитаций он снова попытался прощупать барьеры, скрывающие его «кредиторов». Он не атаковал, зная о бесполезности и опасности этого. Он просто… слушал. Наблюдал за рябью на ткани реальности, которую оставляло их присутствие или вмешательство. И он уловил нечто новое. Не прямое сообщение, а скорее… эхо. Эхо их мыслей или намерений, оставшееся после их последнего визита. Образы были неясными, фрагментарными, но он различил несколько ключевых понятий: «Равновесие», «Угроза Извне», «Сосуд», «Катализатор», «Великая Игра». Они не были его союзниками в привычном смысле. Они не заботились о его целях. Они использовали его как фигуру в своей непостижимой игре, возможно, для поддержания некоего космического баланса или для противостояния некой ещё большей угрозе, о которой он пока ничего не знал. Осознание этого не ослабило его решимости, а лишь укрепило её. Он должен стать настолько сильным, чтобы самому диктовать правила этой Игры.
Часть 3: Диалоги в Тени Тирана
Жизнь в Сумеречном Форте под властью Мерунеса была далека от идиллии. Страх был постоянным спутником жителей. Но страх перед Мерунесом оказался сильнее страха перед пиратским беспределом или набегами Скверны. Лорд Мерунес был жесток, но его жестокость была предсказуемой, его порядок – понятным. Нарушил закон – получи наказание. Служишь верно – получи защиту и свою долю. Торговля оживилась, рыбаки возвращались с уловом (Кракен распугал не только врагов, но и крупных хищников), стены были крепки. Для многих это было лучше, чем анархия или фанатизм Ордена.
Лианна видела это. Она видела, как её лазарет наполняется не только ранеными солдатами, но и обычными жителями, страдающими от болезней и травм. Она лечила всех, её золотистый свет приносил облегчение и надежду. Она стала островком милосердия в этом царстве холода и страха. И она не оставляла попыток достучаться до Мерунеса.
— Лорд, ваши люди… они боятся вас, — сказала она ему однажды, когда он пришёл в лазарет (не за лечением, а скорее наблюдая за её работой, изучая её магию жизни). — Страх – плохой фундамент для власти. Он рождает ненависть и предательство.
— Страх – самый надёжный фундамент, целительница, — возразил Мерунес, глядя, как она облегчает страдания пирата, потерявшего руку в битве. — Любовь непостоянна (переменчива). Уважение нужно заслужить. Преданность можно купить. Но страх… страх абсолютен. Пока они боятся меня больше, чем врагов или собственной жадности, они будут подчиняться. А подчинение – это порядок.
— Но разве порядок, основанный на страхе, может быть долговечным? Разве он не рухнет при первом же серьёзном испытании, когда страх перед врагом пересилит страх перед вами?
— Моя задача – сделать так, чтобы страх передо мной всегда был сильнее, — холодно ответил Мерунес. — И моя сила будет расти. А значит, будет расти и страх. Что же до долговечности… в этом мире ничто не вечно. Я создам порядок, который продержится достаточно долго, чтобы пережить эту эпоху тьмы. Что будет потом – не моя забота.
— А ваша собственная душа, лорд? — тихо спросила Лианна. — Что станет с ней, когда вы окончательно превратитесь в то чудовище, которого все боятся?
Мерунес на мгновение замер. Он посмотрел на свои руки, ощущая сложный танец сил внутри. — Душа… это ещё одна роскошь, целительница. У меня есть цель. И я достигну её. Любой ценой. Даже ценой того, что вы называете душой.
Он ушёл, оставив Лианну с её тревогой и бессилием. Она понимала его логику, но принять её не могла. И она удвоила свои усилия в изучении Скверны, надеясь найти способ не только лечить её последствия, но и влиять на её суть, возможно, через ту Искру жизни, что она чувствовала в самом Мерунесе.
Часть 4: Тревожный Покой и Первые Жертвы в Вольном Стане
Вольный Стан встретил их настороженно, но предоставил обещанное убежище. Выделенная им просторная, хоть и старая, охотничья хижина на краю поселения казалась почти роскошью после ледяных пещер и продуваемых всеми ветрами скал. Огонь в очаге дарил живительное тепло, а простая, но горячая похлёбка из кореньев и вяленого мяса, принесённая молчаливой женщиной-охотницей, казалась пищей богов. Впервые за долгие дни отряд Варена смог немного расслабиться, обработать раны и просто выспаться под крышей, не ожидая ежеминутного нападения или обвала.
Но покой был обманчив. Они были чужаками в замкнутом, недоверчивом сообществе, и каждый их шаг был под пристальным наблюдением. Охотники Вольного Стана – суровые, молчаливые мужчины и женщины, привыкшие полагаться только на себя и свои знания дикой природы – держались на расстоянии, но их взгляды были полны подозрения. Особенно они сторонились Бормотуна, чья аура безумия и «неправильности», как выразилась Хельга, казалась им опаснее любого хищника.
Варен понимал их настороженность. Он сам не доверял Бормотуну и чувствовал ответственность за то, что привёл этого непредсказуемого спутника и остатки своего отряда в это место. Он старался держать своих людей – Грима, Йоргена и молодого Рэя – в узде, запрещая им покидать хижину без его сопровождения и пресекая любые попытки завязать ссору или неосторожный разговор с местными. Он понимал, что их гостеприимство хрупко и может закончиться в любой момент.
— Сидим тихо, восстанавливаем силы, получаем информацию и уходим, — инструктировал он своих солдат. — Никаких провокаций. Мы здесь гости, пусть и незваные.
Элара же использовала эту передышку с максимальной пользой для своих исследований. Заручившись разрешением Хельги (которую явно заинтриговали знания чужеземки), она проводила много времени с местным шаманом, Ульфом. Старик был кладезем древних знаний и легенд Севера, передававшихся из уст в уста веками. Он неохотно делился своими секретами, но интеллект и уважительное отношение Элары постепенно растопили его недоверие.
— Горы помнят всё, дева, — говорил он ей своим скрипучим голосом, сидя у огня в своей пропахшей дымом и травами землянке. — Они помнят тех, кто был до людей… Первых, как вы их зовёте. Они играли с силами, которые нельзя будить. Строили свои башни до небес, двигали скалы, говорили с ветром. Но они разбудили гнев духов земли и неба. Говорят, земля содрогнулась, небо почернело, а великий холод сковал их творения. А те узлы силы, что они оставили… — он покачал головой, — это шрамы на теле мира. Опасные шрамы. Духи не любят, когда их тревожат. Особенно здесь, в этих горах. Здесь правит Хозяйка Ветров, древний и капризный дух. И она не терпит чужаков, несущих с собой энергию… иную.
— Иную энергию? — уточнила Элара, её сердце забилось чаще. — Вы имеете в виду… Скверну? Или что-то ещё?
— Скверна – это гниль, болезнь, пришедшая позже, — отмахнулся Ульф. — Я говорю о другом. О силе Порядка и Хаоса, которую пытались обуздать Первые. Ваши артефакты… тот шпиль в горах… они нарушили древний сон. Духи недовольны. Ветер шепчет тревогу.
