Люди развеиваются легко. Легко превращаются в прах. Продолжать жить, да ещё и сумев сохранить кого-то рядом, задача со звездочкой. Неизученные дикие джунгли. Единственное, что из них сумела вынести Джет — то, что строить отношения, любовные или нет, это не просто, но на этом ее знания, увы, заканчивались. Может, отчасти из-за того, что в эмоциональном турнире Джой ни за что не выиграть, а в эмпатическом и подавно?
Ее психологиня почти каждый сеанс давала ей домашнее задание: сесть, подумать, в чем она винит себя и почему, вспомнить все, что ей вспоминается, и не ограничивать себя в чувствах; мол, хочется плакать — плачь, хочется жалеть себя — разреши! Не надо обладать большой догадливостью: Джой проваливала эту свою «домашку» из раза в раз. Докторка хвалила ее за честность, раз не могла похвалить за обучаемость; в конце концов, хвалить безнадежных — их работа.
Джет остановилась на пятом по счету светофоре, вытащила из бардачка «Джи Сэм» и закурила. Горло привычно запершило, когда по нему прокатился горький привкус табака и чуть покалывающей гвоздики. Терпимо. Первая затяжка после перерыва, как и первый глоток кофе с утра — всегда гадостно. Ох уж эти первые разы. О, а что насчет первого сеанса у доктора психиатрии Кафман? Джой усмехнулась. Еще веселее.
Она двигалась в терапии медленно. Пожалуй, чересчур. Хорошо, что об этом никто, кроме Брукс, Кафман и ее самой, не знал, иначе Джой бы с ума сошла. Особенно от того, что при такой черепашьей работе она часто позволяла себе просто молчать на сеансах. Да, молчать. Целых полтора часа — слушать классическую музыку и ни слова не говорить. Шуберта и Баха, Баха и Шуберта. Она ведь училась не притворяться. Все, что происходило за дверью, оставалось за дверью. Если ей не хотелось ничего рассказывать, она не рассказывала. Она вообще много чего не рассказывала, потому что тогда голос начинал слишком дрожать, а это нехорошо. От клейма слабачки ее не спасет даже врачебная тайна.
Джой посильнее сжала руль. Она сделала несколько кругов, прежде чем въехать в подземный паркинг комплекса, в котором жила. Свое место Джой нашла быстро, затушила окурок о пепельницу в салоне и впустила в легкие чуть-чуть свежего воздуха. Она с минуту простояла рядом, положив ладонь на матово-черную крышу «БМВ» — на ней Джет гоняла всего три месяца. Эту модель — последний кроссовер Х27, взявший на себя больше от внедорожника, чем от легковушки, полноприводный, мощный, просторный, послушный, — они официально презентовали чуть позже, чем Джой села за его руль. У нее было много «бэх», и теперь ей даже не приходилось угонять их у отца, как в старые добрые. Для Джой каждая ее машина олицетворяла определенный период жизни. Матово-черная Х27, например — это ее хиленькие попытки жить дальше в хоть каких-нибудь действиях. Скажем, внезапно вызвать шлюху… Ну, зато хотя бы нескучно.
Джой вздохнула. Стоять на паркинге вечно она не могла. Джет заблокировала дверь и направилась к лифту, и тот быстро поднял ее прямо к бронированным дверям лофта. Она это только сегодня заметила: у Джой единственной на этаже была установлена такая дверь. Тревожности ей явно не занимать, хотя, глядя на себя в зеркало в ванной комнате, Джой всегда видела обёртку женщины без эмоций. Только моментами уставшую. Усталость была знакомой, она знала, что с ней сделать: поспать, выпить стопку крепкого виски, или посидеть с закрытыми глазами в тишине. Так всегда делал ее отец. А что он делал с остальными своими чувствами, Джой понятия не имела, точно также, как и не знала, как научиться справляться с собственными. Технически ей рассказывали об этом на сеансах, о да, но это всего лишь болтовня.
Она вошла в квартиру, сняла пиджак и туфли. В лофте из-за высоких потолков было прохладно, но Джой давно привыкла. После офиса, когда она приезжала домой, ей страшно нравилось первое ощущение: она стягивала с себя костюм и выскальзывала из треклятых лодочек, и по ее телу тотчас растекалась приятная волна свободы от навязываемых социальных условностей. Сегодня без изменений. Она сразу же пошла в душ, как заученное действие, встала под теплые струи воды, согревающие до мурашек; смыла косметику, сняла украшения, расчесала волосы и методично нанесла сперва крем из золотистой баночки — на лицо и шею, со второй — под глаза, третья — на руки. В апартаментах и новом доме Джой делала это медленнее, сидя за трюмо, а в лофте атмосфера как-то не располагала к подобным привычкам. Трюмо было бы лишним, комичным, и вообще пошлой деталью интерьера, а он Джет и без трюмо не особо нравился. В этой конуре Джой играла за команду по минимализму. В ванной комнате у нее висел стандартный шкафчик, в котором стояла вся уходовая косметика — тюбики и банки, штук, наверное, тридцать (ох, извольте, упорядочненный максимализм равняет счеты), и она каждый раз, стоя там, чуть улыбалась своему отражению.
Джой Джет и шкафчик над раковиной. Что-то в этом было. Веселило её. Кто бы знал.
Она закончила с баночками, надела нижнее белье, а сверху — привычный шелковый халат. Джой прекрасно понимала, что Рейна придет не просто поговорить, но, если уж с пугающей честностью, то расклад пустого трепа ее бы вполне устроил.
Впрочем, Джет все оставшееся время добропорядочно пыталась убедить себя, что она нормальная и на самом деле хочет трахаться всю ночь напролет, но, похоже, ее корабль терпел крушение. Без обиняков: Рейна была привлекательной, на самом деле, у Джой до Леты было с пару десятков таких, как эта девчонка, и с желанием никогда не возникало проблем. Джой сидела на диване, откинув голову, и вспоминала, как Рейна впервые пришла сюда, как вышла из душа сразу обнаженной; без всяких колебаний, она была настойчивой и опьяневшей, беззаветно красивой, с типично латинскими изгибами, гитарными и округлыми: большая грудь, широкие бедра и выделяющаяся на их фоне талия, темная, по сравнению с Джой, кожа, и если их сплести вместе, то они как кофе, смешавшийся с молоком.
Но это совершенно чужая ей девушка. Незнакомое тело. Джой не испытывала к этому телу ничего, как ни старалась вспомнить, как это: просто брать, а потом забывать. После того, что Кэролин сотворила с Летой, у Джой такой принцип вызывал лишь рвотный рефлекс. Брать и забывать.
Джой хотела, чтобы Рейна просто пришла. Она забавная. А ещё она похожа на Лету — внешне так точно. Джой вовсе не была готова снова вызывать шлюху, чтобы к ней явилась какая-нибудь дурилка, а другой такой компании, не из этой группы, у нее просто не могло быть.
Какая-то идиотская дилемма. Джой слышала, как звенит тишина вокруг нее, и в ожидании звонка начала медленно считать до десяти. Где-то между «семь» и «восемь» раздался звонок.
Джой тут же открыла глаза и подошла к двери. Она ожидала, что на Рейне будет какое-то экстравагантное одеяние, типа той юбки с разрезом и топа без бюстгальтера, но она стояла перед ней в обыкновенном черном платье-футболке до колена и кедах.
