— Нисколько… — зарделась недоведьма.

— Ты девственница, что ль? — засмеялся упырь.

— Да, господин… — опустила голову девушка.

— Тем хуже для тебя. — криво улыбнулся эрул.

Последующее Люсьенка помнила плохо…

Помнила лишь тяжесть его тела. Его пальцы, стекающие по ее бедрам. Клыки, прикусившие сосок. Что-то твердое и горячее, что лениво и не спеша терлось об ее клитор, вызывая дрожь тягучего удовольствия. Помнила саднящую, тугую боль своего лона, когда эрул вошел в нее. Вошел длинным протяжным толчком. Лоно звенело и ныло… Толчки становились все более жесткими, напористыми…

Помнила, как вампир зарычал, запрокинув голову.

Помнила, как капала ее кровь на простыню…

А потом… Потом все резко оборвалось…

Какие-то чужие люди в кирасах выломали дверь, ввалились в комнату.

И визгливая тетка, пахнущая дешевыми рыночными духами и чесночной колбасой, торжествующе воскликнула, тыча пальцем в эрула:

— Это он!!! Хватайте его!!!

Люсьенка рванулась, закрывая собой вампира, но ей дали в нос чем-то тяжелым, и окружающий мир погас…

Алекс открыл глаза и увидел нависший над ним тюремный свод, весь в зловонных пятнах и плесени. Свод перетекал в каменные стены, холодные, липкие, все исчерканные автографами предыдущих сидельцев и похабными картинками, нарисованными от тюремной скуки.

Вампир потянулся, загремел цепями и удобнее уселся на жалкий клочок сена. От пола несло могильным холодом и крысиным пометом.

Эрул провел в тюрьме Бетевита уже неделю.

Сидел он в одиночке, как «особо опасный», что в принципе, радовало, ибо Алекс не жаловал людские компании, и обвинение, предъявленное ему, пополнилось бы еще статьей за убийство сокамерников.

Всю неделю шло дознание. Вампира, закованного в серебряные цепи, таскали в зал суда. Раньше упырь не верил во власть серебра, но, оказалось, что все дело в количестве этого металла. Одно дело — медальон на шее, серьги и несколько колец, и совсем другое — массивная цепь, весившая пару пудов. Серебряными были и кандалы на руках и ногах.

Вампир тяжело, с усилием, разгибался под тяжестью своих оков. Серебро вытягивало из него силы.

Дознание было закрытым. Власти боялись, что упыря попытается освободить кто-то из его сообщников в городе и, поэтому, эрул в зале суда лицезрел лишь обвинителя, судью, охрану и свидетелей. Адвоката вампиру не полагалось.

Свидетели были весьма колоритны. Какой-то инвалид битвы за Гален, который «доподлинно видел» своим уцелевшим глазом, что это точно Линделльский Упырь, один из предводителей нечисти, осаждавшей его родной город.

Рыжая маленькая журналистка из газетенки «Вести Предместий» по имени Аника Чайка, которая еще ребенком застала резню в Одале-На-Брунне.

И, конечно же, торжествующая супруга Гойко Бекаса, которая радостно и звонко сообщила судье, что как только увидела плакат в Бетевите, тут же опознала на нем одного из своих случайных попутчиков.

— Господин судья, так он всю дорогу на меня слюни пускал, сожрать, очевидно хотел! — заявила Бекасиха, кокетливо поведя аппетитным плечиком.

— Я таким старьем не питаюсь! — фыркнул вампир, усугубив свое положение.

— Молчать!!! — сухонький, похожий на воробья, судья Флетчер, так херанул молотком по столу, что тот затрясся. — Подсудимый, говорить будете, когда вас спросят!

Алекс пожал плечами.

— Дикон Сыч, подтверждайте ли вы, что это тот самый человек, который осаждал город Гален? — спросил инвалида войны дородный носатый обвинитель.

Инвалид, прихрамывая, подошел к эрулу и вперился в него своим единственным черным глазом:

— Он, точно он! — закивал одноглазый. — Тока с ним исчо баба полуголая была, огнем швырялася, сука!

— Это не баба, а ифрит, — уточнил вампир.

Судья вздохнул, кивнул дюжему охраннику.

Тот от души хлестнул по спине упыря тонким металлическим прутом.

Эрул зашипел от боли.

Аника Чайка побледнела.

Ей было нехорошо… очень нехорошо.

Когда в город прискакал взмыленный глашатай с вестью, что в Бетевите будет суд над наконец то пойманным Линделльским Упырем, ее грубо разбудили утром какие-то люди, велели наскоро собираться и куда-то повезли.

Оказалось, что, услышав новость о поиске свидетелей, мэтр Лорье, газетный шеф Аники тут же ее рекомендовал как «весьма осведомленную».

Какая, на хер, «осведомленность», она видела-то это легендарное чудище лишь однажды через пыльное чердачное окно, когда они с мамой и сестрой прятались от нападавших.

— Аника Чайка! — раздался звучный голос обвинителя. — Вы подтверждаете, что это Линделльский Упырь, устроивший резню в Одале?

Аника вздрогнула и поежилась. Сглотнула.

— Господин обвинитель, на чердаке мы были…

— Подойдите к нему поближе и посмотрите внимательнее! — настаивал обвинитель.

Аника медленно и нехотя приблизилась к упырю, закованному в серебро и окруженного кольцом кирасиров.

Вампир что-то разглядывал у своих ног, опустив голову. Длинные волосы заслоняли лицо.

— Это он? — спросил обвинитель.

— Я… не знаю… — пробормотала девушка.

Один из охранников схватил упыря сзади за волосы и дернул.

Алекс снова зашипел и поднял лицо.

— Девушка, ну посмотрите хорошенько, сделайте милость! — пропищал маленький судья.

Аника сделала еще пару шагов вперед.

На нее насмешливо смотрели холодные льдистые глаза обвиняемого.

Рельефные губы чуть дрогнули, когда девушка сделала еще шаг к преступнику.

«Какая странная внешность…» — подумала девушка, разглядывая вампира — «Как же жарко… зачем так топят».

— Это он? — напомнил о себе обвинитель.

— Я не знаю, я видела его мельком…

— Девушка! — судья снова лупанул по столу молотком. — Это опасный преступник!!! Вы что, не понимаете своей ответственности?!

«Как жаль…» — думала Аника, разглядывая упыря. — «Сколько таких осталось на свете… Конечно, это он… я его помню…»

— Ну??!!!! — закричал фальцетом, потерявший терпение, судья.

— Да, это он… — прошептала Аника.

— Громче!!!

— Это он, господин судья! — срывающимся голосом воскликнула девушка.

— Уфф, слава богам!!! — возвел очи горе обвинитель.

— Обвиняемый! — начал судья. — Вас опознали трое свидетелей. Они не знакомы друг с другом, и вариант сговора исключен. Вы обвиняетесь в убийстве людей, развязывании войн, освобождении из-под стражи осужденных и так далее… Каково ваше семейное положение?

— В разводе. — ответил Алекс.

— Наследники?

— Два сына. Они были со мной. Их знает караванщик Гойко Бекас.

— Есть ли у вас распоряжение для ваших наследников?

Алекс горько улыбнулся… вздохнул:

— Передайте им, пусть идут в Замок — На — Горе. Замок позаботится о них.

— Ваша воля будет исполнена. — важно произнес судья. — Осужденный, вы признаны виновным и приговариваетесь к смертной казни. Приговор будет приведен в исполнение…

— ЗАВТРА!!! — кричал, захлебываясь слезами Фэн, суя под нос брату сорванное на улице объявление о скорой казни Линделльского Упыря, — Завтра отца казнят, Михась…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Последние остатки мужества покинули мальчишку, и он, размазывая слезы по опухшему полудетскому личику, протяжно завыл, как брошенный всеми волчонок.

Бледный, до зелени, Михась неловко гладил трубадура по плечу.

Просипел:

— Фэн, прекрати реветь, нужно что-то делать… Что же делать?

— Я их ВСЕХ убью!!! Всех!!! — закричал мальчишка.

— Господи, да ты кого ты убить можешь, дуралей?!

— Ты НИЧЕГО не знаешь про меня!!! НИЧЕГО!!! — жарко залопотал Фэн, хватая Михася за рукав. — Я оборотень, Михась!!!

— Какой еще, на хер, оборотень?! — рассердился монах.

— Волк я!!! ВОЛК! А сейчас полнолуние как раз. Я нападу на них, отвлеку, а ты убей палача и отца освободи!!!