— Тебе помереть не терпится, что ль, Гейлар?! А вот щас мы этого выродка клыкастого и спросим, есть ли у него родня тама, — заявил гном и крикнул, обращаясь к Алексу — Эй, упырь, есть у тебя семейники-то на Нагорье? Сестры? Мать? Дочери?

Алекс, прищурив один глаз, нехотя ответил:

— Матери и сестер нет. А насчет дочерей — понятия не имею.

— То есть, как это «не имеешь понятия»? Ты с упырицами спал или нет?! — допрашивал Доран.

— Спал. — усмехнулся вампир. — Размножаться как-то надо. Пока лишь такой способ изобрели!

— Ну, так родился там от тебя кто-то или нет?! — воскликнул, разозленный усмешками упыря, гном.

— Еще раз говорю, я не знаю. Мы не следим за судьбой своих потомков, это дело брукс!

— Уууууу, выродки!!! Чисто коты! Трахнут и в кусты! — зло фыркнул гном.

— Доран, не нужно его оскорблять, мы не знаем, кто он. — мягко заметил эльф.

— А вот мы щас это и узнаем! Как раз пора пришла… — заявил гном, направляясь к вампиру и захватив, по пути плетку, лежащую на возу.

Братья-хоббиты встрепенулись и начали щебетать нечто вроде того, что всем пора поостыть и попить чаю.

Но Доран пропустил чайные аргументы мимо ушей.

— Ну!!! И что ты за птица?! Зовут-то тебя как?! — воскликнул он, нависая над Алексом.

— Отстаньте от него, пожалуйста! — подал голос Михась. — Он нас с Люсьенкой спас от смерти и ничего дурного никому не сделал!!! Он даже сопроводить меня согласился через Нагорье, чтобы доставить святую книгу в обитель. Ну и что, что он вампир, сказано в Писании — «дерево узнают по плодам его»!

Вампир улыбнулся и промолчал.

— Не трогайте его, судыри!!! — пропищала связанная девушка.

— Имя как твое?! — зарычал гном, не обратив на слова молодежи никакого внимания.

— Меня зовут Александр фон Линдберг. Я эрул Линделла, — звучно произнес Алекс.

Молчание бетонной плитой легло на лагерь беженцев…

— Это Линделльский Упырь… — прошелестел побледневший Гейлар.

— Упырь?! Линделльский?!! — выпучил глаза гном. — Это та тварь, что вырезала Одалл-на-Брунне?! Это из-за него там вся семья сестрина погибла и бабку нашу прирезали, как псину последнюю!!! — взвизгнул Доран и, замахнувшись, хлестанул вампира плетью.

Алекс поджал ноги и уткнулся в колени головой, стараясь защитить лицо от ударов, которые сыпались на его спину, руки и голову все чаще и чаще. Побагровевший от ярости гном вошел во вкус и остервенело охаживал плетью пленника.

Рубашка на вампире разорвалась и окрасилась кровью.

Михась и Люсьенка что-то орали, их никто не слушал.

На шум и крики сбежался весь лагерь беженцев.

— Что стоите, дурни??!! — зло заорал на толпу Доран. — Тащите клещи, щас мы этой твари клыки вырвем!! Ну, мразота, сегодня ты за все ответишь!!! — и озверевший гном снова замахнулся на пленника.

Подскочил Гейлар, повис на руке бородача.

— Прекрати, Доран, прекрати!!! Нам жизни надо спасать свои, а не счеты сводить! Вампир нам живым нужен!!! Если это и верно Линделльский Упырь, то его жизнь чего-то да стоит! Возьмем его и людишек в заложники, обменяем на проход в Полесье.

Гном нехотя опустил плетку и, сопя, зло уставился на Алекса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вампир сплюнул кровью. На его лице багровел и вздувался длинный рубец от плетки гнома.

— Ты нанес мне бесчестье, гном. Я этого не забуду. — равнодушно произнес эрул.

— Ах ты, мразь нечистая!!! Ты мне еще угрожать будешь?!! — вновь взъерепенился Доран.

— Хватит! Хватит!!! — закричал Гейлар. — Уймитесь!!! Сворачиваем лагерь! Завтра утром выступаем. Сделайте носилки, на них понесем раненых. Всё!!! Зрелище закончено. Расходитесь! — крикнул он неподвижной мрачной толпе.

Толпа дрогнула, задвигалась, рассыпалась, как бисер.

Эльф присел рядом с пленником, зашептал:

— Прости нас, вампир, мы просто спасаем свои жизни! Ты был в Златиной Топи, я тебя помню. Сам видел, что с нами там сделали. Мы не воины. Совсем не воины… Мы напуганы. С нами дети, женщины и старики. Прости нас, если можешь…

Алекс помолчал.

Снова сплюнул кровью.

— Вчера, когда я ложился спать в вашем «гостеприимном» лагере, я думал как вам помочь. Как провести ваш табор через Нагорье с минимальными жертвами. Но вы, уважаемые, перехватили инициативу. Теперь все в ваших руках, я лишь пленник. — вампир пожал окровавленными плечами.

Ухмыльнулся. Рубец на щеке саднило.

Эльф вздохнул. Грустно кивнул. Отошел.

Лагерь беженцев задвигался, зашумел, заметался, собираясь в дорогу.

Быстрее всех собрались легкие и ловкие эльфы. Они стояли кружком, стройные, красивые, и поглядывая на избитого вампира, недовольно хмурились.

Тяжеловесных гномов задорил их предводитель Доран, потрясая топором. Эта толпа зло и горячо шумела.

Суетливые и добродушные хоббиты были растеряны, сбиты с толку происходящим.

Милуш и Барвинок робко подошли к связанному упырю и его спутникам. Дали напиться холодной родниковой водой, от которой сводило зубы.

Еще недавно, объединенный одной бедой, сплоченный лагерь нелюдей начал рассыпаться. Все жались к своим, общие разговоры смолкли.

На лагерь упали сумерки. В их призрачном свете Нагорье казалось огромной живой массой, готовой раздавить собой неосторожных путников.

До полнолуния оставалось еще две ночи…

Люсьенка споткнулась о корень и едва не растянулась на каменистой дороге.

Алекс успел схватить ее за пояс. Руки у него уже были развязаны, но делу свободы и независимости это помогало мало, ибо шею сковал железный ошейник, цепь от которого вела к кольцу на телеге гномов. Очевидно, несколько ранее эта цепь и ошейник принадлежали какому-то злому цепному кобелю.

Со спутниками его обошлись мягче. Роль ошейников играли обычные крепкие веревки.

Люсьенка, вопреки своему обыкновению, не ныла, шла молча, горько закусив пухлую губенку.

Монашек же бормотал молитвы и начинал иногда что-то гнусаво петь, пока свист плетки не обрывал его благочестивые песнопения.

Утром беженцы и их пленники начали подниматься по Дороге Висельников, которая вела через Нагорье.

Вокруг петляющего неширокого тракта стоял сосновый лес…

Обычно сосновые леса веселые, светлые, звонкие и пахучие.

Этот же поражал своей мрачностью и тишиной. Солнце озаряло горы где-то очень высоко и его свет не мог пробиться через клочья тумана, плавающие среди сосен.

Было тихо, глухо и влажно. Слышно было, как с иголок капает вода…

Птичий гомон остался позади, на болотах. Лишь крики хищных птиц разрезали небо. В лесу во множестве росли грибы, да все поганки да мухоморы.

Алекс улыбнулся. Это был его мир. Он жадно втянул ноздрями влажный воздух и ощутил очень далекий сладостный запах брукс, готовых к соитию. Сердце заухало, низ живота заполнило тепло.

Люсьенка очередной раз споткнулась и оперлась о вампира спелым, теплым боком. Тот не стал отстраняться, наслаждаясь близостью ее плотного и вспотевшего тела.

«Давно у меня не было женщины…» — подумал Алекс. — «Пора это исправлять… но не прямо сейчас, конечно».

Знакомый предполнолунный голод по женскому телу начинал ломать позвоночник, растекался по бедрам, кружил голову. Вампиру страстно хотелось секса. Он нервничал. Нервничал, что его состояние станет заметно его сторожам, и они изобьют его в очередной раз. А быть избитым ему уже порядком приелось.

Каждый раз, когда плетка или кнут опускались на его спину, он замечал, как сильнее сжимает губы Люсьенка и как монах дергается в его сторону, очевидно, пытаясь загородить вампира своим худым, почти отроческим телом.

— Да не дергайся, Михась! — проворчал упырь, получив очередную порцию плетей. — На мне то заживет, а вот твою спину лечить придется!

— Ненавижу всех, всех ненавижу… — зло прошептал монашек. — Зачем все это, зачем?!!