— Эх, старушка. Спасибо тебе, что держалась.

Добролюбов посмотрел на меня.

— Что-то не так?

— Всё в порядке, — ответил я. — Просто эта война снова напомнила, насколько тонка грань между жизнью и смертью.

Я быстро привёл себя в порядок, не забыв бросить на кресло лётный шлем (вообще-то жутко хотелось оставить его себе на память о первом, а может единственном полёте на По-2, но постеснялся). Мы собрались втроём у капота «виллиса». Я разложил карту, которую китайский хозяин типографии выдал нам с таким трудом. Пометки, сделанные в полёте, выглядели не особенно аккуратно, но для нас это было куда важнее, чем просто предположения. По крайней мере, теперь понятно хотя бы, в каком направлении двигаться.

— Вот, — я указал карандашом на точку на юго-юго-западе от Мишаня. — Это то место, где, как мне показалось, ещё можно найти следы железной дороги.

Добролюбов наклонился ближе, вглядываясь в карту.

— Не так уж и далеко от Эрренбана, — заметил Кейдзо, ткнув на населённый пункт и прочитав его название.

— Название-то какое, — проворчал я, разглядывая шрифт. — Некитайское явно.

Опер пожал плечом. Мол, да какая разница? Нам туда всё равно не надо.

— Слушай, Алексей, а что лётчик говорил о районе? Ну, в целом?

— Тайга и поля, — ответил я. — Указал, что, возможно, в том месте было депо или какой-то пункт погрузки. Может, это и стало причиной, почему там мост и дорога пропали с карты. Ты лучше сюда посмотри, — я провёл карандашом прямую линию от точки, которая нас заинтересовала, на восток. Там расположилось приграничное озеро Ханка, на восточной стороне которого уже была территория СССР. — Мне кажется, ту дорогу построили до озера, чтобы там быстро пересесть на катер и переправиться на наш берег.

— В таком случае им было проще дорогу проложить. Зачем с «железкой» заморачиваться? — спросил недоверчиво Добролюбов.

— Да кто ж их знает? Может, рассчитывали на выгодную торговлю с Союзом, — заметил я. — Теперь уже и не узнаем.

— Ну, узнать-то можно, только придётся заводить знакомства в Эрренбане, а у меня там никого нет, — заметил Кейдзо.

— На это нет времени, — коротко подвёл черту опер. — Выдвигаемся. Судя по карте, до Эрренбана ведёт просёлочная дорога. Вот тут пересекает реку. Наверное, там тоже мост. Хотя скорее переправа.

Добролюбов постучал по капоту машины кулаком, словно принимая решение.

— Что ж, туда и отправимся.

Кейдзо кивнул:

— Это может быть опасно. В том районе могли остаться японские подразделения или даже местные коллаборационисты.

— Будь уверен, мы готовы, — сухо ответил я и ещё раз ткнул карандашом в точку на карте, чувствуя, как приходит напряжённое предвкушение. Поездка не обещала быть лёгкой, но она могла дать ответы на многие вопросы.

— По машинам, — сказал командир, складывая карту. — Если повезёт, к закату будем на месте.

Моторы заурчали, мы тронулись в путь.

Мы двигались через размытые дождями просёлочные дороги, постоянно петляя между перелесками и редкими деревнями. Тайга становилась всё плотнее, словно скрывая следы, которые могли бы привести нас к цели. Время от времени попадались заброшенные окопы и остатки японской техники, напоминая о недавних боях. К счастью, нашего тяжёлого вооружения практически не встречалось. Разве что пара сгоревших «тридцатьчетвёрок» и один мощный ИС-2. Судя по разрушениям, на танки напали смертники. В одном месте я даже рассмотрел останки одного безумца, висящие на ветвях.

Добролюбов сидел рядом, держа карту на коленях. Время от времени он прищуривался, сверяясь с направлением. Кейдзо, молчаливо устроившийся на заднем сиденье, внимательно всматривался в окрестности, словно ожидая чего-то. Вероятно, думал о том, что местные просторы кишмя кишат камикадзе.

— Не нравится мне этот участок, — пробормотал Добролюбов, указывая вперёд.

Впереди через ручей лежал старый деревянный мост. Настил выглядел ненадёжно: доски кое-где прогнили, а опоры слегка перекосило. Я сбросил скорость и остановил машину перед переправой.

— Надо проверить, — предложил я, выходя из виллиса.

Сергей подошёл первым, постучал сапогом по мосту, затем с сомнением осмотрел его со всех сторон.

— Легковушка, может, и пройдёт, если повезёт, — задумчиво сказал он.

— А если не повезёт? — уточнил я, оглядывая нашу технику. Студер с почти полной загрузкой весит под шесть тонн.

— Тогда вытаскивать её будем из ручья, — буркнул Сергей, нахмурившись.

— Грузовик тоже будем на руках выносить? — хмыкнул я, но опер мой юмор не оценил.

Кейдзо подошёл ближе. Он сел на корточки, поднял одну из досок и осмотрел её снизу.

— Этот мост строили для перевозки леса, — произнёс он спокойно. — Давно уже не ремонтировали. Вряд ли выдержит даже виллис.

— Значит, придётся идти пешком? — спросил я у Добролюбова. Он командир, пусть сам решает.

Тот пожал плечами:

— Отсюда до Мулинхэ ещё два километра. Будем искать брод.

— Значит, придётся идти пешком? — спросил я у Добролюбова. Он командир, пусть сам решает.

Сергей собрал весь отряд и быстро отдал приказ. Две группы — одна вверх, другая вниз по течению. Каждой указал, сколько времени отводится на поиск. Мы с Кейдзо остались на месте, а сам опер пошёл с первой группой.

Ожидание тянулось, и я невольно стал рассматривать окрестности. Влажный воздух дышал сыростью и, земля под ногами слегка пружинила. Кейдзо сел на камень, отряхнул пыль с сапог и молча наблюдал за лесом. Я подумал вдруг, что несмотря на его согласие помогать, а ещё годы работы на нашу разведку, всё равно не могу ему полностью доверять. Предубеждение у меня против японцев. Неискренние они. Все с каким-то двойным, тройным и так далее дном.

Может, я и не прав.

Через полчаса обе группы вернулись. Те, что пошли вниз по течению, доложили:

— Нашли мелкое место. По виду — брод.

Сергей быстро оценил их слова, кивнул и махнул рукой:

— Поехали. Там посмотрим.

Вскоре мы снова сели по машинам, осторожно двигаясь вдоль берега. Дорога напоминала скорее направление — бугры, ямы и корни деревьев то и дело заставляли сбрасывать скорость. Кейдзо несколько раз выглядывал из машины, чтобы убедиться, что колёса не провалятся. Причём больше его интересовал идущий следом студер. Мы-то что, лёгкие. Вот грузовик — дело другое, он если закопается по самую ось, вытаскивать будем долго, если вообще получится.

Через полтора километра, за очередным поворотом, лес расступился, открыв вид на реку Мулинхэ. Берега здесь были пологими, обрамлёнными низкими кустами. Широкая, серая лента воды лениво текла мимо, слегка поблёскивая на солнце.

— Это и есть ваш брод? — спросил я, глядя на место, указанное разведчиками.

Сергей вышел из машины, подошёл ближе и прищурился. Дно реки в этом месте действительно выглядело неглубоким. Виднелись даже камни, едва прикрытые водой.

— Проверим, — коротко бросил он.

Добровольцев искать не пришлось — Остап Черненко, сказав, что не раз переплывал Днепр, быстро скинул верхнюю одежду и, оставшись в исподнем, осторожно вошёл в воду. Несколько шагов сделал уверенно, затем остановился и поднял руку:

— Глубина до колена, дно твёрдое!

— Ты до конца пройди, умник, — буркнул Андрей Сурков и добавил: — Не кажи гоп, поки не перестрибнеш!

Остап коротко хохотнул. Прошёл до противоположного берега. Вода в некоторых местах доходила ему до груди почти, но пулемётчик парень крупный и сильный, его даже течением не сильно сносило, он уверенно двигался. Через некоторое время вернулся и доложил:

— Нормальный брод. Можно ехать, — и пошёл выжимать мокрое бельё.

Сергей обернулся к нам:

— Пройдём. Но медленно, без рывков. Если кто-то сядет — будете выталкивать.

Я подогнал виллис к воде. Кейдзо, не дожидаясь приказа, вылез из машины и пошёл рядом. На его лице появилась лёгкая улыбка — казалось, переправа была для него интересным испытанием. А может, просто надоела пыль, которой мы изрядно наглотались, пока сюда добирались по просёлку. Он хоть и широкий, но земляная взвесь над ним высоко висит, густым облаком. Пока через него проедешь, весь будешь, как в муке извалянный.