Мне подумалось: если американцы захотят вернуть свою бомбу, но не смогут, у нас появится ядрёный аргумент для влияния на западных «союзников». Причём такой мощный, что вообще можно будет положить с прибором на их мнение относительно Японии. Мы сможем захватить её сами, превратить в новую советскую республику, ну или просто вырвем у неё жало так, что она навсегда перестанет быть угрозой нашей стране на Дальнем Востоке. И не только нам, если вспомнить, как тамошние милитаристы рот разинули с середины ХХ столетия на всю юго-восточную Азию.

Потому я попросил тогда отправить Кейдзо Такеми обратно в Мишань. Некоторое время — если точнее, трое суток — он должен был пробыть у своего старого знакомого, владельца типографии. Если по прошествии этого времени мы не вернёмся, ему надлежало вернуться в Хабаровск и ждать там. Заодно появится возможность провести время с женой и недавно родившимся малышом.

Тот факт, что Кейдзо здесь, означал лишь одно: командование полка вняло моей просьбе. В самом деле, кому ещё было отправляться на разведку на Хонсю, как не бывшему шпиону? Мне, что ли, со своей чисто славянской физиономией? Скажем, если бы дело происходило в русско-японскую войну, когда император заигрывал с Западом в надежде получить как можно больше современного оружия, то меня был вариант выдать за «иностранного специалиста». Учитывая знание английского, за американского инженера, например.

Но теперь, когда Япония — враг Британии, США и прочим членам антигитлеровской коалиции (она пока ещё так называется, но осталось ей чуть), появление в самом сердце страны англоязычного человека европейской внешности сразу привлекло бы внимание местных властей. Сцапали бы и отвезли в контрразведку в Токио, а там… Я не знаю, что они умеют. Но полагаю, не нашёлся ещё на свете человек, который бы сумел промолчать, когда тамошние специалисты «вежливо спрашивают». Всё-таки «восток дело тонкое, Петруха».

Когда Кейдзо увидел меня, то широко улыбнулся, подошёл, протянул руку. Пожали, крепко обнялись. Я понял, что мне придётся ему очень многое (пусть и не всё) рассказать, а ему — о том, как вернулся через тайгу в Мишань, как ждал нашего возвращения, а после подался обратно в Хабаровск, благо лейтенант Добролюбов выдал ему ещё перед началом поездки документ — нечто вроде удостоверения, в котором говорилось, что товарищ Кейдзо Такеми выполняет особо важную задачу и состоит в спецотряде СМЕРШ.

— Итак, товарищи офицеры, — сказал полковник Грушевой, открывая совещание. Дальше он познакомил нас с представителем Тихоокеанского флота — капитаном третьего ранга Макаром Ефимовичем Граниным. Он прибыл, чтобы координировать наши совместные действия. Проще говоря — обеспечить нашу переправку на подводной лодке к берегам Хонсю.

Ещё был представитель авиаполка, который доложил о проведении воздушной разведки. Но сразу стало понятно: толком ничего увидеть не удалось. Западный берег острова закрыт облаками, а если попробовать спуститься ниже, — попадёшь на экраны радаров. Конечно, большую часть своей авиации японцы бросили против американцев, но и собственную ПВО без штанов не оставили. Потому, если сунуться слишком близко, или истребители начнут охоту, или под огонь зениток попадёшь.

Стали обсуждать, что да как. И как ни крутили, ни кумекали, а выходило: есть лишь один более-менее практичный способ уточнить наличие ПВО и береговой обороны на западном побережье Хонсю — отправить туда разведывательную группу. Тут уж и мне пришлось подключиться, хоть до этого вынужденно молчал, — не моя тематика. То ли дело в моё время, откуда появился! Спутники, дроны, БПЛА, — что угодно. Сфотографировали бы каждый квадратный метр территории, промерили все глубины, — узнали всё в мельчайших подробностях. А потом бы ещё и ракетно-бомбовый удар нанесли прежде чем десантироваться.

Но теперь… Я понимал, что когда наши получат данные разведки, то к Хонсю направится вся Тихоокеанская эскадра, и повторение Цусимы будет уже в обратную сторону. Не они, а мы станем щёлкать японские корабли и вообще всё, что у них умеет плавать и летать, им же останется только сакэ с горя заливаться. Но кто же хочет лезть в воду, не зная броду? Так можно и на минные поля нарваться, подводные и на суше.

Стали думать, что за группа должна быть. С первым кандидатом определились сразу — Кейдзо Такеми, у него есть опыт шпионской работы. Я назвал ещё двух бойцов, — один якут, второй казах. Оба сойдут, пусть и с натяжкой, за местных. Хотя Япония считается этнически однородной страной, культурное и языковое разнообразие всё же присутствует. Например, коренное население северной части Японии, в основном Хоккайдо — это айны. Ещё есть окинавцы — жители островов Рюкю, у них свои язык и культура. Плюс корейцы, китайцы, филиппинцы, вьетнамцы и прочие.

Итак, уже трое. Но командовать кто должен. Кейдзо? Я спросил, старшие офицеры переглянулись и отвели взгляды. Конечно, не при японце будь сказано, только ему такое задание не доверят. Слишком ответственное. Вдруг переметнётся к своим, едва на родной земле окажется? Да, у него в Хабаровске жена с ребёнком. Вроде как на положении заложников, хоть прямо об этом и не говорилось. Ну а всё-таки?

— Придётся всё-таки вам, капитан Оленин, возглавить эту группу, — сказал Андрей Максимович.

Я поднял брови:

— Мне? Простите, товарищ полковник, но первый же тамошний встречный побежит докладывать, когда увидит чужака.

— Ничего, с этим гримёры помогут, — заметил начштаба. — Я тут выяснил: в Наджине есть небольшой самодеятельный театр. Пока оккупация была, он показывал для офицеров пьесы из японского репертуара. Театр кабуки, так называется.

— В нём все роли играют исключительно мужчины, — заметил Кейдзо. — В том числе женские.

Зачем мне это? Я же не собираюсь в бабу облачаться.

— Кстати, а это интересная идея… — задумался вдруг Грушевой, оглядев меня оценивающим взглядом. У меня аж мурашки по телу пробежали. Он это о чём⁈ — Так-так… а что, если товарищ Оленин на время операции превратится, скажем, в… хозяйку крупного поместья на севере Хоккайдо? Взяла слуг и решила совершить молебен в Токио. Товарищ Кейдзо, есть там какой-нибудь храм, где женщины молятся о даровании им ребёночка?

— Да, он называется храм Киёмидзу Каннон-до. Расположен в парке Уэно. Посвящён богине милосердия Каннон и известен как место, где женщины молятся о зачатии и рождении здорового ребёнка. Построен в 1631 году по приказу сёгуна Токугавы Иэмицу. Главное божество храма — Сэндзю Каннон (Тысячерукая Каннон), почитаемая как покровительница женщин, семейного благополучия и материнства. Считается, что молитва перед её статуей помогает женщинам забеременеть и благополучно выносить ребёнка.

Присутствующие удивлённо уставились на японца. Он, закончив, добавил:

— Мы с супругой посещали этот храм до войны, чтобы у нас… — шпион смутился немного, — всё получилось.

— Вот и хорошо, — сказал Грушевой. — Значит, капитан Оленин станет у нас японской дамой, Кейдзо — сопровождающий её муж, а двое бойцов — слуги и охрана. Ну, как такая легенда?

Я пожал плечами. Вот чего-чего, а в бабу мне перевоплощаться ещё ни разу не доводилось. Да и получится ли?

— А если говорить придётся? С моим-то голосом… — я прокашлялся.

— Не придётся, — сказал Кейдзо. — Я скажу, что жена моя дала Сэндзю Каннон обет молчания, пока не забеременеет. Проверять никто не станет, у нас такое не принято.

— Надо бы легенду получше проработать.

— У вас на всё сутки, — коротко заметил Грушевой. — Ровно через сутки я буду докладывать командованию о начале разведывательной миссии. Так что идите и готовьтесь.

— Я сейчас позвоню в комендатуру Наджина, чтобы вас там ждали. Поедете в театр за реквизитом и гримом, — сказал начштаба.

Мы с японцем вышли. Хотели посидеть, поговорить о разном, а тут такое. Что ж, придётся по дороге в город обменяться новостями. Вскоре мы уже тряслись в полуторке, забравшись вдвоём в кузов. Федос крутил баранку, а мы с Кейдзо общались. Я рассказал ему, как героически погиб наш отряд, как выжили только я и Добролюбов, потом как нас отвезли в Москву и наградили. Опер остался в столице из-за ранения, меня же перебросили сюда. Сам вызвался.