— Ну что ж, товарищи. У вас есть час, чтобы подготовиться. Лётчик найдётся. Но вы летите сами, сопровождаете и помогаете. Я ясно выразился?

— Так точно, товарищ майор! — сказал Добролюбов, я же уточнил:

— На каком самолёте?

— Есть тут у меня один агрегат. Не новый, но вам точно понравится, — прищурился на секунду комполка. Мне кажется, он при этом улыбнулся незаметно. Потом взял лист бумаги, порвал пополам, написал что-то красным карандашом, отдал оперу и махнул рукой: — Идите, найдите капитана Ломакина. Он вам всё объяснит.

Мы вышли из палатки, чувствуя облегчение. Сергей посмотрел на меня и усмехнулся:

— Я уж думал, нам тут пинка дадут вместо самолёта.

— Майор, видно, боевой, — ответил я. — Такие на пустяки не размениваются.

Опер кивнул и оглянулся на аэродром:

— Ну что, пошли Ломакина искать? У нас теперь есть аргумент, — он показал половинку листа, на котором было начертано крупным почерком красным карандашом: «Оказать полное содействие. Приказ штаба фронта. Григорович». Хотя бы фамилию комполка узнали.

Капитан Ломакин, как только мы его увидели, — нашли, спрашивая всех, кто на пути попадётся, — сразу показался мне человеком не из числа тех, кто рвётся в атаку или становится героем очерков в газетах. Среднего роста, с немного рыхлой фигурой и кругловатым лицом, он выглядел скорее усталым, чем строгим. Его выцветшая гимнастёрка сидела мешковато, знаки отличия потёрлись, а сапоги выглядели так, будто чистились больше по привычке, чем по усердию. Он напоминал бухгалтера районной администрации, призванного в армию и только и мечтавшего, как бы поскорее вернуться домой, к жене и детям.

Когда подошли к нему, коротко отдали честь.

— Капитан Ломакин? — уточнил Сергей.

Тот чуть кивнул и прищурился, разглядывая нас, как будто пытался понять, чем вызвано наше появление.

— Да. И что за дела ко мне? — поинтересовался не слишком вежливо.

— Здравия желаю. Вот приказ комполка, товарищ капитан, — сказал я, протягивая бумагу.

Ломакин, чуть морщась, развернул документ и начал читать. Его лицо оставалось неподвижным, но я заметил, как он слегка покачал головой. Закончив, офицер скрипучим голосом выдал:

— Ну, конечно. Опять «немедленно, срочно, обеспечить». Ладно, идите за мной.

Мы последовали за ним к ряду ящиков, сложенных вдоль одной из стен палатки. Ломакин шагал неторопливо, чуть сутулясь, словно каждое движение давалось ему с усилием. Временами он перебирал в руках ключи, как будто проверял, все ли на месте, хотя до замков ещё далеко.

— Авиаразведка… — пробормотал он, словно размышляя вслух. — Вечно кто-нибудь что-то требует, и всё «по первому разряду».

Мы молча шагали рядом, стараясь не встревать, пока он ворчал. Ломакин глянул на нас краем глаза и добавил:

— Наш товарищ майор-то, конечно, молодец, Герой! Но вы-то понимаете, что у нас тут не санаторий? Каждую каплю топлива считаем, каждая запчасть на учёте. А вы сейчас мне полдня работы срываете.

Добролюбов, как обычно, не мог молчать:

— Товарищ капитан, приказ есть приказ. Работаем на Победу.

Ломакин остановился, повернулся и посмотрел на нас с нескрываемой усталостью.

— Знаю, что на Победу. Только у нас каждый день что-нибудь отбирают — то майор, то штаб, то ещё кто. Ладно, пойдёмте.

Мы дошли до более-менее сохранившегося небольшого ангара, где откинул брезент, прикрывающий вход (двери с петель вынесло взрывом), и жестом пригласил внутрь. Там в полутьме вдоль стен стояли ещё более многочисленные ящики, бочки с топливом и прочее имущество. Но главное — прямо посередине немного места занимал По-2. Тот самый «небесный тихоход» из фильма, который я недавно так некстати вспомнил!

Лёгкий самолётик стоял на слегка покосившихся стойках шасси. Его облик был простым и скромным. Биплан с деревянным каркасом и полотняной обшивкой, он выглядел лёгким, почти игрушечным, но именно этот самолёт, насколько я помню из фильмов и книг про Великую Отечественную, внушал страх врагам и спасал жизни нашим бойцам.

Два узких крыла, сложенные друг над другом, сдержанно отражали пробивающийся через дырявую крышу свет. Их конструкции казались хрупкими, словно лёгкий ветер мог унести эту машину прочь, но я знал, что за внешней простотой скрывалась надёжность, проверенная войной. Простой звёздообразный двигатель выглядел чуть пыльным, но от него пахло горючим и машинным маслом. Пропеллер — чуть потрёпанный, с потёртыми лопастями — как будто хранил следы ночных вылетов.

Вспомнилось, как в книгах описывали ночные атаки «Ночных ведьм» — женщин-пилотов, которые на таких же самолётах бесшумно появлялись над немецкими позициями. Они отключали двигатель, чтобы, паря как тень, сбросить бомбы на врага. Представил, как в тишине раздаётся лёгкий свист, а затем взрыв и крики врагов, застигнутых врасплох.

Узкая кабина, едва прикрытая дугой козырька, выглядела до удивления простой. Сиденья, приборы — ничего лишнего, всё только самое необходимое. Весь самолёт был чистым воплощением утилитарности и практичности, каждый его элемент создан для того, чтобы выполнить боевую задачу.

Этот маленький трудяга не блистал, как бомбардировщики или истребители, но в его скромности и кроилась его сила. Тихий, неприхотливый, экономичный — и этим незаменимый. Глядя на По-2, я не мог не проникнуться уважением к инженерам, создавшим это чудо, и к пилотам, которые сражались на нём, несмотря на его уязвимость и простоту. А самое главное: неужели мне придётся сегодня подняться на нём в воздух! Аж прямо дух захватывает.

Добролюбов, бросив на меня взгляд, усмехнулся:

— Кажется, мне лучше с тобой даже не спорить насчёт того, кто полетит, да?

Я отвёл взгляд. Мол, ты тут командир и офицер, а я лишь приказы исполняю, но… сам понимаешь.

— Никогда на таких не летал? — спросил Сергей.

Я отрицательно мотнул головой. Много на чём летал, от гражданских до военных. Чаще всего на военно-транспортных доводилось. Во время учёбы в Рязани прыгали с парашютами с небольшого самолётика. Но на По-2 не доводилось.

— Ну как, устраивает? — поинтересовался немного иронично зампотыла.

— Вполне, — ответил опер. — Кто лётчик?

— Ждите здесь.

Капитан Ломакин ушёл. Вскоре появились двое авиатехников, стали готовить машину. На нас внимания не обращали — не свои, да и ладно. Через десять минут пришёл парень, которого я сразу про себя обозвал Кузнечиком. Уж очень оказался он похож, — такой же худой, высокий, с добрым открытым лицом, не знававшим бритвы, — на лётчика из фильма «В бой идут одни „старики“» Фамилию актёра не вспомню, но киноленту знаю почти наизусть — одна из лучших о Великой Отечественной.

— Здравия желаю! — вытянулся подошедший. — Младший лейтенант Кузнечиков!

Я отвернулся, скрыв широкую улыбку. Ну надо же! Забавное совпадение.

— Мне приказано оказать вам полное содействие.

Добролюбов представил нас. Сказал коротко, что нужно сделать. Достал планшет, развернул карту и показал приблизительный район поисков.

— Сделаем, товарищ лейтенант! — козырнул Кузнечиков. — Когда вылет?

— Немедленно. С вами полетит старшина Оленин.

— Есть!

Лётчик поспешил к механикам, потом они вместе вывели «кукурузник» из ангара. Добролюбов крепко пожал мне руку.

— Удачи, Лёша.

— Спасибо! — ответил я и пошёл к самолёту. Вскоре уже сидел на втором месте, за пилотом, и натягивал на голову кожаный шлем, потом опустил очки и ощутил себя настоящим асом.

— От винта! — скомандовал Кузнечиков, когда мотор По-2 затарахтел.

Младший лейтенант уверенно вывел самолёт на взлётно-посадочную полосу, затем набрал скорость, и я ощутил, как колёса оторвались от земли. Летим!

Гул мотора заполнил всё вокруг, а лёгкая дрожь дерева и полотна самолёта передавалась через сиденье. Мир для меня, едва мы поднялись в небо, будто изменился. Все заботы и цели, даже само задание, отступили на второй план. Я сидел, крепко держась за борта кабины, и не мог оторвать взгляда от того, что медленно раскрывалось под нами.