— Уверен, что справишься, старшина?

— Нет, — честно ответил. — Но попытка не пытка. Дайте мне только двоих бойцов в сопровождение. Желательно, из местных.

— Что ж… — задумчиво произнёс Грозовой. — Наверно, ты прав. По ориентирам дороги путь сюда не отыскать. Хотя какие тут, к чёрту, ориентиры, — он оглянулся. Сплошное море зелени покачивалось на лёгком ветру.

Майор подозвал к себе младшего лейтенанта, — того самого, который совсем не обрадовался нашему появлению из таёжных зарослей, и приказал выделить мне сопровождающих. Желательно, чтобы оба или хотя бы один был дальневосточником. Ничего не спрашивая, молодой офицер козырнул и помчался к бойцам. Вскоре вернулся с двумя:

— Товарищ майор! Разрешите доложить. Вот, привёл. Рядовые Буряк и Крючков.

Я осмотрел их. Коренастые, крепкие. Первый русоволосый и светлокожий, второй смуглый, и обветренным лицом. Ладно, потом узнаю их получше. Грозовой, тоже оглядев солдат, мотнул в мою сторону головой:

— Товарищи бойцы. Вы переходите под командование старшины Оленина. Задача: добраться до тягача, который вышел из города Мишань, и сопроводить сюда.

— Есть! — вытянулись разведчики.

Потом я отвёл их в сторону. Памятуя, что каждый солдат должен знать свой манёвр, пояснил: тягач нужен, чтобы вывезти отсюда огромную американскую бомбу. Скрывать смысла не было: каждый из разведчиков Грозового после боя успел побывать внутри фюзеляжа разбившегося самолёта и посмотреть на диковинную хреновину. Вот про начинку я им говорить, само собой, не стал.

Перед тем, как отправиться, приказал взять сухпай на двое суток, не забыть про воду и боеприпасы. Пока бойцы собирались, — в том числе я отдал им свой вещмешок, чтобы меня тоже приготовили, — пошёл навестить Добролюбова. Он дремал, лёжа на хвойных лапах, внутри В-29. Я наклонился, чтобы разбудить, принюхался: ого, а товарищ-то лейтенант времени даром не терял, водочкой баловался!

Осторожно растолкав командира, я ему улыбнулся:

— Бухаете, товарищ оперуполномоченный?

— Да я маленько, чтобы спать получше, — той же эмоцией ответил Серёга. — Ты не думай, я…

— Ладно, ладно, понимаю всё. Сам бы сейчас поллитровочку оприходовал с наслаждением. Короче, товарищ командир. Я тут напросился стать проводником. Тягач надо привести, а то заплутают. Держитесь. И тебе персонально: выздоравливай поскорее. Как говорил один исторический персонаж, нас ждут великие дела!

Мы крепко пожали руки, я поспешил с своему маленькому отряду. Меня уже ждали. Сверившись с картой, которую взял у Добролюбова, — на ней от скрупулёзно отмечал маршрут, пока искали самолёт, — я направился в глубь тайги.

Двигаться приходилось быстро, но не забывая об осторожности. Японских солдат здесь встретить вряд ли получится — линия фронта отодвинулась на десятки, а может, и сотни километров. Однако американцы могли быть где угодно. Возможно, полковник Маршалл успел вызвать подкрепление, и тогда сюда уже летят ещё десяток В-29 с десантом на борту. Как назло, их здесь даже встретить будет некому: наши ПВО заняты при разгроме Квантунской армии, а до сложной системы радаров, которая сможет контролировать небо над СССР, ещё довольно далеко.

Каждый шаг давался с трудом, но я был сосредоточен и решителен. В тайге каждый звук, каждое движение могли оказаться ловушкой. Внимательно осматривал окрестности, прислушивался к малейшим шорохам, стараясь предвосхитить любую опасность. Время от времени останавливал группу, чтобы перевести дух. Ненадолго, всего на несколько минут.

Мы шли через густую тайгу уже около трёх часов, каждый шаг отдавался эхом в тишине леса. Вдруг, среди зарослей, я заметил движение. Буряк и Крючков тоже остановились, напряглись. Впереди, на поляну, медленно из кустов вышел огромный уссурийский тигр. Это был матёрый зверь, его шерсть блестела в лучах солнца, полосы на боках казались живыми, словно пламя. Глаза горели холодным огнём, а мощные лапы. Его мускулистое тело выглядело расслабленным, но это была лишь видимость: такой хищник всегда готов к прыжку. Длинные усы подрагивали, улавливая малейшие колебания воздуха.

— Замерли, — тихо приказал я, поднимая автомат. Бойцы последовали моему примеру, направив оружие на тигра. Зверь потянул носом, повернул голову в нашу сторону. Заметил. Уставился и начал пристально рассматривать. Его хвост медленно покачивался из стороны в сторону. Время как будто остановилось. Вот что у него в голове? Если набросится, у нас будет всего пара секунд, чтобы нашпиговать его свинцом, прежде чем огромные когтистые лапы хоть одного из нас, и сильно поранят.

Тигр, не отводя взгляда, издал утробный рык, который пронёсся через лес, словно гром. Я почувствовал, как сердце забилось быстрее, но старался сохранять спокойствие. Клыки хищника, длинные и острые, сверкнули в свете солнца. «Интересно, сколько атмосфер у него в пасти, когда челюсти сжимает?» — зачем-то подумал я. Хотя как разница? Если до этого дойдёт, мне точно будет всё равно: он даже большую берцовую перекусит легко, как соломинку. Хромай потом до конца дней своих, а скорее всего на костылях ходи инвалидом.

— Огня не открывать, — приказал я, не отрывая взгляда от тигра.

— Но товарищ старшина, — подал кто-то голос из бойцов. — Кинется же.

— Не кинется, — уверенно сказал я, хотя и сам не понял, откуда это взялось в моей голове. Добавил на всякий случай: — У него морда сытая. Он спать шёл, а тут мы.

Солдаты промолчали. Видимо, решили, что мне виднее. Эх, парни! Знали бы вы, что я уссурийского тигра впервые вижу вот так, посреди леса! Прежде доводилось только на экране ТВ или за толстыми прутьями решётки в зоопарке.

— Зачем губить такую красоту? К тому же, нельзя издавать слишком громких звуков — рядом может быть враг, — проговорил я, стараясь убедить не только Буряка и Крючкова, но прежде самого себя. Да, дорого мне может стоить эта ошибка, если тигр на самом деле окажется голодный и решит нами поживиться.

Мы стояли, затаив дыхание, наши автоматы были направлены на тигра, но пальцы не касались спусковых крючков. Я медленно опустил автомат и поднял руки, показывая, что не собираюсь нападать. Тигр продолжал смотреть на нас, его глаза следили за каждым нашим движением. Я вспомнил, что эти звери редко нападают на людей без причины, и надеялся, что этот не станет исключением. «Нет, ну даже если очень жрать охота, то ты подумай: перед тобой три мужика, от них порохом и металлом, потом и прочим пахнет. Войной, смертью. Оно тебе надо, с нами связываться?» — мысленно обратился я к тигру.

Зверь продолжал стоять, принюхивался. Но больше не рычал.

— Медленно отступаем, — прошептал я, делая шаг назад. — Не делайте резких движений.

Мы начали медленно пятиться, не отрывая взгляда от хищника. Зверь наблюдал за нами. Потом издал новый рык, и мы опять замерли, приподняв стволы автоматов. Но звук становился всё тише, пока не превратился в низкое урчание. Когда между нами и тигром образовалось достаточное расстояние, я остановился.

— Мы что, вот так и уйдём? — спросил Буряк. У него голос низкий и хриплый, да к тому же я обернулся на секунду.

— А ты бы чего хотел? Завалить его и содрать шкуру, чтобы домой трофей отправить? — поинтересовался насмешливо Крючков.

— Отставить разговоры! — прошипел я. — Уссурийский тигр — народное достояние. Это раз. Он в «Красной книге» прописан. Согласно закону, убийство этого зверя категорически запрещено. Огромный штраф или даже несколько лет лагерей. К тому же стрелять нельзя, тут могут быть враги. Это два. Так что быстро заткнулись оба!

Бойцы послушались. Я же в который раз уже подумал, что зря ляпнул про «Красную книгу». В СССР она увидит свет только в 1978 году. Но всё равно. Тигр-то не напал, и мы к тому же к нему припёрлись, а не он к нам. Значит, сам пусть и решает, как дальше быть.

Зверь, постояв, пошёл дальше своей дорогой. Мы же поспешили вперёд, поскольку делать лишний крюк на проложенном маршруте означало потерю времени и сил. А поскольку задержались, пришлось ускориться. К вечеру рядовой Буряк вдруг замер: