Подождите…

Нет.

Я должна быть зла и смущена, а не падать в обморок.

— Я не твоя девушка, — заявила я, как только Эрл удалился, понуро опустив плечи. Мне было жаль его, но я ничего не могла поделать. Я боялась этого психа так же, как и все остальные. Я просто отказывалась позволить своему страху победить. — Я не встречаюсь с хулиганами.

Хотя мои колени ослабли при мысли о том, что я могу стать девушкой Оуэна Рэя, я скрестила руки, как будто только это могло подавить желания моего сердца.

— Я не говорил, что мы встречаемся, — он пожал плечами, доставая свой телефон и начиная печатать.

— Ты сказал Эрлу, что я твоя девушка.

Он бросил на меня быстрый взгляд, а затем вернулся к своему телефону, чтобы дописать сообщение.

— Я встречаюсь с твоей киской, Атлас. Но не с тобой.

Что, блядь, это значит?

Как можно спокойнее я попросила его объяснить.

— Это значит, что как только я в неё войду, она будет моей, — сказал он мне без стыда и угрызений совести. — Ты больше ни с кем не будешь трахаться.

— Но ты можешь трахать кого хочешь?

— Именно.

Я испустила слегка истерический смех.

— Ну, у меня с этим проблемы, а значит, и у моей киски с этим проблемы.

Его невежественная задница ухмыльнулась, как будто мои слова ни черта для него не значат, и убрал телефон.

— Пойдем.

Поскольку он меня подвозил, я неохотно последовала за ним через лабиринт машин, сохраняя между нами некоторую дистанцию. На полпути я решила, что больше никогда не буду с ним разговаривать.

Внутри здания, где было тепло, уже шел аукцион, на который Роуди не смог попасть. Люди задерживались в ложе для прессы, пока мужчина сидел у микрофона и объявлял ставки и описания машин, проносившихся через здание.

Роуди казался совершенно довольным, он курил сигарету и спокойно наблюдал за происходящим, пока мы ждали возвращения Эрла. Это была его почти навязчивая привычка, которую я подметила по своей навязчивой привычке наблюдать за ним, когда он не смотрел. Он попытался предложить мне сигарету, чтобы «взбодриться» — его слова, — но я проигнорировала его.

К счастью, нам пришлось страдать от тягостного молчания всего несколько минут, прежде чем Эрл вернулся с документами на машину и другими бумагами, которые Роуди должен был подписать. Если я ожидала, что он будет горько переживать из-за того, что на него наставили пистолет, то я явно ошибалась. Его большой живот подпрыгивал, когда он смеялся над чем-то, сказанным Роуди — без сомнения, грубым, — пока пожилой мужчина не поймал мой изумленный взгляд и не захихикал.

— Юная леди, это Айдлвилд. Меня не в первый раз берут на мушку, и уж точно не в первый раз Роуди достает пистолет в моем здании. Моя жена работает в «Саннисайд Дженерал». Я держу её и хорошо укомплектованную аптечку наготове на случай, если Роуди решит заглянуть ко мне.

О, вау.

— Радуйся, что дожил до наших дней, старик. Я могу пересчитать на пальцах одной руки, и у меня осталось четыре пальца, чтобы узнать, сколько их может быть.

Я закатила глаза, хотя знала, что это правда. Роуди не был похож на человека, который достает пистолет, если не хочет этого. Он сам по себе был достаточно смертоносен.

После того как бумаги были подписаны и руки пожаты, Роуди вывел меня из здания, положив руку мне на спину, и мне стало противно от этого ощущения. Когда мы добрались до его машины, он открыл мне дверь и помог сесть, после чего запрыгнул на водительское сиденье и отчалил.

Можно с уверенностью сказать — этот мужчина вызывал недоумение.

Как он мог быть таким жестоким в один момент и нежным в другой? Это не имело никакого смысла. То ли он боролся с частью себя, которая хотела относиться ко мне так, как я того заслуживала, то ли я просто искала крохи, чтобы оправдать своё влечение?

Как будто мои личные мысли были открытой книгой, его голос нарушил тихий хаос, бушевавший внутри меня.

— Ты злишься?

Единственным моим ответом была усмешка.

Роуди был ужасен во многих отношениях — безрассудный, жестокий, злобный, — но тупой не входило в их число. Забавно, но ни одна из его черт не пугала так сильно, как его ум — и то, насколько хорошо он видел меня насквозь.

Я смотрела прямо перед собой, притворяясь, что не вздрогнула, когда его рука оказалась слишком близко к моему бедру. Я умерла маленькой глупой смертью, когда он всего лишь взял свой телефон из подстаканника. Я ожидала, что он позвонит и отключится от меня, пока поездка не закончится, но нет.

В машине звучала песня Мигеля «Sure Thing», и я краснела, слушая текст, который знала наизусть. Это была одна из моих любимых песен, и я напевала её каждый день, где бы ни находилась, и кто бы ни был рядом. Я знала, что не раз напевала её в магазине — и, вероятно, в пределах слышимости Роуди.

Я ещё больше растерялась, когда Роуди начал напевать слова… мне.

— Стоп! — пискнула я, когда он остановился на красный свет и ущипнул меня за щеку. Я ухмылялась и краснела так сильно, что мне казалось, моё лицо вот-вот сломается. Когда он схватил меня за руку, со мной было покончено, так как Роуди оживился и выставил себя дураком… из-за меня.

Мигелем он не был, но, по крайней мере, мелодию напевать умел.

— Не знала, что ты его слушаешь, — сказала я, как только песня закончилась.

— Не слушаю. Я каждый день слышал, как ты визжишь от этого дерьма, и наконец скачал её, чтобы послушать, как это на самом деле происходит, без звуков умирающих овец в качестве подпевки.

Моя челюсть упала в безмолвном возмущении.

— Я не визжу.

Он бросил на меня взгляд.

— Я звучал лучше, чем ты!

Его губы искривились, словно говоря: «Да, точно», и я не смогла удержаться от смеха.

— Пошел ты, Оуэн, ясно? — я засмеялась, и он сделал то же самое. — Итак, какая твоя любимая песня? — спросила я, любуясь его профилем. У него были самые длинные ресницы, а его губы…

Боже мой.

— Звук твоего кончающего тела.

— Я серьезно, Оуэн.

— Я тоже, Мечта.

Я решила оставить все как есть, так как чувствовала, что его ответ не изменится.

— Ладно, так кто твой любимый артист?

— Нип.

Не обращая внимания на его односложные ответы, я крикнула:

— Я так и знала!

Когда он взглянул на меня и увидел, что я победно ухмыляюсь, он покачал головой и, скривив губы, вернул свое внимание на дорогу.

— Ты чертовски утомительна.

— Ну и что, — я все ещё улыбалась, думая о другом вопросе. — Так какой твой любимый цвет — синий или зеленый?

— Зеленый. Цвет денег.

На это я закатила глаза.

— Что ты больше всего любишь есть, и, пожалуйста, не говори про мою киску.

— Так о чем ты меня просишь? — сказал он, повернувшись ко мне. — Хочешь, чтобы я тебе соврал?

Я вздохнула.

— Я хочу, чтобы ты был реалистом. У тебя будет только один ответ, и, как предупреждает спойлер, это не я.

— Тебе стоит прислушаться к собственному совету, — сказал он, заезжая на загруженную парковку и заглушая двигатель. Я огляделась по сторонам, чтобы понять, куда, черт возьми, он меня привез. Это была не мастерская и не мотель. Это был…

— Где мы? — я посмотрела на белую сетку, тянувшуюся к небу. Она окружала искусственную зеленую траву огромными светящимися кольцами, расположенными на расстоянии друг от друга и покрывающими большую часть поля, и не давала летящим мячам для гольфа вырваться на свободу, приземляясь либо в разноцветные кольца, либо на траву.

— Топ гольф (прим. перев. — это игра в гольф на тренировочном поле с электронным отслеживанием мячей для гольфа и автоматическим подсчетом очков).

— Ты играешь в гольф? — недоверчиво произнесла я. Будучи тайным фанатом Мигеля, я могла это видеть. Это? Нет. Ни за что на свете.

— Ты такая чертовски грубая, — набрался он наглости. Я никогда не встречала более бесчувственного человека, чем Оуэн Рэй. — Я могу носить эти обтягивающие шорты и играть в гольф, если захочу. Слышала когда-нибудь о Тайгере Вудсе (прим. перевод. — американский гольфист)? — он нахмурился, заставив моё сердце учащенно забиться.