— Четыреста лет… самый трудный возраст для ребенка, — буркнула сова, взмахнув крыльями, чтобы сбросить остатки напряжения.

— П-с-с-с! — шепнули с той стороны занавеси, — Уважаемая, вы там как?

— Да забейте, Никиваныч! Она, походу, уже померла от страха.

— Умолкни, Косой, и не каркай! Барышня, вы там как, живы?

Лили колебалась, не зная, отвечать ли ей. За покровом грязной футболки сплюшка не различала даже силуэтов собеседников, однако, выбирать не приходилось:

— Можно и так сказать — все зависит у кого спрашивать.

— Ну, говорил же! — обрадовался хриплый старческий голос, — А ты, Косой, давай остальных буди.

— Так ведь не их очередь дежурить…

— Бестолочь ты, Косой. Мы тут для этого и приставлены, чтобы такой шанс не проворонить! А ну не спорь, паршивец! — скомандовал старик, а затем опять обратился к сплюшке, — Меня, барышня, Никодимом Ивановичем зовут. Служил в театре осветителем, а это Косой. Человек без определенной профессии, тунеядец, стало быть.

— Фрилансер! — возмутился Косой.

— Ты давай дело делай, а не разглагольствуй, чудо в перьях.

А дальше послышалась возня, недовольное бурчание, зевки и упреки, просьбы поспать еще хоть пару минуточек.

— Кто вы? — спросила Лили, пытаясь все же заглянуть за покров. Сквозь прутья, сова ущипнула краешек ткани и изо всех сил потянула футболку вниз.

— Всего лишь несчастные жертвы больного разума. Души слишком наивные, глупые, беспечные или добрые, — в общем, легкая добыча.

Ткань поддалась. Лицо Ким на футболке, покрывшись складками, поползло по решетке. Занавесь свалилась на пол, открывая вид на комнату Камелии.

В детской по-прежнему было пусто.

— Йоу! Мы здесь, смари сюда! — позвал крикливый голос со стеллажа с кадаврами. Он принадлежал чучелу ворона с шестью крыльями и головой петуха. Похоже, это и был Косой.

— Э-эм… ну, привет, — растерянно протянула сплюшка, увидев товарищей по несчастью.

— Хе-х, должно быть, не этого вы ожидали, барышня, — извинился Никодим Иванович — седеющий лис с пушистыми кошачьими лапками и пастью полной длинных зубов удильщика.

— Я слишком стара, чтобы чего-то ожидать, — призналась Лили, — Но, не скрою, что надеялась обнаружить кого-то более… подвижного.

— Это вы верно подметили. Мы только языком чесать и горазды, — грустно усмехнулся лис, — а так, и пошевелиться не можем. Истуканы самые настоящие.

— Сочувствую… что-ж, рада была поболтать, но мне нужно придумать, как отсюда свалить. Желательно до возвращения психопатки. А то, боюсь, вам придется потесниться.

— И не рассчитывай! На полках места не осталось. Любой коллекционер знает: лишние фигурки отправляются на стол, — со знающим видом объяснил Косой.

— Вот же язык без костей! — возмутился лис, — Так бы и влепил затрещину шельмецу. Не обращайте на него внимания, барышня…

— Лили, — представилась сова.

— Прекрасное имя, достойное нашей спасительницы.

— Это вряд ли… из пленника довольно паршивый помощник, как не посмотри. Мне бы самой выбраться.

— А тут, уважаемая Лили, мы вам и поспособствуем. Поможем друг другу, как это в буржуазных кругах говорили… “рука руку моет”?

— Никодим Иванович… сколько вы на полке простояли? — с жалостью спросила сплюшка.

— Долго, Лиличка… очень долго… но сегодня — последний день моих мытарств.

— Черт, я не могу торчать тут, — гаркнул Ярослав, шарахнув кулаком о стену.

— Куда-то торопишься, богатей? — спросила Юля, приоткрыв глаз. Ким устроилась в уголке камеры, готовясь погрузиться в дрему. Ее знобило, так что девушка пыталась согреться, сунув руки подмышки.

— Да вот знаешь, хочу посмотреть на затмение. Редко когда удается взглянуть на солнце, сохранив глаза.

— А вы романтик, господарь, — подхватил разговор Чернопалов, изучавший окошко вентиляции. Младший лейтенант стоял на цыпочках, пробуя подцепить ногтем один из винтиков на решетке.

— Пф, всего лишь хочу напомнить себе, чего меня лишили.

Слова Стригоя прервал короткий звуковой сигнал. Дверь хранилища приоткрылась. Взгляды пленников устремились на образовавшуюся щель. Кривясь, Ярослав приподнялся с матраса. Юный господарь хотел рвануть к выходу, чтобы успеть просунуть ногу в проход, но переломанные кости нарушили его планы. Если бы Стригой поел, то смог бы провернуть задуманное — с его-то скоростью, заставшей врасплох даже матрону семейства. Вот только пленных никто не покормил.

Прежде, чем дверь опять захлопнулась, сквозь щель в хранилище закинули нечто зеленое и металлическое. Цилиндр прокатился по камере, а потом замер на одну долгую секунду. Этого мгновения хватило, чтобы каждый в комнате опознал предмет.

…

Граната.

Денис подхватил снаряд, чтобы отшвырнуть. Юля замерла в смятении, однако Ярослав успел загородить ее.

Но взрыв не прогремел.

Металлический цилиндр зашипел, испуская желтушный дым, и кожа на руке Чернопалова потекла, словно расплавленный сыр. Денис взвыл. Лейтенант швырнул гранату к дальней стене.

— Чеснок! — крикнул Ярослав, чувствуя, как перед глазами все плывет.

— Всем молчать! — скомандовал младший лейтенант.

— Поздравляю, богатей. Твоя семейка официально достигла нового уровня ебанутости! — воскликнула Юля.

И это была ошибка.

Газ угрем скользнул ей в рот, обжигая язык и горло. Глотка покрылась гнойниками, тут же взрывавшимися кипящей желчью. Юля повалилась на бок, обхватив горло. В глазах вампирши набухли черные слезы.

Ярослав накрылся матрасом, а затем, схватив Ким за капюшон, утащил ее под “панцирь”.

Денис повалился на четвереньки. Он стащил джинсовку, защищая голову курткой. Желтый газ вгрызался в руки, лез за шиворот, стаскивая кожу с шеи, точно мокрый носок.

Спустя пару секунд ни один из пленников не мог подняться. Заключенные вжались в пол так, словно хотели впитаться в трещины на нем.

Тогда прозвучал еще один сигнал.

Напевая “You Never Can Tell” Чака Берри, в камеру протанцевала невысокая девушка в черном латексном костюме, облегавшем ее подтянутое тело. Маска с рожками защищала лицо злодейки от газа, а пояс для инструментов болтался на талии.

— Не хотела вам мешать, мальчики, но безродной пора на выход.

Ярослав узнал игривый голос Анны, даже искаженный через фильтр противогаза. Господарь хотел сказать, что думает о сестре, но чеснок в воздухе сработал лучше всякого кляпа.

По-кошачьи пританцовывая твист в медленно плывущей ядовитой дымке, Анна Стригой прошла мимо Чернопалова. Обессилевший лейтенант схватил вампиршу за щиколотку. Оголенная плоть на его изуродованной руке прилипла к латексу. Ухмыльнувшись, господарыня пнула колосажателя, с легкостью освобождаясь из хватки.

Вампирша остановилась у матраса. Она за волосы выволокла из-под него Ким, вырвав девчонку из объятий Ярослава. Юля только успела вцепиться в запястье Анны, чтобы та не оторвала ей кусок скальпа, пока злодейка тащила пленницу через всю камеру. Дочь семьи Стригой вышвырнула певичку в коридор, но прежде чем уйти, остановилась у выхода:

— Ну и нашкодил же ты, Ярик. Хороший песик! Считай, теперь мы квиты… ах да, и передай приветик мамуле.

После этих слов, Анна захлопнула за собой дверь, оставив брата и колосажателя в газовом аду.

***

— И это весь план по спасению? — удивилась Лили, — Скорее уж способ самоубийства… при том крайне паршивый.

Хор душ, заточенных в чучела, загалдел. Десятки кадавров возмущались, перебивая друг друга, пока Косой ни прокричал петухом, дав Никодиму Ивановичу высказаться:

— Все лучше, чем наблюдать, как эта кровопийца расширяет коллекцию. Рано или поздно, она должна была замахнуться на кого-то, кто ей не по зубам. И вот час настал! Прошу простить работника театра за излишний драматизм, но мы действительно долго вас ждали.

— Вы ждали сову?! Это что, какое-то дурацкое пророчество?

— Вы не больше сова, чем я лис, уважаемая.