— В клетке лучше занять чем-то мозги, чем ноги.

Юля обернулась к Чернопалову, раздув от негодования щеки:

— Очень рада, лейтенант, что ты сохранил позитивный настрой. Но если не заметил, мы в казематах замка Мудакулы и его психованной суки жены!

— Спасибо за ценное наблюдение, коллега. И по чьей это милости мы сюда загремели? Попросил же не высовываться, чтобы я обо всем договорился со Стригоями, но нет! Нужно было пнуть древнего вампира по яйцам на похоронах сына!

— Значит это я виновата?!

— Сто очков Гриффиндору!

— Пошел ты, лейтенант! Ты слышал, что несла эта стерва. Как можно такое говорить о своих детях? — Ким обернулась к Ярославу, — О чем вообще думала твоя мать?! — воскликнула Юля, плюхаясь на матрас рядом с раненным господарем.

— Она мне не мать, — отрезал Ярослав, — Мою маму звали Ирина Верховцева. И другой матери у меня нет и не будет!

— Подожди-ка… ты сын Владислава Верховцева? Того олигарха, что с семьей разбился… ой, — до Ким начало доходить, как Стригои обзавелись потомством.

— Они убили папу и маму, а меня с Лукой сделали частью своего “реалити-шоу”. Мы все тут должны играть в примерных отпрысков благородного семейства. Вот только наши новые родители, ну, как бы помягче так сказать… нас пришили.

Закончив осматривать хранилище, Денис потеснил притихшую Юлю, приткнувшись на краешек матраса.

— А когда Луки не стало, его место обязан был занять кто-то другой, — озвучил Чернопалов опасения господаря.

Ярослав понуро кивнул:

— Я не убивал новенького. Черт, я даже не мог его толком ненавидеть! Наверняка несчастный ублюдок намучился с “крещением”, как и мы. Екатерина держала его взаперти, без крови, чтобы он смог поглотить все, чем был Лука… пожрать его мозг, а вместе с ним и венец наследника.

— Боже… — выдохнула Ким.

— У меня вечно все отнимают: родителей, жизнь, наследство, брата. А теперь, похоже, оставят без клыков за убийство, которое я не совершал… и конечно же, для этого устроят еще одно представление.

— Жизнь — сплошной грабеж, господарь. Единственное, что можно сделать — хранить ценности у сердца, ну, или в башмаках. Там ищут в последнюю очередь.

Ярослав приподнялся на локтях, так, чтобы увидеть лицо Дениса:

— Ты мыслишь, как трус, колосажатель. Я хочу стать тем, у кого больше никто ничего не отнимет. Никогда. Идеальным хищником!

— “Идеальным хищником”? — изумился Чернопалов, — При всем уважении, но это не “Animal Planet”. Так что не торопитесь вставать на четыре лапы и выть на луну. Мы живем в мире людей, а волк, зашедший на их территорию, как бы свирепо он не рычал, окажется трофеем.

— Тогда я постараюсь скалиться и рычать так, чтобы охотники обделались раньше, чем выстрелят. Но для этого мне нужны клыки… и не только они… Скажи, это больно, когда их вырывают?

Юля с любопытством взглянула на Дениса, ожидая ответа.

Чернопалов пожал плечами.

— Это как порвать паспорт или выстрелить в колено, убегая от медведя. Ну, а так… мало приятного, когда вырывают два зуба без наркоза.

В камере повисла тишина. Ким знала, каково это, когда пересекаешь черту, закапывая прошлое в коробке из-под обуви. Но она и подумать не могла, что лейтенант испытал нечто подобное.

— Не бойся, господарь, никуда не денутся твои зубки, — нарушил молчание Денис, поднимаясь на ноги, чтобы размяться.

— Ха! Вряд ли “матушка” сжалится, даже если я хорошенько попрошу. Или у тебя есть план, колосажатель?

— Лучше… — хмыкнул Денис.

— У него есть Лили, — уверенно подхватила Юля.

Сплюшка просидела в клетке весь день, пялясь на узор платка, накрывавшего узилище. Лили сразу поняла, что ничего хорошего ей тут не светит, и несколько костей на дне клетки разделяли эти опасения. Однако, выбраться из плена сова не могла.

Стоило солнцу скрыться за горизонт, как в комнате, за пределами птичьей темницы, загудел пылесос, а девичий голосок жутковато запел:

“Невинная дева, словно голубка

В лес забрела, но вот ведь шутка!

Егерь, что клялся деве в любви

Возьми, да в постели ее удави!

Теперь холодна того парня кровать,

Но не дело же мясу зря пропадать”.

Шаги с той стороны приблизились. Покрывало сдернули, и сплюшка увидела широкую улыбку Камелии с четырьмя парами длинных клыков. Местная Уэнздей Аддамс сдула невидимый дым с насадки мини-пылесоса, отложив его на стол, словно пистолет.

“Ах ты-ж старая маразматичная сука!”, — ужаснулась сова оскалу вампирши. Лили знала, чем больше клыков, тем старше кровосос и, зачастую, безумней.

— Какая чудесная песня, — пролепетала сплюшка, — У вас настоящий талант, господарыня…

— Вы слишком любезны, но я рада, что вам понравилось. Ведь теперь вы сможете слушать мои песенки каждый день! — Камелия подхватила за кольцо клетку, будто старый масляный фонарь, демонстрируя пленнице свои владения.

— Отымей меня Вельзевул! — протянула Лили, оглядывая этот филиал кунсткамеры. Гирлянды высушенных кишок растянулись над кроваткой с единорогами; гоэтические письмена покрывали пропитанный кровью столярный верстак; сундук для игрушек, запертый на амбарный замок, ходил ходуном в углу комнаты. Оттуда кто-то стонал. И, наконец, жемчужина владений — огромный стеллаж, доверху набитый чучелами химер, занимал всю стену детской.

— Как тебе, Лили?

— Будто домой вернулась, господарыня. Только тут намного чище, — сглотнула сплюшка, переводя взгляд с одного экспоната на другой: кошко-ворона с кожистыми крыльями, крысы с воробьиными лапками, пекинес с гусиными шеями на спине.

— Разумеется тут чисто! За коллекцией нужно ухаживать, к тому же, я очень хорошая и аккуратная девочка, — Камелия закружилась на месте с клеткой в руках, отчего сова свалилась на кости внизу. Голубиное ребро чуть не выбило сплюшке глаз.

— У меня столько идей, дорогая моя Лили! Просто не представляешь… ты такая милашка, но я сделаю тебя невыносимо миленькой.

— Я очень польщена, господаряня, но хотелось бы, сохранить свое несовершенство.

— Не говори глупостей! — вампирша опустила клетку на верстак и закатала рукава. Камелия потянулась к доске органайзера с инструментами. Пальчики маньячки пробежались по рукояткам ножей, выбирая наиболее подходящий.

— Я еще никогда не играла с демонами, просто не терпится приступить!

Со стены над верстаком на Лили глядел постер с квартетом из четырех девчонок в ярких сценических костюмах. Певицы застыли в прыжке над сценой. В центре группы, зажмурив глаза, прыгала Юля. Лого группы “No Promise” красовалось внизу плаката.

— Да вы шутите… — выдохнула Лили.

Камелия включила портативную колонку и из динамиков полилась зажигательная музыка, а голос Ким пропел:

— Time to blowing up the brain!

…

“Мне пиздец”, — эта мысль камнем потащила сплюшку на дно отчаяния.

Камелия определилась с ножом. Сова напряглась, готовясь сражаться за жизнь. Замочек на клетке щелкнул, и бледная когтистая ручка с автографом на предплечье потянулась к жертве.

— Иди сюда совушка…

— Я. Не… — начала заводиться Лили, готовясь цапнуть мучительницу за палец, как вдруг…

…в дверь детской постучали.

— Кто там?!

— Господарыня Камелия. Матушка зовет вас откушать, — учтиво отозвался холоп.

— Не сейчас!

— Боюсь, что господарыня Екатерина настаивала.

Камелия злобно гаркнула, метнув нож в плакат к-поп группы.

— Ну-у почему?! Почему всегда, когда я играю, она лезет со своей жратвой! — законючила Камелия, стуча ножками по полу, — Джулию она мне не дала, братца тоже. Ненавижу. Ненавижу! НЕНАВИЖУ!

Маньячка захлопнула клетку, набросив на прутья футболку “No Promise”. Выцветшее от стирки лицо Джулии с макияжем а-ля стерва уставилось на Лили. Истерически-громко шарахнула дверь, и Лили, наконец, выдохнула. У нее появился шанс, а этого, порой, достаточно, чтобы перевернуть ход игры.