Рычание умолкло. Все взгляды обратились к ней — той, что носила венец матриарха. Ясмин приблизилась к старшему “сыну”, и тот еле удержался, чтобы не отшатнуться, но вампирша только поправила ворот его свитера:

— Да будет так.

Но битвы не случилось.

Алое солнце спряталось за скалы. Его последние лучи перед сном ласково погладили горный хребет, словно любимую кошку, оставляя на холодных камнях толику тепла. Это последнее воспоминание о минувшем дне быстро растворялось под натиском ветра. Он гнал с гор густой белесый туман, погребая санаторий под призрачной лавиной. Сквозь непроглядную пелену в окнах загорались мутные огни. Замок вампиров пробуждался ото сна.

В массивную дубовую дверь покоев Ясмин учтиво постучались, но никто не ответил. Прошло около десяти минут, но ни единого звука не раздалось из комнаты. Когда прислуга позвала старшего холопа, он спешно нашел на кольце нужный ключ, и отпер дверь.

Пронзительный визг ввинтился в коридоры санатория, когда служанки увидели испачканную пеплом ночную сорочку с детскими косточками внутри.

Той ночью главу рода Тавади убили во сне.

А младший ее потомок бесследно исчез.

Ярослава заперли в просторной комнате с замурованными окнами. Та, что называла себя его матерью, велела холопам сковать “неблагодарного мальчишку” серебром по рукам и ногам. Юного господаря швырнули на кровать с резными волчьими головами, прямиком с герба его благородного семейства. Ярослав ненавидел Стригоев всей душой, или тем, что от нее осталось. Чтобы заглушить крики агонии от соприкосновения мертвой плоти с серебром, звук телевизора в комнате выкрутили на полную. Как раз сейчас молодой Траволта плясал твист с босоногой Умой Турман в “Криминальном чтиве”, и зажигательные рифы Чака Берри ревели на всю катушку. Ярослав извивался на матрасе, вгрызаясь в подушку, лишь бы не дать садистам-охранникам у входа насладиться его воплями. Каждый мускул юного господаря напрягся, а позвоночник выгнулся дугой, рискуя вот-вот переломиться.

В дверь постучались. Если бы не сверхострый слух Ярослава, то вампир даже не услышал бы этого из-за музыки. Не дожидаясь ответа, в комнату вошла девушка лет шестнадцати: армейские берцы, черные узкие джинсы и футболка с щенками, висевшая робой. За ухом гостьи лежала сигарета, а растрепанная копна густых небесно-голубых волос придавала образу дикарский флер панкующей цыганки. Девушка поморщилась от шума, но громкость не убавила. Она села на краешек кровати, с теплотой наблюдая за мучениями Ярослава.

— Не хочешь вырубить ящик? — прорычал Ярослав, злобно зыркнув на синеволосую.

— Не любишь Тарантино, Ярик?

— Ненавижу всю эту гребаную семейку!

Девушка поднесла кулачки к глазам, делая вид, что вытирает слезки, а затем, рассмеявшись, отвесила Ярославу подзатыльник.

— Ну ты даешь, братик. Так взбесить матушку, что она не пустила тебя на похороны Луки, да еще и посадила на поводок, чтобы ты своим дерьмом ковер в зале не загадил… Я в полном восторге!

— Рад, что поднял тебе настроение, Ань, но ты ведь пришла не комплименты отвешивать.

— А что, сестренка уже не может восхититься своим отчаянным младшим братом? Проебать наследство ради одной смазливой щелки — это подвиг достойный рыцарских баллад.

Ярослав дернулся к сестре, пытаясь впиться клыками в бедро вампирши, но та ловко увернулась, наградив пленника очередным тумаком.

— Ладно тебе, не злись. Я все понимаю — возраст, гормоны, — Анна попыталась погладить Ярослава по макушке, но вовремя отдернула пальцы, чтобы пленник их не откусил.

— Зачем. Ты. Притащилась?

— Разве не очевидно? Мне не нравится, что титул самого проблемного ребенка так быстро перешел к тебе. Знаешь ли, у меня в этом доме определенная репутация… так что, — Анна достала из кармашка маленький ключик на веревке, — я решила вновь вырваться вперед.

Взгляд Ярослава замер на ключе:

— И ты так просто отдашь его мне? Совсем за дурака держишь?!

— Считай это моим вкладом в весь тот кавардак, что ты устроишь на свободе. К тому же, чтобы забрать ключ, его нужно еще поймать. Ты ведь хороший песик?

Анна поднесла ключик к носу брата.

Кожа на запястьях и щиколотках Ярослава шипела, пузырилась волдырями от соприкосновения с чистым серебром. Но это ни сколько не трогало сердце его старшей сестры.

— Алле-оп! — приказала Анна, зазывно болтая ключиком перед носом брата.

Ярослав с ненавистью взглянул на сестру, но в памяти вспыхнул образ Луки, лежавшего у него на руках. Бледный и немощный, брат извергал поток черной желчи, вперемешку с разжиженными внутренностями.

Зубы вампира стиснулись.

И он прыгнул.

— Вот так, хороший песик! — похвалила Анна, — А теперь, попробуй поймать еще раз!

Холопы, облаченные в длинные рясы заунывно тянули григорианский хорал. Эхо гармонии низких голосов разносилось по купольному своду главного зала, занимавшего объединенный шестой и седьмой этажи. Потолок здесь был расписан в стиле ренессанса: среди густых виноградников нагая женщина омывала руки в костяной чаше, окрашивая пальцы кровью, а вокруг соблазнительницы плясали лохматые бесы.

По периметру помещения тянулись театральные ложи, а на них сияли золотые барельефы, изображавшие стилизованных волков. Однако, все самое интересное происходило на мраморной площадке, уровнем ниже. Гостей было много — у входа стояло несколько битком набитых корзин для зонтиков. В бальном зале жарко грели камины. Длинные дубовые столы ломились от угощений: на блюдах лежали обнаженные девы и юноши, бледные от потери крови. Вампиры кучковались в компании по интересам и статусу, наслаждались напитками, шепчась о грядущем затмении — драгоценном шансе вновь увидеть рассвет. Дамы блистали роскошными шубами из редких видов, а кавалеры щеголяли абсурдно дорогими шерстяными макинтошами. Всех гостей объединяло одно — их лица скрывали маски из волчьих черепов.

Вампиры поочередно подходили к закрытому гробу на каменном алтаре перед хором. Каждый скорбящий вонзал черную иглу в бархатное покрывало на крышке. Рядом с алтарем держали дозор двое без масок: тощая и высоченная женщина в пышной траурной шубе из шиншиллы, и коренастый тип в дубленке с бутоньеркой из черного тюльпана. Во лбу мужчины тускло мерцал сапфир. Хозяйка торжества принимала от гостей искренние соболезнования в то время, как глава рода получал радушные поздравления и пожелания в духе: “Да будет юный волк охотиться веками”.

Очередь лизоблюдов уже подходила к концу, когда двери распахнулись, привлекая всеобщее внимание. Гости утихли, оборачиваясь, чтобы увидеть несчастного, оскорбившего Стригоев столь бесцеремонным визитом. Под презрительными взглядами вампиров, Денис прошествовал через весь зал к хозяевам замка.

“Кто это?”, “Что за плебейский вид? Как он одет?”, “Его тоже пригласили? Из какой он ветви?”, — шепот вокруг лип к лейтенанту холодным потом, но Чернопалов делал вид, что не обращает на болтовню внимания. Под пристальным взором убитой горем матроны Денис подошел настолько близко, насколько это позволяло приличие. Колосажатель склонился, прижав правую руку к сердцу, а левую вытянув так, чтобы господари увидели метку привратника:

— Владыки, смиренно вверяю себя вам.

Александру Стригой подался вперед, сжимая кулаки, собираясь лично проучить наглеца:

— Охрана! Кто его пустил?!

— Дорогой, — прервала главу рода супруга, — Не устраивай сцен, гости смотрят, — сказала она угрожающе-вкрадчиво.

— Представьтесь, юноша, пока мой муж не воплотил свои намерения.

Денис поднял голову и стоило ему открыть рот, как по залу прокатился изумленный вздох. Чернопалов заметил еле скрываемое отвращение в глазах господарыни, уставившейся на его золотые клыки с таким лицом, будто он прожевал дерьмо и оскалился:

— Младший лейтенант Денис Чернопалов. Бюро урегулирования особых ситуаций “Цепеш”. Мои вам поздравления от лица организации, что я имею честь представлять, — взгляд Дениса скользнул за спину матроны, на утыканный иглами гроб, — А также мои самые искренние соболезнования вашей утрате.