Венцы Наследников столкнулись в битве — Тавади против Стригоев. Кровавое оружие против регенерации. Невероятная скорость против всепожирающего яда.

Чернопалов залетел на лестницу, что вела на вертолетную площадку. Тогда Ярослав швырнул в лейтенанта рыжую девчонку в заляпанном кровью свитере. Тело малютки врезалось в колосажателя, но Денис успел ее поймать. Когда Чернопалов оторвал девочку от груди, то увидел пустые глаза. Слюна стекала с губ малышки. Ребенку будто провели лоботомию.

Анна выхватила пистолет с последней обоймой. Выстрел, еще один, третий, четвертый. Ярослав взвыл в агонии, когда его копчик пробил плоть, разрастаясь в мощный хвост. Костяной отросток загородил тело Наследника, впитав пули.

— БОЛЬШЕ! ДАЙ МНЕ БОЛЬШЕ! — проревел беснующийся ветер.

— Будет тебе больше, прожорливый ублюдок, — сказал Ярослав.

Господарь бросился к детям, хватая одного за другим. Сироты вопили: “не надо!”, “кто-нибудь!”, “не хочу!”, “мама!”. Жертвы съеживались под руками Стригоя, когда тот хватал их и высасывал нечто, что делало их людьми.

Варя сжалась в комочек на краю площадки в луже мочи. Ее зрачки дрожали в обезумевших от ужаса глазах. Над головой проносились крики, но все они не способны были перебить единственную мысль, звучавшую в ее сознании: “Не я, Боже, пожалуйста, только не я!”.

Половина гематитов на сороконожке загорелись. Ярослав обнял себя в приступе экстаза. Под его пальцами ребра прорвали кожу, раскрывшись, словно створки венериной мухоловки.

— БОЛЬШЕ! БОЛЬШЕ!!! — не успокаивался Молох.

Свист плетей взрезал какофонию криков. Денис влетел на вертолетную площадку, раскручиваясь вместе с кровавыми хлыстами. Щелчок, и кончик плети стер господарю ухо, оставив дымящийся рубец. Щелчок, и второй хлыст устремился к Ярославу, но Стригой схватил ребенка и прикрылся им. Денис еле успел обратить плеть в кровь.

Ярослав улыбнулся кривыми клыками, уже не умещавшимися в пасти. Господарь потянулся к заложнику, чтобы оторвать ему голову и насытиться кровью из горла, но ему помешали.

— Птица, лови! — на бегу Анна подбросила мешочек с крестиками. Спикировав, Лилит подхватила груз и взлетела над Ярославом.

Точный выстрел.

Последняя пуля в пистолете Анны пробила мешок. Крестики повалились с неба, обрушив божий гнев, подобно ковровой бомбардировке.

Стригой отскочил в сторону, но несколько распятий, коснувшись вампира, взорвались картечью, оторвав тому челюсть и разворотив грудь. Лили яростно налетела на Стригоя, чтобы тот отпустил ребенка. Сова вцепилась в сросшиеся с ключом позвонки, царапая воспаленную плоть вокруг. Ярослав бросил заложника и протянул руки к стене ветра. Будто отозвавшись на зов, мощный порыв обрушился на крышу со всех сторон, впечатав сову в кондиционер. Крылья сплюшки судорожно задрожали, а лапки беспомощно подогнулись, царапая пустоту.

— ЛИЛИ!

Анна схватила Дениса, не дав ему броситься к сове.

— ОТПУСТИ!

— Денис, — настояла вампирша.

— УБЕРИ НАХЕР РУКИ!

— ДЕНИС!

— ЧТО?!

Смерч закружился вокруг раненного Наследника, обволакивая его щитом. Резкий хлопок! И воздушный взрыв смел вампиров с вертолетной площадки.

Чернопалов с воплем влетел в сову-гаргулью, сломав предплечье. Господарыне повезло куда меньше. Вампирша сорвалась с карниза. Ее глаза распахнулись в ужасе. Анна тщетно попыталась ухватить воздух, но ее мозг уже понял — это конец. Лишь в последнюю секунду, Чернопалов успел обвить талию Анны кровавым хлыстом. Младший лейтенант рванул вампиршу к себе, поймав девушку в объятия. Анна закусила губу, чтобы не взвыть от боли. Латекс на талии и кожа под ним зашипели от едкой крови Тавади.

Вихрь вокруг Ярослава утих. Наследник прошествовал к краю вертолетной площадки, отряхиваясь от несуществующей пыли.

На его теле не осталось ни царапинки.

Денис сплюнул лимфу, доставая из робы римскую свечу.

— Поджигайте, господарыня. Похоже, не сыграем мы в Монополию.

— Ты же знаешь, песик — я сбегу, если подохнешь, — уточнила Стригой, чиркнув зажигалкой.

— Что, опять “песик”? — горько усмехнулся Денис, поднимая уцелевшую руку со свечой к небу.

— Ну, что поделать… люблю я собак.

Химеры догрызали последнего холопа, ворвавшегося в бар. Помимо этого берсерка, под столиком и за стойкой лежало еще два изуродованных тела.

Косой выклевывал футболисту глаз, когда увидел за стеклянной стеной вспышку. Не веря глазам, он медленно поднял голову. Петушиный гребень поник, когда в ржавом небе распустились искрящиеся желтые цветы.

“Стой.

Я на грани.

Don't touch me, don't touch!

Хватит с меня. Я сегодня палач”.

— No Promise

Доктор не спешил. Он любовался Юлей, погруженной под воду, с нежностью, с какой мать наблюдает за младенцем в колыбели, не в силах сдержать блаженную улыбку.

Насмотревшись вдоволь, доктор вытащил Юлю из-под воды, усадив поудобней. Певица жадно вдохнула, отплевываясь. Мокрые волосы лезли в глаза, прилипали к лицу. Ким потянулась, чтобы убрать их, но Гусев схватил ее за запястье, и опустил руку вампирши обратно под воду.

— Я сам, — произнес он, убрав мешавшиеся пряди, — Вот так, Юлечка. Вот так…

— Евгений Леопольдович? Как вы… — начала было Ким, но доктор прижал к ее губам указательный палец.

— Ш-ш-ш… не порти момент, моя дорогая, — он начал мять ее фиолетовые от холода губы, играясь с ними, словно скатывая хлебный мякиш.

Юля мотнула головой, чтобы избавиться от мерзких прикосновений, но Гусев схватил Ким за подбородок, и повернул к себе.

— Убери лапы, мудак!

— У тебя все такой же грязный ротик. Давай его помоем.

Доктор утопил Ким, схватив ее за волосы. В панике, девушка раскрыла рот в немом крике, выпуская на поверхность сотни воздушных пузырей. Она пыталась вырваться, но Гусев придавил певицу ко дну, при этом тепло улыбаясь.

Спустя минуту он вновь поднял Юлю на поверхность, позволив отдышаться. Громкие частые вдохи наполнили ванную. Ким еще не привыкла к мертвому телу, поэтому ее мозг пытался следовать знакомым программам.

— Тише-тише, вдруг хозяин услышит. Мы же не хотим, чтобы он забрал и тебя.

— Ебаный псих! Так это ты привез детей, — догадалась вампирша.

— После смерти Эдика кто-то должен был позаботиться о малышах, — доктор расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, отодвинув воротник. На шее Евгения виднелась метка холопа Стригоев.

Доктор снял с крючка махровое полотенце и тщательно вытер руки, после чего достал из кармана футляр. С трепетом, Гусев извлек из маленькой коробочки скальпель. Евгений Леопольдович поднял инструмент к лампочкам, любуясь, как острое лезвие блестит в ярком свете.

Юля попыталась подняться, но проклятое тело не слушалось.

— Никиваныч! — крикнула Ким, в надежде, что старый лис все еще жив.

Доктор усмехнулся.

— Ты думаешь, что тебя кто-то спасет? Тц-тц-тц… так называемые, “друзья” оставили тебя в этом номере, потому что знали, что ты абуза. Ты всегда всем только мешала: в детдоме, даже своей бабке, которую навещала — не давая ей спокойно сдохнуть, избавившись от жалкого существования…

— Не смей говорить о ней, урод!

— Почему же? За последние годы мы с ней так сблизились… — хихикнул Гусев, присаживаясь на край ванной, — Я знал ее потребности лучше кого бы то ни было… Мне не хватает наших с ней разговоров… я часами рассказывал ей, чем занималась ее драгоценная внучка в детском доме. Я вытирал ей слезы… о-о… какие же удивительно соленые они были… Думаю именно такой вкус у отчаяния.

Ким замерла, вытаращившись на доктора. Она не узнавала того заботливого врача, что угощал ее гематогеном и прятал от директора в лазарете. Этот образ разбился, открывая отвратительную морду того, кого трудно было назвать человеком. У Юли будто бы выбили табуретку из-под ног и она зависла в петле.