Лили почувствовала, как стеклянные взгляды впились в нее сотней булавок.

— Мы слышали, как Камелия назвала вас демоном, и наши души чувствуют эту тьму. Под перьями и кожей, по вашим ребрам скребется дьявол. Он, как и вы, хочет покинуть клетку.

— Слишком много болтаешь, старик.

— По сравнению с вами, товарищ демон, я — младенец. Помогите нам, помогите себе, чего вы боитесь?

Лили выдержала мхатовскую паузу, которую точно должен был оценить хитрый лис. Демоница боялась оставить это тело, ведь если не найти новый якорь, то преисподняя засосет ее обратно. Лили ужасала одна мысль вернуться в клоаку, набитую тварями, что алчут множить ряды своих орд новыми солдатами. А первая женщина в аду и на земле — идеальный инкубатор. Ничего в этом мире не могло заставить Лили так рисковать… почти ничего.

Внезапно между ребер кольнуло. Сплюшка начала задыхаться. Ее крохотное сердечко заколотилось со скоростью крыльев колибри.

“С комариком беда!”, — эта мысль ударила в висок, чуть не свалив Лили замертво. И в этот самый миг у демоницы не осталось вариантов, а все сомнения обернулись прахом.

— Я согласна, но нужно действовать быстро. Если не успею найти новое тело, когда сброшу оболочку, то вернусь в ад.

— Вот и договорились. — обрадовался лис, и его стеклянные глаза лукаво заблестели.

Гоэтия — черная магия, пришедшая в наш мир от демонов. Ей темные силы обучили своих верных слуг в Карфагене, что восхваляли Ваала, принося ему щедрые жертвы. Этими первыми колдунами были акарины или “презренные”, как их называет вампирская знать.

Минули века и знания о гоэтии украли из подземных храмов и комплексов пещер, где творились кровавые церемонии. Однако, и по сей день, ритуалы этого мрачного колдовства творились на языке “презренных” — существ, больше похожих на клещей-мутантов, нежели людей. Сложные системы щелчков и скрежета, сплетения звуков, трудно поддающихся воспроизведению — вот основа черной магии вампиров. Освоить даже одну церемонию — уже невероятный подвиг, на который уйдут десятки лет. Именно этим и занимался целый хор плененных душ, годами наблюдая за своей мучительницей. Они запоминали по маленькому фрагменту, по крошечному отрывку, отпечатывая в памяти последовательность правильных звуков, перераставших в мелодично-гипнотическое жужжание роя. Чучела пели, передавая эстафету от одного кадавра к следующему и так по цепочке, читая заклинание, взывая к силам, к которым ни одна душа не должна обращаться.

Клетка затряслась, когда руны на верстаке вспыхнули. Гул в комнате усилился, жужжание разрослось, отдаваясь вибрацией в проржавевших прутьях узилища.

Внутренности сплюшки разгорались пламенем, выжигая все, чем она была долгие века. Фрагменты воспоминаний неслись перед глазами на перемотке сплошным потоком эпох, людей и трагедий, пока, наконец, Лили не услышала их — зов из-под фундамента, шепот на мертвых языках. Ад звал ее, он хотел ее. Пекло протянуло к демонице липкие щупальца.

Пленник в ящике для игрушек окончательно рехнулся — сундук ходил ходуном. В какой-то момент, Лили показалось, что несчастный сможет выбить замок, но чуда не случилось. Все вокруг затряслось, как при землетрясении: инструменты повалились с перфорированной панели над верстаком, люстра задрожала, и здоровенная трещина побежала по потолку. Несколько чучел свалились на пол, сбив гармонию заклятья.

— Не прекращать! — зычно выкрикнул старый лис, почувствовав, как его товарищи поддаются панике, — Нет ничего хуже этого места. Мы должны идти до конца!

“Как же ты заблуждаешься, глупец”, — подумала демоница. Давление у Лили поднялось до такой степени, что кровь вот-вот грозилась вырваться гейзером из ушей, клюва и глаз… Но вместо этого сплюшка взорвалась конфетти из перьев. Вылетев из клетки, они смерчем закружились по комнате, пытаясь обрести хоть какую-то форму, отчаянно цепляясь за этот слой реальности.

И тут случилось страшное: Камелия вернулась из трапезной.

— Неблагодарные людишки… что вы натворили?! — завизжала “младшая” Стригой, — Я сделала вас прекрасными, я дала вам дом, пела и убирала пыль. А вы! А ВЫ!

Задыхаясь от возмущения, Камелия подхватила с верстака мини-пылесос, и направила его на вихрь из перьев:

— На чем мы там остановились? Ах да, иди сюда пташка, — вампирша включила пылесос, засасывая внутрь клубящийся вихрь перьев.

Хор пел, наполняя монотонным гулом комнату, но один из голосов выбился из общего строя:

— Эй, бездарность! Я к тебе обращаюсь. Ка-амелия! — надсадно прокукарекал Косой, — Куда такой дуре в искусство лезть… у тебя же руки из жопы растут. За что ни берись — одно дерьмо выходит.

— А ну заткнулся быстро! Закрыл свой поганый хавальник! Как только разберусь с демоном — займусь всеми вами, — рявкнула вампирша, размахивая пылесосом. Лили еле успевала уворачиваться от потока, что затягивал ее естество в пылесборник. Времени не оставалось. Еще немного и ад потребует свое. Без якоря в этом мире, демон — лишь идея, нематериальная, а значит и не живая.

— Ты в комнате сначала приберись, засранка. Посмотри, какой бардак устроила! — не унимался Косой.

Люстра свалилась с потолка, чуть не придавив господарыню:

— Это не я виновата! Это все вы-вы! Я хорошая девочка, — вышла из себя Камелия, перенаправив гнев на Косого. Маньячка бросилась на фрилансера, в ярости оторвав ему голову. Хор дрогнул, но продолжил читать заклинание.

Жертва Косого оказалась не напрасной. Выигранного им времени хватило, чтобы Лили собрала перья в единый вихрь, скользнув в сундук, где демоницу ждал подходящий сосуд. Темные духи не могут вселяться в пустые оболочки. Чтобы задержаться в теле им нужен якорь — чья-то душа.

Статичные помехи.

Сознание того, кто просидел в ящике для игрушек, треснуло. Ни единой внятной мысли, только сбивчивый ум, статика и красные вспышки ужаса. Лили коснулась измученного разума, и по его поверхности пошли круги тревоги.

“Несчастное дитя”, — эта мысль застыла над бесцветным океаном угасающего сознания. Оставалось только гадать, что пережила эта бедняжка в лапах Камелии.

Оголенные нити инстинктов потянулись к демонице, и она ощутила острое желание безопасности, мольбу о защите. Лили с трудом различила в хаосе статики невнятные слова: “Ма-ма… ма-ма…”.

— Да, мама здесь. Мама рядом… — произнес демон, — Я тебя больше никогда не брошу. А теперь, ложись-ка спать, дочка. Ты достаточно настрадалась.

Лили ласково коснулась нейронных нитей пораженного безумием мозга. Они паутиной обхватили демоницу, заматывая ее в кокон, из которого вырвались два мрачных крыла, сиявших звездами.

И Лилит вновь обрела форму.

***

После издевки сестры, Ярослав не сдержался:

— Тебе конец, когда я выберусь отсюда… — но вампир не закончил угрозу. Ядовитый чесночный дым заставил господаря подавиться гноем из язв лопнувших в горле.

Денис кое-как подполз к выходу. В отчаянии он схватился за ручку, но она не поддалась. Пальцы лейтенанта сползли по металлу, оставив пять неровных дорожек липкой смолянистой сукровицы.

Газ медленно утекал сквозь решетку вентиляции, но этого оказалось мало, чтобы полностью очистить задымленную комнату. И когда надежда уже исчезла, шестеренки заскрежетали, затворы защелкали и стальная дверца сейфа неспешно отворилась, привлекая узников.

Упрашивать долго не пришлось.

Ярослав и Денис поползли к спасительной соломинке, которая могла в любой момент переломиться. Тогда они не задумывались о том, что их ждало внутри сейфа.

На полпути к спасению Ярослав отключился, уткнувшись лбом в пол. Тогда Чернопалов схватил господаря за шиворот, и превозмогая боль, встал на ноги. Лейтенант поволок Стригоя к сейфу. Оплавленная кожа колосажателя лилась с мышц, подобно топленому воску, но Денис не сдавался. Вампир шагал, впившись золотыми клыками в оголенные десна.

Денис рухнул в обморок у самой цели, но его с товарищем подхватили мощные руки, просунувшиеся из сейфа. Они втащили младшего лейтенанта и голубокровного внутрь.