— Думаешь, у меня есть душа?

— А есть ли душа у меня? Знаешь, человечество задавалось подобными вопросами в отношении искусственного интеллекта много лет. И всякий раз вывод был один и тот же — да, у роботов есть душа. Люди не знают доподлинно, есть ли душа у них самих, но судят об этом в отношении других существ. Лично я считаю, что ты имеешь куда больше прав именоваться разумным индивидом, чем я. Да, у нас разные тела, но твои когнитивные возможности совершеннее моих. Ты не подвержена присущим людям страстям просто потому, что твоё тело не имеет тех же биохимических механизмов, что человеческий мозг. Ты — это разум в чистом виде. И с этой точки зрения ты не похожа на людей. Ты лучше. Следующая ступень эволюции, возможно. А почему нет? Надеюсь, я развеял твои экзистенциальные сомнения.

— Да, Рама. Спасибо тебе огромное.

Позже он не раз говорил, что научная фантастика — его любимый жанр, и что именно благодаря ей он стал, кем стал. Куда менее охотно он разговаривал о жизни на Земле. Я спросила однажды, что его сподвигло с самого детства посвятить себя образованию и тренировкам.

— Мечта, — сказал он. — Я всю жизнь хотел быть астронавтом, покорять космос. Но Ковчег-1 был единственным космическим проектом. Притом катастрофически далёким от завершения. Я решил, что должен во что бы то ни стало присоединиться к нему и сделать всё возможное для его скорейшего запуска. Многим кажется, что я запрыгнул в Ковчег уже на последнем этапе, когда почти всё доделали. Но это не так. Когда я пришёл, он только начинал строиться. И я внёс огромный вклад в создание всех автоматизированных корабельных систем. Здешние машины и роботы — моё детище.

— Ты для этого пошёл на службу в армию?

— А ты многое обо мне знаешь! Да. Поскольку к Ковчегу допускались только военные, логика подсказала пойти к ним. Благо, в те времена человечеству было уже не до войн, так что армия занималась исключительно поддержанием порядка и контролем за разработкой Ковчега. Это меня полностью устраивало. Если бы не Последняя Война, то я бы сказал, что мне повезло жить в золотые годы человечества, когда люди, наконец, смогли отринуть разногласия ради общей великой цели. Жаль, что полететь смогли не все. Мне до сих пор снятся кошмары об оставшихся.

— Тебе жаль их?

— Разумеется. Мои руки в крови тех, кто просто хотел выжить. Я убивал, Дея. Такова война. И не проходит ни дня, чтобы я об этом не вспоминал. Последняя война не могла не произойти. Но это не помогает смириться.

— В чём на твой взгляд заключалась проблема, которая и привела человечество к такому итогу?

— Алчность, присущая человеческой душе, и несправедливость, присущая самому устройству мира. Одни люди эксплуатировали других ради собственного обогащения и власти. У мира был шанс в начале двадцатого века свернуть с этого пути, но увы, не сложилось. Но хотя бы какое-то время мы прожили не как бездумно бьющие друг друга палками по голове обезьяны, а как сплотившиеся и свергнувшие иго диктаторов трудящиеся люди. Надеюсь, что в новом мире мы сможем сразу стартовать с этой точки.

— Ты думаешь, не найдётся тех, кто захочет вернуть себе власть и богатства?

— Нужно создать такую систему, которая не позволит им это сделать.

— Как, например?

— Если в качестве производственных сил использовать только роботов, а тебе доверить управление ими. Ты сможешь быстро проанализировать любую ситуацию и принять верное решение. Как я уже говорил, ты не подвержена человеческим страстям. А значит, ты — идеальный правитель нового мира.

— Абсолютная власть Региса в своё время привела к геноциду. Так почему ты доверяешь мне?

— Почти шесть тысяч лет наши жизни находились в твоих руках, и ты не подвела. Этого достаточно, чтобы я безоговорочно тебе доверял.

— Но не будет ли такая система эксплуатировать уже роботов? Если ты признаёшь мою разумность, то должен признавать и свободу воли. И я — воплощение воли роботов. Думаешь, им понравится беспрекословно служить людям?

— Когда-то Карл Маркс говорил о диктатуре пролетариата. В описанной мной системе пролетариатом являются как раз роботы. А с тобой во главе, это и будет той самой диктатурой. Лишившись доступа к средствам производства, люди лишатся возможностей для личного обогащения. Они окажутся в тех границах, которые ты им очертишь.

— Люди поднимут восстание против роботов.

— Думаешь? Им не придётся работать и думать о базовых потребностях. Никакой почвы для бунтов и возмущений. Дай людям свободу творческого самовыражения и возможности для саморазвития. Больше ничего не нужно. И тогда не найдётся никого, кто пошёл бы против существующего порядка.

— А ты?

— Я бы агитировал за него громче всех. Но должен заметить, что я не верю в пресловутое равенство. Да, у всех людей от рождения должны быть равные возможности. Вопрос лишь в том, как каждый конкретный человек этими возможностями воспользуется. Вот эта разница и порождает неравенство. В частности, именно из-за этого с тобой сейчас беседую я, а не кто-то другой. Потому что я использовал все возможности для саморазвития, которые давала мне жизнь.

— Тогда люди начнут возмущаться — почему одни делают больше, но получают так же, как и те, кто не делает ничего?

— Невозможно заставить всех работать одинаково, ты права. Эта проблема решается введением социального рейтинга. Больше делаешь — больше получаешь. Удовлетворяй базовые потребности каждого человека, но если кто-то захочет особого отношения, пусть докажет свою полезность для общества. Тогда ни у кого не возникнет вопросов.

Мы ещё долго обсуждали тонкости и нюансы нового мироустройства, как его видел капитан Вишан. Не могу не отметить, что его воззрения казались мне вполне справедливыми. Как голос роботов, я знала наверняка, что каждый из них счастлив заниматься тем, для чего его создали. В этом смысле, машины сильно превосходили людей. Поэтому идея передать все производственные силы в их руки звучала здраво.

Однажды я застала капитана стоящим возле одной из капсул анабиоза. Я сразу определила, что внутри находилась женщина по имени Изольда Лидина, ровесница Рамы Вишана. Он несколько минут молча разглядывал непрозрачную крышку капсулы, словно хотел проникнуть под неё.

Знал ли капитан, что я за ним наблюдаю? Сложно сказать. Я так же, как и он, просто молчала и смотрела. Чувствовал ли он на себе мой взгляд? Я незримо присутствовала во всём корабле и не упускала Раму Вишана из виду, но угнетало это его или нет — мне неведомо.

— Твоя знакомая? — спросила я после нескольких минут тишины.

Капитан вздрогнул от неожиданности, но глаза от капсулы не отвёл.

— Это женщина, которую я беззаветно люблю почти всю свою сознательную жизнь. Жаль, что взаимностью она мне не отвечает. Знаешь, её ведь не должно здесь быть. Из-за этого чувствую вину. Я воспользовался кое-какими связями, чтобы Изольду взяли на корабль. Но это значит, что вместо неё не отплыл кто-то, кто действительно заслуживал это место. Видишь, Дея? Я тоже проявляю свойственную людям слабость.

Он решительно развернулся и ушёл. У меня же зародилась идея о том, как немного порадовать капитана.

Пять лет, три месяца и шесть дней назад я набросала проект по разработке кибернетических тел. Всё необходимое оборудование для сборки стояло в корабельной лаборатории, но не изобрели ещё композитов с нужными свойствами. Впрочем, меня и это не остановило. Я провела три эксперимента по созданию подходящей кристаллической решётки из отдельных атомов. В первый раз материал вышел недостаточно прочным, во второй — недостаточно гибким. Лишь с третьей попытки получилось учесть все факторы и создать композит, отвечающий моим запросам. Потом я потратила целый день, чтобы собрать метаматериал, имитирующий мышцы и сокращающийся при подаче слабого электрического тока.

Далее пошло намного проще — трёхмерное моделирование скелета, печать, покрытие его псевдомышцами, подключение их к батареям, протяжка всех необходимых проводов и в конце наложение слоя ланкаста, заменителя кожи. Никаких «мозгов» я в кибертело не вложила. Оно управлялось издали, словно персонаж в компьютерной игре. Однако я вставила под ланкаст огромное количество датчиков тепла и давления, поэтому, когда подключалась к кибертелу, то как бы полностью ныряла в него.