— Жопная дырка! — кричит появившийся из ниоткуда Гусак Петро и вновь замахивается мачете. — Сантиметровый член!

А я в таком положении, что уже не смогу никак уклониться. Лезвие летит прямо мне в лицо. Но послать сигнал я успею!

Кори, смена личности: Порфир

Я пробуждаюсь под раздражающее хныканье, весьма мерзкое, ведь по голосу слышно, что оно принадлежит взрослому мужчине, а им не престало вести себя, как малое дитя. Голова раскалывается — она будто старый засохший пень, который хорошенько рубанули топором. Пыль забивает собой другие запахи, а духота и давящее ощущение темноты сжимают меня в тиски даже с закрытыми глазами.

Словно волны, набегающие на песчаный берег, тревожат воспоминания, но не мои. Я знаю настоящее имя Румера — Иван Рауш. Хуже того, я прекрасно помню чёрное дуло пистолета в руках сестры, обращённое прямо мне в сердце. Грудь сдавливает невыносимая тяжесть чужой жизни, словно в голову насильно затолкали кого-то другого и теперь просят уживаться с ним.

Я, наконец, открываю глаза, кое-как приподнимаюсь и осматриваюсь. Да, я помню это место — помещение, которое мне выделил Румер. Вокруг валяются осколки серверов, бывшие некогда целым парадом одинаковых мультяшных девочек в милых нарядах, вполне привлекательных для излишне инфантильных мужчин. А посреди них сидит и плачет как раз один из таких — Шорт. Нет, он представился иначе, Шортом его назвал уже я. Вернее, не я, а Ада, но теперь я почему-то не могу сделать никаких различий.

Кори, выведи, пожалуйста, список доступных личностей.

Перед глазами появляется маленькая таблица. Основная личность — Менке Рамаян, тут всё верно. Дополнительные личности: Порфирий (используется в данный момент), Псих Колоток, М.С. Лермушкин. Ады в списке нет.

Ужас случившегося накрывает меня не сразу, он приходит постепенно, будто звук, которому понадобилось несколько секунд дабы преодолеть слишком большое расстояние. Ада успела послать Кори сигнал о смене личности, но, похоже, в тот же самый миг удар Гусака Петро настиг её. Удар, который стёр Аду, но её память не исчезла, она досталась Менке, а стало быть, и всем остальным личностям. Поэтому я помню всё, что помнит она. И вновь, как бритва, режет сердце боль от предательства сестры.

Я полностью встаю и отряхиваюсь от пыли. Игнорировать Гусака Петро больше нельзя, теперь я целиком понимаю ту угрозу, которую он несёт. Более того — о нём откуда-то знает Нане. В этом ещё предстоит разобраться.

— Пожалуйста, прекрати плакать, — говорю я Шоту как можно вежливей. — У меня страшно болит голова. Лучше расскажи, что случилось, пока я лежал без сознания-с.

Бездумные хныканья прекращаются, Шот оборачивается ко мне и утирает нос.

— Эти двое… ну, та девка и робот, сломали всех моих девочек, — он еле сдерживается, чтобы вновь не начать рыдать.

— Попробуй эмошки-с, — говорю я ему в надежде хоть как-то успокоить и убрать, наконец, сей источник раздражения. — Потрясающая вещь. Найдёшь нужную, и окунёшься в блаженство. Это куда лучше, чем предаваться любовным утехам с бездушным компьютером, не находишь?

— Страшно закачивать себе в голову что попало. Вдруг там вирус какой?

— Да уж, тут не поспорю-с.

Нужно выстроить в голове хоть какую-то картину, сложить воедино несходящиеся части мозаики — только так я смогу действовать точно и уверенно. Итак, ныне мне известно, что Нане сотрудничает с Краком — факт, пусть и болезненный, но неоспоримый. Вдвоём они уничтожили мой труд, дабы не дать мне добраться до Златограда. Вопрос лишь один: зачем? Если с Краком всё понятно, то единственная причина у Нане — возможность попасть туда самой. Но она могла добиться этого и собственными силами, без предательства родного брата.

Далее, второй интересный момент: она знает про Гусака Петро. Поскольку я ей ничего про него не говорил, вывод напрашивается сам собой — она как-то замешана в деле о смерти Гарика Нешарина. Две, казалось бы, разрозненные ниточки, наконец, сплетаются в одну. Могла ли Нане заразить нейроком Гарика вирусом, зная, что я не откажу Зеване в помощи? Теоретически — да. Но опять же, встаёт вопрос мотивации. Пока не отвечу на него, не увижу всю картину целиком.

Остаётся последний элемент — унагисты. Как со всем этим связаны они? Никогда в жизни не поверю, что Ден Унаги действует заодно со Златоградом, но их новое явление именно сейчас вряд ли можно назвать простой случайностью. Возможно, стоит потянуть за эту нить и посмотреть, куда она меня приведёт.

— Послушай, Шот, или как там тебя. — В голове всё ещё невыносимо гудит, но верные, стройные размышления смогли на время отвлечь от боли. — Кто твой связной среди унагистов? Кто велел тебе организовать… всё это-с?

— Я не знаю, как его зовут. Он не представлялся.

— Но хотя бы скажи, как он выглядел?

— Высокий, широкоплечий… Не знаю, он носит чёрный оверсайз плащ, с длинным воротником, скрывающим половину лица. И тёмные круглые очки. Вроде бы азиат, хотя хрен разберёшь.

Очень знакомое описание — нужно попытаться вспомнить, где я уже встречал его. Кажется, Псих Колоток видел кого-то похожего. Перечитываю его вчерашнюю нейрограмму — и точно, среди унагистов мелькнул огромный азиат в круглых тёмных очках и длинном чёрном плаще. Вряд ли это совпадение. И сегодня его не задержали, поскольку ко мне домой он не приходил. Может Ясень Красин и не врал Психу о том, что они просто клуб реконструкторов, но этот азиат точно унагист, и мог манипулировать остальными для осуществления каких-то своих целей. Нужно его найти, а попутно разобраться со всем остальным. Вчера я ещё планировал наведаться в квартиру к Нешарину. Смотрю на часы: время всего половина третьего дня. Я успею сделать всё до начала концерта Лермушкина.

— Рекомендую убраться отсюда подальше-с, — говорю я Шоту. — Запрись дома на несколько дней и не высовывайся. С унагистами больше не связывайся. Я видел, как одного из них роботы сегодня пристрелили.

Шот нервно сглатывает и кивает, вид у него явно потрясённый и растерянный, но, думаю, ежели он последует моему совету, то обойдётся всего лишь пожизненным страхом перед большими роботами и армянскими девушками.

— Отсюда есть другой выход, кроме того, которым пришёл я? — Не хочется снова лезть через то окошко, тем более что из узкого прохода подтянуться туда трудновато. — Честно говоря, слабо верится, что ты мог там протиснуться, да ещё и принести все эти компьютеры-с.

— Если пройти в тот маленький коридорчик слева, то увидите дверь — она ведёт в канализацию. Пройдёте по ней направо, наткнётесь на лестницу. Там будет автоматический люк, его можно открыть идентификатором любого робота. Если он у вас есть, конечно.

— Не беспокойся, есть.

Я следую его указаниям, ныряю в узкий шершавый коридор, и трогаю пальцами неровную и пыльную бетонную поверхность, которая трётся жёстче наждачной бумаги. В конце и правда натыкаюсь на дверь с вентилем. Открыть её оказывается не так уж и просто, но едва появляется небольшой проём, как с той стороны, словно порыв яростного ветра, бьёт по носу канализационная вонь. Понятно, почему Румер указал мне иной путь до этого места — сам он, конечно, может полазить и по зловонным каналам, но большим любителем подобных приключений его не назвать.

Предо мной бетонная лестница, конец которой скрывает непроницаемый мрак. Я включаю режим ночного видения и спускаюсь вниз, но с каждым шагом вонь становится всё более едкой, она словно обретает плоть, залезает в нос и добирается до мозга. В конце дышать становится практически невозможно, и всё ж надобно двигаться дальше. Шот сказал, что требуется идти направо — туда и развернёмся. Я ускоряюсь, набираю шаг, потому что хочу как можно скорее сбежать от запаха отходов и человеческих экскрементов. Впереди показывается металлическая вертикальная лестница, наверху которой виднеется круглый герметичный люк с электронным замком. Лестница даже на беглый взгляд кажется грязной, но я, преодолевая стойкое отвращение, всё равно лезу по ней наверх. Уже думаю, что лучше бы я возвращался тем же путём, каковым и попал в ту комнату, а не терпел бы всю эту мерзость.