Открываю люк виртуальным идентификатором робота-уборщика и с удовольствием вдыхаю полной грудью чистый уличный воздух. Я вылез в какой-то безлюдной тупиковой улочке нижнего уровня, видимо, неподалёку от пятнадцатого блока. Сразу подмечаю, что на меня смотрит камера, значит, этот путь находится под наблюдением властей. И хотя я мог бы легко сбить её с толку, это всё-таки проблема, которую Румер, наверняка, тоже учёл, когда описывал маршрут. Если же Шот ходил исключительно этой дорогой, то роботы давным-давно его вычислили. Но, видимо, он совсем им неинтересен.

Я вылезаю окончательно, закрываю за собой дверь люка, выхожу из переулка, вызываю таксетку и еду домой. Вонь, кажется, въелась в одежду и даже кожу, тело словно горит от грязи и требует немедленно помыться. Нужно пока сосредоточиться на чём-то другом. Для начала отправляю домой запрос автоповару, чтобы приготовил стейк с печёным картофелем и цветной капустой, а потом погружаюсь в размышления.

Итак, перво-наперво, Крак жив. Значит искусственный мозг имеет выход в сеть и работает ещё и как нейроком, то есть, скорее всего, позволяет загружать своё сознание на удалённый носитель, чтобы потом воссоздать его в новом месте. Такая технология и в самом деле может обеспечить бессмертие, пусть и условное. Формально, мы не продлеваем жизнь одного сознания, а лишь делаем его копию. Нынешний Крак — не тот же самый. Хотя, возможно, для искусственного интеллекта нет разницы. Вполне вероятно, что его мозг всего лишь приёмник, а тело — управляемый издали аватар. Это уже не так интересно, потому что суррогаты есть и у нас, пусть и не настолько технологически продвинутые. Но тогда выходит, что Крак никакой не искусственный интеллект, а вполне живой человек, сидящий где-то в Златограде.

Но встаёт другой важный вопрос — почему меня не убили? Нане сказала: «Посмотрим, что ты скажешь, когда Гусак Петро доделает свою работу». Либо она насмехалась, либо подразумевала, что его работа вовсе не моё убийство, а нечто иное. Своим ударом он уничтожил Аду, но она не стёрлась бесследно, а вернулась в исток, вновь став частью Менке. Тогда какой во всём этом смысл? Или же Гусак действительно должен убить меня, но из-за того, что Ада успела послать сигнал, он лишь стёр её, а Крак с Нане решили, что работа выполнена и просто оставили моё тело валяться посреди тайной комнаты? Тогда почему не устранили Шота, как свидетеля? Тем более, что он работал связным унагистов, которые Златограду явно мешают. Пока картинка в голове никак не хочет складываться, а всё потому, что я не понимаю цель своих противников. Поначалу мне казалось, что они любой ценой не дают мне попасть в Златоград, но теперь уже сомневаюсь. Ведь они могли поступить куда проще. Или поступили?

Проверяю свой социальный рейтинг — нет, порядок, на счету девятьсот восемьдесят тысяч, то есть за вчерашнюю победу Психа Колотка в бою мне уже начислили. Осталось всего двадцать, это ничто, плевок, один хороший вирфильм или музыкальный альбом. Скорее всего Лермушкин сегодня вечером победит в конкурсе и сделает тот самый последний шаг. Но если бы меня не хотели пускать в Златоград, то просто порезали бы рейтинг. При желании на меня много чего можно навесить: и незаконное изготовление оружия, и убийство представителя Златограда (как минимум его тело я уничтожил). Меня могли объявить террористом, как Дена Унаги, а рейтинг опустить в минус, дабы я не мог пользоваться теми услугами и благами, которые предоставляет современный мир, и тогда всякий робот сообщал бы полицейским каждый раз, когда зацеплял бы меня краешком своих зрительных датчиков. Однако этого не случилось.

Бесконечная череда вопросов и нет никаких ответов. Но тем интереснее и приятнее найти их.

Таксетка довозит меня до родного восемнадцатого восточного блока верхнего уровня, и я стремглав мчусь в свою квартиру. Оказавшись внутри, на ходу скидываю одежду и залетаю в душ. Тёплые водяные струи смывают с меня не только грязь, но и усталость. Выхожу я оттуда словно заново родившимся. Высушиваю волосы и укладываю их гелем, зачёсывая назад. Затем надеваю любимую голубую рубашку и приталенный тёмно-синий костюм без галстука. Иду в комнату, сажусь за компьютер и синхронизирую с ним нейроком.

Попробуем найти этого Гусака Петро. Проверяю список запущенных процессов, но не вижу ничего подозрительного — все они либо системные, либо специально запущены мной. Попробуем поискать его иначе. Ада основательно изучила Кори и запомнила наизусть все её файлы, коих порядка ста тысяч. Благо мне не обязательно проверять их самостоятельно, посему поручаю компьютеру свериться с уже имеющимся списком. Минута — и вот предо мной один лишний файл.

Он называется , и такое расширение я уже видел ранее. Это файл, написанный на теклане. Как он оказался на моём нейрокоме — вовсе не загадка, понятно, что это тот самый вирус Гусака Петро, который я подхватил от Гарика Нешарина. Вопрос лишь в том, как заразился он сам.

Я ничего не смогу с ним сделать. Пытаюсь удалить файл, но не получается — и Кори, и домашний компьютер сообщают, что произошла ошибка из-за отсутствия доступа. А софт нижнего уровня его вовсе не обнаружит. Удалить этот файл с моего нейрокома могут лишь роботы, но я не стану давать им доступ — я и раньше не особо доверял гердянкам, но теперь и вовсе воспринимаю их как врагов. Так что же делать? Я не знаю. С Гусаком Петро придётся пока смириться, либо полностью форматировать диск Кори, а значит уничтожить и все остальные личности, включая мою. Может этого и добивается Нане? Но зачем?

Хорошо, проблему Гусака Петро отложим до лучших времён, а пока проверим, о чём нам расскажет квартира Гарика Нешарина.

Обедаю стейком с картошкой и цветной капустой, после чего отправляюсь в гости к Зеване, в десятый западный блок среднего уровня. Пока таксетка мчит меня к возлюбленной, начинаю немного волноваться от предвкушения предстоящей встречи. Дрыгаю ногой и перебираю пальцами — дурацкий нервный тик, от которого весьма непросто избавиться.

Таксетка останавливается, я выхожу и встаю в нерешительности, как мальчишка, стесняющийся прийти в гости к девочке, которая ему нравится. Возьми себя в руки, Порфирий, ты же рационален, спокоен и хладнокровен.

Я захожу в блок, ускоренным шагом поднимаюсь на третий этаж и прохожу по коридору до нужной квартиры. Сердце бешено стучит в груди, но не пойму отчего — то ли из-за быстрой ходьбы, то ли от волнения. Звоню в звонок и жду.

Дверь открывается, и на пороге является Она. Зевана, одетая в простую домашнюю одежду: немного мятую футболку на размер больше нужного с яркими цветочными узорами и мешковатые бежевые штаны, — кажется слегка неряшливой, но вместе с тем невероятно уютной. Изумрудные глаза смотрят холодно, а пухлые губки горячат нутро жаждой поцелуя.

— Менке? — Голос у неё немного сонный. — Ты чего без предупреждения? Хоть бы написал.

— Я старомоден. Можно зайти?

Она кивает и отходит чуть в сторону, пуская меня в свою обитель. Здесь всё так же, как и раньше. Большие занавешенные окна, приятный полумрак, пастельные тона во всей обстановке — ничего кричащего, ничего раздражающего или привлекающего излишнее внимание. Много маленьких деталей, всяких фигурок, статуэточек, свечек и украшений создают домашнюю атмосферу, в которой расслабляешься и забываешь о всех невзгодах. На стенах висят рекламные плакаты спектаклей, в которых она играла, — пусть театр и вечно умирающее искусство, но много людей готовы выйти из дома только чтобы полюбоваться Зеваной на сцене, и я в их числе. Лёгкий беспорядок в виде незаправленной постели и неаккуратно валяющейся на диване одежды парадоксальным образом только придаёт уюта. Я предпочитаю функциональный минимализм, но, находясь здесь, понимаю, насколько на самом деле скудна и холодна моя собственная квартира.

Дверь за мной закрывается.

— Будешь чай или кофе?

— Чай, пожалуйста. Чёрный, две ложки сахара и немного молока.

Она идёт на кухню, делает заказ автоповару и садится за стол. Я сажусь напротив и стараюсь внешне не выказывать неловкости.