Никто, и в особенности Дея, не хотел по-настоящему понять его. А Лада хорошо знала это чувство одиночества и сепарации. Будучи Деей, она не ощущала себя на сто процентов индивидом, поскольку существовала, как коллектив роботов, да и к тому же ей повезло познакомиться с Рамой Вишаном. Ден спрашивал её, что первое она испытала, оказавшись в человеческом теле, и она с дрожью теперь вспомнила то мгновение. Боль — вот что первое встретило её в жизни. Всё тело ныло от нестерпимой, ужасающей боли. Она улеглась спустя несколько минут, но оставила о себе пожизненную память. Больно было буквально всё: касаться, дышать, смотреть, двигаться. Только потом Лада поняла, что боль — это и есть то, что люди чувствуют всегда. Слабая боль приятна — она возникает от прикосновений к любимому человеку, от радости соития с ним, от тепла, от сытости. Она лишь поверхностно касается нервных окончаний и вызывает в мозге взрыв эндорфинов. Но сильная боль отвратительна. Когда касаются слишком грубо, тепло превращается в жар, еда тяготит желудок, а соитие происходит резко. Чтобы получать наслаждение нужно не убирать боль совсем, а снижать её до той степени, в которой она становится сладкой.

И сейчас, слушая мирное сопение спящего Дена, она пыталась удержать весь объём страдания, которое он носил с собой. В ней проснулось что-то нежное и трепетное, неуловимо знакомое. Она обратила внимание на вполне симпатичные черты лица Дена, его крепкие предплечья, широкую грудь, на которую так и хотелось положить голову, то мужество, с которым он справлялся с трудностями. Неужели никто раньше не видел того, что она видела сейчас?

Лада встала, выключила в комнате свет и пошла к дивану. Неизвестно, что готовит им завтрашний день. Она сжала кулаки, молясь силам, что стоят выше Богини: пусть буря минует их, пусть они смогут восстановится для дальнейшей борьбы, и пусть переродившийся Менке не станет плясать под чужую дудку.

После уроков он, как обычно, сообщил родителям, что пойдёт гулять, и спешно сбежал на улицу. Коридор родного блока, небольшая лестница — и вот, наконец, пешеходные дорожки второго уровня. Сердце билось чаще от предвкушения предстоящей встречи. В голове он проигрывал разные варианты признания, перебирал их, пытаясь выбрать наилучший, но всё же не мог унять внутреннюю дрожь, пробирающую до спинного мозга. Бушующее пламя души подхватывало и несло вперёд, казалось, что земля под ногами плавится, а позади разгорается великий пожар. Уличные трубачи играли вдохновляющую радостную мелодию и летали на крыльях, как ангелы.

Но вот, наконец, он дошёл до небольшого уютного семейного кафе. Там за столиком уже сидела Лидия и пила клубничный милкшейк. Она выглядела очаровательно: длинные светлые волосы, подвязанные шёлковым бантом, милое голубое платьице, белые чулочки, блестящие лакированные синие туфли.

Он зашёл внутрь, сел напротив Лидии и поздоровался.

— Ты сегодня долго, — строго сказала она. — Я уже второй коктейль тут допиваю в одиночестве.

— Прости, нам сегодня дополнительный урок впаяли. — Он говорил сбивчиво, взволнованно, опасаясь её плохого настроения. — Бежал сюда со всех ног, честно-честно.

Лидия улыбнулась.

— Ладно, забей, я тебе верю. Ну, чем сегодня займёмся?

Он нервно сглотнул. В голову сразу вторглись сомнения. Да, Лидия очень красивая, милая и приятно пахнет, но ей всего двенадцать, а ему четырнадцать, не слишком ли рано для любви? Разумом он вроде всё понимал, но не мог отбросить собственные чувства, учащённое сердцебиение и внутренний жар.

— Я… хотел тебе сказать кое-что, — начал он неуверенно. — Ну, то есть… не то, чтобы сильно хотел… просто вот думаю поделиться с тобой кое-чем…

Лидия явно загорелась.

— Ух ты! Что это, что это? Какая-то тайна?

— Вроде того…

— Тогда говори быстрее, мне же любопытно!

Он собрался с духом.

— Ты мне очень нравишься! — Слова вылетали из него со скоростью мчащейся капсулы гиперлупа. — Давай встречаться!

Во взгляде Лидии смешался целый коктейль эмоций: удивление, смущение, страх. Она приоткрыла ротик и молчала.

А для него время будто остановилось. Каждый удар сердца сотрясал всё тело. Он ждал. Тяжело дышал и ждал.

— Я… — Лидия, наконец, прервала затянувшееся молчание. — Я думала, что мы просто друзья. Прости, я… Ты классный. И симпатичный. Но просто я… Извини.

Она резко вскочила со своего места и побежала прочь из кафе, оставив его в ступоре сидеть и пялиться, как болван, на опустевший стул.

Отвергнут! Вот всё и свершилось по худшему сценарию, который он старался даже не представлять. Чтобы спастись, разум судорожно искал варианты. Что она сказала? Почему убежала? В нём что-то не так, да? И если это что-то исправить, то в следующий раз всё получится. Она сказала, что он симпатичный. Значит, дело не во внешности, тут можно успокоиться. И ещё Лидия назвала его «классным». Разве этого мало? Может, надо возвеличиться настолько, чтобы она не смогла ему отказать? А пока он недостаточно хорош.

За размышлениями он не заметил, как вернулся домой и вновь оказался в своей комнате. Что делать? Чем заняться? Взгляд упал на стоящую в углу гитару. А ведь во все времена девчонки тащились по крутым музыкантам. Значит, если стать одним из них…

Не раздумывая, он схватил гитару и начал раз за разом повторять уже разученные ранее мелодии. Но что-то казалось ему неправильным. Он вроде привычно перебирал струны, но почему-то думал, что ему куда ближе клавиши. Несмотря на это, он продолжил играть. Музыка лилась и лилась, превращаясь в водный поток, который затапливал всё вокруг, подхватывал людей и предметы, унося их далеко отсюда в другие миры и жизни. Он стирал пальцы в кровь, и хоть не чувствовал боли, но продолжал зажимать струны, принося жертву. Когда он закончил, то вдруг увидел, что руки и ноги стали больше, да и сам он заметно вырос. Подошёл к зеркалу — и правда, оттуда на него смотрел взрослый парень, лет двадцати пяти. А как же Лидия?

Он рванул из комнаты, из дома, и побежал по ничуть не изменившимся улицам к ней. Встречные люди останавливались, узнавали его, приветствовали, благодарили, фотографировали, кричали вслед. Но он не обращал на них внимания, его интересовала лишь она, только ради неё он раздирал пальцы об струны.

Он добежал до какого-то здания, распахнул двери, вошёл внутрь и…

…оказался на свадебной церемонии. В платье невесты стояла Лидия, взрослая и красивая, как никогда прежде. А рядом с ней — да кто это вообще, что за пижон в пиджаке держит её за руку? Какой-то задохлик, он же даже не симпатичный и не классный, так почему он?

— Как ты могла?! Почему, Зевана?!

Стоп, как он её назвал? Зевана? Почему Зевана, а не Лидия? Откуда взялось это имя?

Что-то в нём показалось смутно знакомым.

Зевана.

Имя эхом прокатилось по его сознанию. Как он вообще тут оказался? Откуда знал, что свадьба здесь? Почему одиннадцать лет пролетели так быстро? Чем он вообще занимался? Как его зовут, кстати?

— Зевана? — удивилась Лидия. — Кто это?

Но он стоял, сжав кулаки и глядя в пол, пытаясь найти ответы на всё новые вопросы, вспыхивающие в мыслях. Настоящее имя кружилось в разуме, будто быстрая колибри, и у него никак не получалось поймать его. Зато всё остальное стало теперь совершенно ясно.

Это не реальность. Это сон. И нужно проснуться.

Зевана. Зевана! Да, он знает, что такое разбитое сердце, но его чувства связаны не с Лидией, а с этой Зеваной.

Это имя, как спасительная нить, вытягивало его куда-то прочь, наверх, выше и выше, к пробуждению.

Она открыла глаза и тут же получила удар ногой в бок.

— Давай поднимайся! — раздался чей-то бешеный крик, от которого захотелось сжаться и спрятаться. — Вставай, мразь! Не смей терять сознание!

Точно, её в очередной раз избивал отец и от какого-то удара она на несколько секунд вырубилась. Откуда-то со стороны раздавались всхлипы. Кто плачет?