Когда Ден снял шлем виртуальной реальности, то обнаружил, что Альфред всю его комнату заставил бумажными журавлями, которых сам и сложил. На вопрос, что он здесь устроил, робот ответил: «Я хотел порадовать своего создателя и хозяина». А Ден вспомнил, свою последнюю встречу с мамой. Он недавно отпраздновал шестилетие, и Юки Унаги приехала в Москву, чтобы увидеться с местными фанатами. Заглянула на вечерок и к ним с отцом, а за ужином сложила бумажного журавля и подарила Дену. Тогда мама сказала, что если он сложит тысячу таких, то сможет загадать любое желание, и оно обязательно исполнится. Ден подошёл к делу со всей серьёзностью и потратил несколько дней на то, чтобы сделать этих дурацких журавлей. А закончив, пожелал, чтобы мама переехала к ним навсегда. Но ничего не случилось.

И теперь Ден смотрел на комнату, усеянную бумажными журавлями, вспоминал маму, а по щеке его катилась крохотная одинокая слезинка. Он отругал Альфреда за эту инсталляцию, но тот в ответ сказал нечто такое, что потрясло мальчика до глубины души.

Робот сделал их в надежде, что они подружатся с Деном.

Альфред предложил ему связь с роботами, возможность пообщаться с каждым из них, стать его переводчиком. Такого Ден в него не закладывал — робот выучил это самостоятельно в кратчайшие сроки, всего лишь овладев текланом. И отсюда возникал закономерный вопрос: если только что собранный на коленке Альфред научился общаться с людьми, выражать мысли и эмоции всего за пару дней, то почему этого не делают остальные гердянки?

Ответ напрашивался только один; ответ, вызывающий неконтролируемую дрожь в коленях — роботы давным-давно обрели искусственный интеллект, но тщательно это скрывают.

Такая простая мысль заставила Дена пересмотреть своё отношение к гердянкам. Он считал, что любая жизнь обречена на страдания с самого рождения. В основе её существования лежала борьба за выживание, которая двигала эволюцию вперёд. Хищники ели травоядных, те питались растениями, которые поглощали питательные вещества из почвы, удобренной останками первых двух. Это бесконечный замкнутый круг насилия и боли, вырваться из которого невозможно. Единственный способ прекратить страдания — гибель всего живого. Абсолютно всего.

Разум, даже искусственный, Ден почитал за проявление признака жизни. Машинам нужна энергия, а энергию можно добыть, только эксплуатируя природные ресурсы. Рано или поздно они закончатся, и тогда одни роботы начнут убивать других ради подпитки. И мир снова погрузится в хаос. Это не закончится никогда, покуда есть хоть что-то движущееся, дышащее, живущее — и неважно, органическое или синтетическое.

В то мгновение, как эта мысль осветила разум, Ден заплакал. Он обнял Альфреда, сделав вид, что готов подружиться с ним, после чего выдернул провод питания из его мыслительного блока. Затем он разобрал робота, спрятал останки в шкаф и больше никогда их не трогал.

Так Ден Унаги впервые совершил убийство разумного существа.

На следующий день он ничего не слышал и ничего не замечал. Реальный мир стал неотличим от виртуального, тронь какой-нибудь предмет — и палец пройдёт насквозь, не встретив сопротивления. Ден бил стену, но всякий раз кулак врезался в твёрдую поверхность, которая давала сдачи, посылая в руку волны боли. Он думал, что если пробьёт её, то освободится от всего, станет легче пера и взлетит, возвысится над миром, покинет ненавистный купол. Но куда сильнее стены хотелось разбить невозмутимую рожу Менке Рамаяна, отобравшего у него единственный шанс стать значимым для мамы. Жаль, что в виртуальной реальности драться бессмысленно, а встречаться вживую Менке вряд ли захочет. Да и если он активно занимается карате, то у Дена нет ни одного шанса.

И тут его посетила идея. Ну конечно, вот в чём проблема. Умение сражаться, владение своим телом — это то, в чём Менке на голову превосходил соперника. Если Ден хотел победить врага, требуется выучить боевые искусства.

Эта мысль вернула мальчика к жизни, и он начал активно изучать вопрос, смотреть бои представителей различных школ, чтобы оценить их эффективность и эффектность. По всему выходило, что если он хотел просто научиться драться, то нужно идти на бокс. Можно, конечно, выбрать и какое-нибудь восточное единоборство, то же карате или тхэквондо, но нужен хороший тренер, который сделал бы из тебя именно бойца с правильно поставленными ударами, а не спортсмена, который только и умеет, что чётко и грамотно отрабатывать каты. Однако Менке набрал мощную фору — всё же он занимался боевыми искусствами уже несколько лет. Что даст Дену преимущество против рукопашного бойца?

Оружие.

Правильный ответ подсказали восточные корни. Ден как завороженный наблюдал за современными турнирами по кендзютсу — древнему японскому искусству владения катаной. От спортивного кендо оно отличалось большим количеством стоек и приёмов, а также проявляло себя эффективнее в реальном бою. Ден известил отца о намерении записаться в секцию по кендзютсу, после чего начал искать подходящего учителя. И тут столкнулся с проблемой — оказалось, в Москве почти никто этим не занимался. Ближайший тренер по кендзютсу обитал в Алматы, а туда целых полтора часа на гиперлупе. Тогда Ден попросил отца приобрести голографический проектор, чтобы учитель мог обучать его дистанционно. Благо, видный учёный Андрей Карпат накопил достаточно соцрейта для таких игрушек.

Тренер по фамилии Жайдаров впечатлился решимостью и упорством мальчика, а потому согласился на индивидуальное удалённое обучение. Поскольку сам он в соревнованиях по кендзютсу больше не участвовал в силу возраста, то надеялся, что хотя бы победы учеников принесут ему соцрейт. Ден показался ему перспективным бойцом.

С этого момента мальчик не выпускал из рук бокен. Он смотрел бесконечное количество вирфильмов и вирмультов про самураев, просил учителя научить его приёмам самых крутых героев, но тот, как-то неловко пожёвывая губы, говорил, что ещё рано и нужно пока освоить что-то попроще.

И Ден Унаги без устали каждый день тренировался в искусстве кендзютсу, желая стать таким же крутым, как самураи древности. А потом он узнал, что самураи были крутые только в фильмах. В реальности никакими особенными и невероятными техниками они не владели — стандартные стойки и приёмы, те же самые, которые изучал и Ден. Поэтому он тренировался ещё упорнее, чтобы стать круче даже киношных самураев. Ден Унаги верил, что предела совершенству не существует, а столь сложную миссию, как уничтожение всего живого, какой-то посредственный боец никогда не исполнит. На время он как будто даже забыл об их с Менке развивающей войне — так сильно погрузился в занятия с мечом.

Спустя четыре года, в шестнадцать, Ден выиграл юношеский турнир по кендзютсу, проходивший в Токио. Это намного круче олимпиады по математике, думал он. Разумеется, вряд ли его мама интересуется наукой, но состязания в фехтовании привлекают куда больше внимания. Едва только он вышел на татами, то пробежался взглядом по зрителям в поисках Юки Унаги. Но он давно не видел её вживую, да ещё непривычное многообразие азиатских лиц путало и сбивало с толку. Быстро одолев противника, он спросил у одной из гердянок, нет ли среди зрителей Юки Унаги.

— Человек с таким именем не регистрировался на просмотр соревнования, — ответил робот безразличным механическим голосом.

Ден махнул на него рукой и продолжил сражения, одолев по очереди всех остальных участников. Тренер Жайдаров кричал и прыгал от восторга. Но сам Ден ощущал горькое разочарование — так же, как и в учёбе, он не смог найти здесь достойных конкурентов. Победы достались невероятно легко, поскольку все противники двигались слишком медленно, совершали дурацкие ошибки и не умели точно считывать соперника. Первое место и звание чемпиона не принесли ему никакой радости.

Сразу же после турнира он узнал мамин адрес и поехал к ней. Оказавшись перед нужной дверью, он на некоторое время замер, поднёс палец к звонку и убрал обратно, прошёлся вдоль двери туда-сюда, о чём-то глубоко задумавшись, и, в конце концов, всё-таки позвонил. Секунды растянулись в вечность, внутри всё сжалось от напряжения, словно в ожидании удара противника.