На нейроком приходит сообщение. Кори, выведи его.
Пишет Зевана. «Извини, не смогу прийти, задержалась с подругой. У неё проблемы, надо помочь». Вполне ожидаемо, она всегда находит причины не приходить на мои концерты. Я крепко сжимаю кулаки и стискиваю зубы, а злость и обида скручиваются внутри в тугой узел. Хочется тут же послать Зевану куда подальше и больше никогда не видеть, не слышать, не общаться. Отчего я никак не могу заставить своё сердце разлюбить эту стерву? Почему вновь и вновь обращаю мысли к ней, воссоздаю в разуме светлый образ Зеваны Лесницкой, сияющий, словно золотое солнце? Почему мечтаю о том, как лежу с ней в обнимку на кровати, как целую и ласкаю? И эти мысли не отпускают, не дают покоя, терзают меня всякий раз, стоит хоть на секунду остановить свой бег по жизни и отдохнуть. Порой я думаю, что завалил себя таким количеством дел лишь ради того, чтобы сбежать от безумной одержимости Зеваной, но, похоже, это не помогает. Прошло пятнадцать лет, а я всё ещё влюблён в неё, как в первый день.
Я глубоко вдыхаю и выдыхаю. Ничего страшного, совсем скоро я увижусь с Ладой — она единственная способна отвлечь меня от печальных дум. Неважно, кто из нас победит, после концерта приглашу её куда-нибудь.
Автоповар сообщает о том, что моё блюдо готово. Я забираю заказ, возвращаюсь за столик и стараюсь сосредоточиться на вкусе еды. Время течёт невыносимо медленно.
Поев, я возвращаюсь в гримёрку. Сюда долетают отголоски выступления следующих участников, группы «Сказ». Вот эти ребята уже неплохи, играют что-то вроде этнической музыки с добавлением современной электроники. В конкурс они пролезли еле-еле, буквально по нижней границе, потому что в массах такое не популярно, а жаль. У них там колёсная лира, флейта, домра, электрогитара, зейди-синтезатор, труба, барабаны — целый оркестр. Это настоящая музыка, живая и интересная. Я даже вновь возвращаюсь к сцене, чтобы послушать их. Тем более, что нынче мало кто выступает большими группами, всё-таки одиночество предполагает куда большую творческую свободу.
После «Сказа» выходит дуэт «Дима и Диана». В принципе, они тоже неплохи — поют здорово, песни простые, но запоминающиеся. Вполне обычная для наших дней поп-музыка.
Пока слушаю их, кто-то закрывает мои глаза тёплыми маленькими ладонями.
— Думаю, ты угадаешь.
— Тебя тяжко не признать.
Лада убирает παλάμες(palámes)[7] с моих глаз, и я оборачиваюсь к ней с улыбкой. Душа ощущается легче пылинки, да и день уже не так удручает. Её фиолетово-синие волосы пахнут ягодами, а взгляд голубых глаз сияет искренней радостью.
— Ты же выходишь следующим? — спрашивает она.
В ответ я только киваю.
— Тогда удачи.
Она слегка приподнимается на носочках и чмокает меня в щёку. К лицу сразу же приливает кровь.
— Я пока побегу в гримёрку, но твоё выступление обязательно посмотрю. Давай, увидимся после концерта.
Она убегает обратно по коридору спиной вперёд и машет мне, потом разворачивается и исчезает уже совсем. А у меня внутри теперь кипит энергия, сила, желание выложиться по полной. Настроение настолько улучшилось, что даже самые густые и чёрные тучи, закрывавшие солнце чистого разума, развеялись без следа.
Вот, наконец, Дима и Диана заканчивают своё выступление и покидают сцену. Я настраиваю нейроком на режим мониторинга звука, чтобы слышать свой голос во время пения. Роботы выкатывают на сцену зейди-синтезатор, но я ещё в довесок беру электрогитару — так, на всякий случай.
Выхожу на сцену сам, машу рукой радостно встречающим меня зрителям. Они кричат, аплодируют, отдают мне энергию, которую я верну им обратно в виде своих лучших песен. Взгляд скользит по вип-ложе, и я замечаю там Чих Пых Мыха. Настроение снова падает. И всё-таки я даю сигнал гердянкам начинать. Включается минус первой песни.
Я стартую по плану и сразу взрываю сцену мощнейшей «Стань как сталь», чтобы разогреть зал. Пою и играю на электрогитаре, а люди прыгают, двигаются, подпевают, вскидывают «козу». Ударное начало, которое нужно так же ударно продолжить.
Следующие три песни тоже принимают тепло. Порой бросаю взгляд на Чиха — он за всё время даже не шелохнулся, сидит, словно 記念碑(kinenhi)[8] с неменяющимся выражением каменного лица. Из-за этого на пятой песне даю петуха, не получается спеть чисто верхние ноты, но благо громкая и тяжёлая музыка хоть немного смазывают этот промах. Люди, кажется, ничего не заметили, а если заметили, то простили.
В завершение сет-листа я поставил новую экспериментальную песню, и хоть конкурс не самое подходящее место для экспериментов, другого шанса опробовать её вживую может не представиться. Называется она «После смерти».
Звучат первые минорные ноты. Медленный темп настраивает зал на мрачную атмосферу.
После смерти рухнут звёзды,
Сгорят поля и сдохнут козы.
Брахма взвоет, лопнут слёзы.
Титаны скопом стопчут грёзы.
После смерти...
После смерти...
После смерти тьма зовёт,
В небесный вечный свой чертог.
Кали ввысь поднимет рог,
И мне объявят новый срок.
Свет проснётся, солнца лик
Придёт на мой безумный крик.
Прежний я — слепой старик
Глаза откроет в тот же миг.
После смерти...
После смерти...
После смерти я пройду
Дорогой праведных в аду.
После смерти я найду
Крупицы истины в бреду.
После смерти я вернусь.
После смерти я вернусь.
После смерти я вернусь.
Я вернусь…
Я вернусь…
Люди качаются из стороны в сторону в такт песне, многие закрыли глаза, чтобы глубже проникнуться атмосферой. Да, она приятна уху, потому что над музыкой я постарался куда больше, чем над стихами. Экспериментальность текста заключается в том, что за чередой образов не скрывается ни-че-го. Это абсолютно бессмысленный набор слов. Метафоры ради метафор, и никакой глубины здесь нет.
И теперь вопрос: поймут ли это слушатели или всё-таки отыщут в строках какой-то смысл?
Я заканчиваю петь, и мне аплодируют так громко, как никогда ранее. Люди орут во всю глотку, просят «на бис», и я бы с радостью исполнил их желание, но, увы, я скован регламентом конкурса.
Когда я ухожу со сцены и спускаюсь в закулисье, Лада уже ждёт там. Она негромко хлопает своими маленькими ладошками.
— Молодец, хорошее выступление.
— Не знаю, могло быть и лучше. — Я и правда расстроен тем, что местами лажал из-за Чиха.
— Мне понравилось. Особенно последняя песня. Я её раньше не слышала. Это же просто улёт!
Я хитро улыбаюсь. Если уж сработало на Ладе, то и на остальных должно.
— Твоя очередь, — говорю я. — Удачи и хорошего выступления.
— Спасибо.
Она снова чмокает меня и идёт на сцену, где нетерпеливая толпа громко её встречает. Я остаюсь стоять на месте, чтобы тоже очароваться волшебством.
Лада начинает с уже известных мне вещей: «Вечный враг», «Синица вместо журавля», шуточная «Задолбали». Её песни в целом короче моих, а потому за тот же срок она успеет сыграть больше. Зал реагирует куда спокойнее и тише, что не удивительно — музыка Лады не такая быстрая, тяжёлая и взрывная, как моя. Она предназначена для того, чтобы наслаждаться мелодией и поэтикой, а не пускаться в безумные tanzen[9].
Последней она играет ту самую песню, которая так меня зацепила на репетиции. Она называется «Завещание». От этих строк на глаза вновь отчего-то наворачиваются слёзы, столь проникновенно Лада их поёт, словно о чём-то невероятно важном лично для неё. Да, такой финал намного лучше моего, но последнее слово всё-таки скажут слушатели.
После того, как Лада покидает сцену под гром аплодисментов, туда выходит робот-ведущий, который объявляет начало голосования. Каждый присутствующий должен составить свой топ-10 лучших песен, соответственно первому месту достанется десять баллов, а последнему — один. Тот исполнитель, кто в итоге наберёт больше всего баллов, и станет победителем. Именно поэтому я тщательно выбирал сегодняшний репертуар.
