Литмир - Электронная Библиотека

Стальные наплечники и наручи незнакомца один за другим с лязгом перекочевывали на стол. Последней туда плюхнулась звуковая пушка.

- Пить хочешь? - спросил он, стягивая очки и маску.

– Было бы весьма не...

Я осекся и застыл в смятении.

– Чего рот разинул? Смотри – вмиг бубенцы отстрелю.

– Что вы, – ответил я, смутившись. – И в мыслях не было. Просто я...

– Не ожидал увидеть девицу? – спросила она, распуская пучок на макушке. Пряди черных вьющихся волос легли на её плечи.

Несмотря на хамоватую манеру речи, в выражении миловидного лица было нечто особенно ласковое и нежное. Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза с неприкрытым интересом смотрели на меня.

– Пелагея, – протянула она мне руку.

– Николай. Николай Александрович.

Я пожал маленькую, поданную мне руку и, словно чему – то особенному, обрадовался энергичному пожатию, с которым она крепко и смело тряхнула мою руку.

– Будем знакомы, Николай.

Она не была похожа на светскую даму, а скорее походила на двадцатилетнюю девицу по гибкости движений, свежести и установившемуся на её лице оживлению, если только не грустное выражение глаз, которое поражало и притягивало к себе.

Запустив руку в один из ящиков, Пелагея достала оттуда две кружки и две же рюмашки. Она щедро зачерпнула воды из стоящего в углу бочонка и выудила из другого ящика початую бутыль.

– Это местная наливочка, – пояснила она, разливая мутную, дурно пахнувшую жидкость по грязным рюмкам. – Для гостя можно и с ежевичкой плеснуть. Давай, вздрогнем за знакомство.

Мы чокнулись, соблюдая приличия, и я махом осушил содержимое. Внутри вдруг разразился настоящий пожар, а настойка тут же стала проситься обратно.

– Ну как? – спросила она, хлопнув рюмашкой по столу. – Чувствуется вкус ежевики?

– Как с куста откушал, – ответил я, протирая слёзы.

Пелагея звонко рассмеялась.

– Если к ней привыкнешь – вполне сносная вещь, – пояснила она.

– Будем знать...

– Ну что, Николай Александрович, добро пожаловать в подполье.

Глава 21

- Очнись. Мальчик, очнись.

Настя не вполне была уверена, кто с ней говорит. Да и с ней ли вовсе.

От подбородка до ушей у неё все чесалось. Кожу жгло, словно её угораздило заснуть лицом в крапиве. На живот давит нечто тяжелое и твердое. Последней пришла жалящая боль в спине, от которой пришла ясность, что она лежит среди обломков.

И некто тряс её за голову, добиваясь внимания. В воздухе стоял непонятный запах.

- А ну-ка, давай. Нечего притворяться мертвым, мальчик. Я же вижу, что ты дышишь.

Она никак не могла взять в толк, чей же это голос. Но это точно не голос Хромого. От этого имени её вдруг бросило в дрожь; ужаснувшись, Настя заставила себя прийти в чувства. Вспомнить все было не так уж просто и отнюдь не приятно.

Открыв глаза, она увидела нависшее над ней лицо. Не то чтобы знакомое. Хотя возраст сделал его бесполым, принадлежало оно все - таки женщине. Несомненно, она годилась ей в бабушки, но точнее было не сказать. Кожа у нее была заметно темнее, чем у Насти. Судя по тому, как сидел на ней сюртук, раньше он принадлежал крупному мужчине; штаны она закатала и подтянула повыше, дабы не упали. Из-под косматых седых бровей смотрели глаза безупречного кофейного цвета.

Она сжала лицо Насти в ладонях:

- Ты ведь дышишь, да?

- Да… сударыня, - выдавила Настя.

Пушистые брови нахмурились.

- А ты, случаем, не надышался, мой хороший?

- Не могу знать...

Настя все так же лежала и терялась в догадках. Всё кругом плыло и вертелось, словно в безобразном сне, и в полном недоумении смотрела она на незнакомку в летах.

- Нет, – помотала та головой. - Сдается мне, все с тобой хорошо, коли только не сломал чего. Ну как, сломал?

- Не могу знать, сударыня.

- «Сударыня», – хмыкнула незнакомка. - Ну не потешная ли ты зверюшка.

- Я не нарочно, - пробормотала Настя и попыталась подняться, но что-то большое и плоское ей мешало.

– Мальчик мой, да эта дверь тебе жизнь спасла. Вместо оберега тебе была, пока ты по ступенькам катился. Понимаешь ли, в башню врезался наш дирижабль. Если бы не она, то превратился бы ты из живого мальчишки в мертвого, представляешь?

- Наверное, сударыня. Сударыня?.. – начала было Настя.

- Прекрати называть меня «сударыней».

- Хорошо, сударыня, простите. Я лишь хотел узнать, не та ли вы принцесса, которую мы встретили в туннелях?

- Зови меня Рубиной. Этого имени вполне достаточно, мальчик.

- Рубина, - протянула Настя. - А я Николай. Николай Александрович.

Согнув ноги, она сбросила с себя дверь и присела, а потом и встала, не без помощи старой цыганки. Перед глазами вдруг вспыхнули звезды; Настя ничего не видела, кроме ослепительного черного сияния в своей голове. Искры пульсировали в такт ударам сердца.

Овладев собой, Настя подумала, что так, наверное, и падают в обморок и что таким сильным рукам, как у принцессы, позавидовал бы всякий мужик.

Поставив её на ноги и прислонив к стене, она сказала:

– Вот, Коленька, возьми маску. Твоя уже совершено ни на что не годится. Ты сейчас в подвале; тут воздух хоть и получше, чем в других местах, но задержи дыхание. Настя кивнула и выполнила все наказы Рубины.

– Вы очень добры. Благодарю.

– Должок за тобой будет, мальчик мой, – пояснила старая цыганка. - А тебе только и нужно сейчас, что из города выбраться.

Настя запротестовала:

- Рано мне уходить. Мне в Императорский дворец надобно.

- Коленька, дворца с полгода как нет – сгорел он. Дотла сгорел.

Это известие, как гром среди ясного неба, обрушилось на Настю. Весь мир для неё в один миг перевернулся с ног на голову.

– Но ведь Хромой говорил... – дрожащим голосом пыталась объясниться она.

- Я ведь ещё в туннеле втолковать пыталась: старый дезертир не во дворец тебя вел. Он тащил тебя к дьяволу...

Её лицо вдруг исказила вспышка страдания; на миг оно превратилось в камень.

– Рубина?

– Я в порядке, – камень расплавился и сгинул. – А ты домой ступай. Помогу.

- Спасибо вам и за это, - сказала Настя. - Только я не уйду, пока пепелище не повидаю.

- Сейчас тебе такие подвиги не по зубам, Коленька. Забудь. Да ты посмотри на себя: голова в шишках, одежда разодрана. Повезло еще, что жив остался. И что я пришла отбить тебя у этого старого черта с его огнедышащей тростью.

- А где он? – спросила Настя, воспользовавшись оказией. - И от чего вы его дезертиром зовёте? Мне казалось, у него выправка военная, а увечье его, думалось, от ранения.

- Никакого ранения у него нет, Коленька, – пояснила Рубина. – Яков этот - незаурядный мошенник. Служивый что, то верно: был он унтером лейб - гвардии Измайловского полка. Но этот чин ему пришлось носить недолго. Увлечение женщинами и пьянство довели его до воровства. Он попался на мелкой краже в доме терпимости и был разжалован в рядовые и наказан розгами, после чего и сбежал из полка. А бедро он себе повредил несколько лет назад - свалился по пьяной лавочке из окна. Он уже тогда в Таборе околачивался, от правосудия прятался. И сосет с тех пор то морфин, то водку.

– Однако, в резне он выжил...

– Живучий он гад. Только уясни себе, мальчик: он тебе не друг. Ну или не был твоим другом; может, при столкновении его и убило. Не знаю, я его найти не смогла.

- Так мы в подвале? - сменила тему Настя.

- Да, как я тебе и говорила, – удивилась Рубина. - Когда дирижабль налетел на башню, ты скатился на самое дно. Это я тоже говорила.

- На башню налетел? Зачем? - спросила она.

- Видимо, хорошо ты головой приложился, мальчик мой... Ну не нарочно же. Они нагнали и сцепились с пиратами, что на нашей территории одного гада высадили. Тот наших четверых славных мужей убил. Представляешь?

Настя помотала головой.

– Будь он проклят до восьмого колена, сучий пёс! – сплюнула Рубина. – Пойдем, Коленька. Сейчас наши наверху, чинят поломку. Иначе в воздух не подняться. Подкинут тебя за город.

32
{"b":"933809","o":1}