Хоть и голос его показался совершенно мальчишеским, мне не оставалось ничего как подчиниться.

И улица, и тротуары были завалены трепыхающимися и рыкающими телами живых мертвецов. Под подошвами ломались руки и трещали ребра. Неудачно поставив ногу, я проехался каблуком по лицу покойницы и содрал с ее черепа лоскут гнилой кожи, который тут же размазался по мостовой.

Они лежали повсюду: прямо под ногами и чуть поодаль, пластом вытягивались вдоль бордюров и приваливались к стенам, безвольно высовывали языки и ворочали мутно - желтыми глазами.

Однако, вскоре стало понятно, что к ним возвращалось некое подобие жизни. Руки подергивались бодрее, чем прежде, и уже не так беспорядочно. Ноги изгибались так и сяк, стремясь принять вертикальное положение. С каждой секундой они все ощутимее приходили в чувство, если таковое у них еще имелось, или, по меньшей мере, припоминали простейшие двигательные навыки.

Наконец, мы миновали последний завал из мертвых тел.

- Давай туда!

Незнакомец указал на облицованное камнем строение, украшенное скорбными изваяниями сов. Надпись над входом гласила, что некогда в нем располагался банк. Парадная дверь была наглухо заколочена обломками ящиков, окна перегорожены решетками.

Тот вдруг выудил из-за пояса причудливо изогнутый молоток, к которому крепилась длинная пеньковая веревка, и забросил на балкон. Там крюк за что - то зацепился, незнакомец дернул его на себя и выдвинул раскладную лестницу. Та, лязгая, развернулась с размеренной грацией разводного моста, опущенного слишком поспешно.

Под моим весом лестница заходила ходуном. Когда ко мне присоединился незнакомец, конструкция затрещала и дрогнула, но удержалась на месте. Держать на себе двух человек зараз ей было явно не по душе, о чем она и сообщала при каждом нашем движении, испуская зловещие скрипы.

Незнакомец похлопал меня по заднику сапога, привлекая внимание:

- Вот. Третий этаж. Окно не бей. Открывается как обычно.

Кивнув, я перелез с лестницы на балкон. Окно было затворено, но не заколочено. У самого подоконника виднелась деревянная задвижка. Я поднял ее, и створка открылась.

Когда мой спаситель перебрался вслед на балкон, лестница сама собой стала складываться. Хитрые пружины, опускавшие и поднимавшие ее, вернулись на место и подняли конструкцию, так что мертвецам не достать, даже самым долговязым и длинноруким.

Я пригнул голову, повернулся боком и влез в окно.

Незнакомец юркнул следом. Спешки его как не бывало: ускользнув от гадин под надежное прикрытие старого банка, он позволил себе расслабиться и улучил минутку, дабы проверить свое снаряжение.

Он ловко обернул веревку вокруг локтя и ладони, смотал в кольцо и вместе с искалеченным молотком навесил обратно на пояс. Следом запустил руку в заплечную кобуру и поставил на пол устройство в форме длинной трубки. Оно могло бы сойти и за бракованное ружье, только спусковой крючок заменяла медная лопатка, а дуло перекрывала мелкая решетка.

- Эта она так пищала? – спросил я, переводя дыхание.

- Она родимая, не я же, - откликнулся господин. - Перед вами, сударь, Оглушающая Пушка Кулибина, в народе - Глушило. Вещь ядреная, но не без изъяна.

- Три минуты?

- Агась, около того. Питание вот тута, - он показал на рукоять, опоясанную тоненькими медными и стеклянными трубками. – Только опосля её вечность заряжать надобно.

- Вечность?

- Ну, минут пятнадцать. Тут от всякого зависит.

- От чего же?

- От статического электричества, - пояснил он и махнул рукой. - Дальше можете не вопрошать, темный лес это всё.

- Никогда таких не видел. Весьма полезная в хозяйстве. А кто такой этот Кулибин? Он же ещё в 1818 помер.

– А мне почем знать, – пожал он плечами. - Зовёт себя Кулибиным. Умелец он тутошный.

– Скажите, голубчик, сколько ему примерно лет?

– Много будешь знать – скоро состаришься, – прищурился под очками незнакомец. – Оченно уж вы, сударь, словоохотливый... Кто ты и что делаешь в нашем городишке?

– Так, хожу по своим надобностям, – ответил я, опасаясь болтнуть лишнего. – Местный я.

– Коли ещё раз обманешь, – показал он на меня пальцем, – я уйду, а ты сгинешь тут задарма. Усёк?

Юнец был прав, и я прекрасно это понимал. Оттого, глубоко вздохнул и сказал:

- Я ищу сестру. Скорее всего, она проникла сюда прошлой ночью, или чуть раньше, через старую канализацию.

- Она обрушена, - возразил он.

- Да. Мне уже сказали... – согласился я, присаживаясь на подоконник. - Вы уж не серчайте. Дело тонкое. Кому тут доверять я не ведаю. Оттого и спросить не решаюсь.

– Так как ты её найти сумеешь, если и спросить у людей не можешь? Чудной ты, сударь.

– Вы первый, кого я встретил. К тому же – я знаю куда она держит путь...

– И куда же?

– Будешь много знать – скоро состаришься, – хмыкнул я.

– Ладушки, окунул, – глухо рассмеялся незнакомец, – Счёт открыт. Чудной ты, и не злобный. Пойдем. Отведу тебя к людям. Поспрошаешь за свою сестричку. А то, от меня проку точно нет.

– К каким людям?

– К надежным, – ответил тот, положив «Глушило» на плечо.

– Быть может, хотя бы познакомимся, ради приличия? – спросил я, поднимаясь на ноги.

– Позже, – ответил он, разворачиваясь к двери. – Время уходит.

Он повел меня вниз по лестнице. У входа в главный вестибюль, напрочь лишенный окон, стояла керосиновая лампа. Незнакомец зажег ее и двинулся в сторону подвала.

Вволю насмотревшись на его спину, маячившую впереди, я уже на лестнице сказал:

- Я вам безмерно благодарен. Надобно было сделать это сразу, каюсь. Простите меня.

- Просто делаю свою работу, только и всего, - отозвался он.

- Так вы здесь на правах встречающего?

Он покачал головой:

- Нет, но приглядываю за шумливыми чужаками вроде тебя. Детишки - то обычно пробираются сюда тихой сапой да помалкивают. А вот если заслышим выстрелы и грохот, то мне уже положено выходить на проверку, - язычок пламени затрепетал и ему пришлось встряхнуть керосин в светильнике. – Всякий люд тут околачивается, так их перетак.

На первом этаже нас поджидала дверь, промазанная дегтем по всем стыкам. Поверх каждой щелочки были прибиты полоски прорезиненной кожи.

- Как только я открою дверь, мигом ныряй внутрь. Усек? - Он передал мне лампу. - Я тотчас за тобой.

– Усек.

Выудив из кармана штанов почерневшую связку железных ключей, он подобрал нужный и ткнул прямиком в пломбу, где я никак не думал увидеть замок; однако ключ провернулся, механизм щелкнул, и все было готово.

– Грамоте обучен? – уточнил незнакомец.

– Да, – кивнул я. – Не смейте волноваться.

– Тогда на счет «три». Раз, два… три.

Он потянул задвижку, дверь со чмоканьем ушла внутрь, и я скользнул в темноту. Мой провожатый, как и обещал, влетел следом, плотно притворил дверь и запер ее.

- Чуток осталось, - заверил он, после чего забрал у меня светильник и зашагал дальше, раздвигая свисавшие с потолка резиновые ленты.

Куцый коридорчик упирался в странного вида дверь, которая больше походила на матерчатую ширму, чем на преграду. Как и все остальные двери, по краям она была уплотнена специальными полосками, но, в отличие от остальных, пропускала воздух.

Прижав к ней ухо, я явственно ощутил сквозняк.

- Внимание. Правило то же, что и раньше: не мешкать. Раз, два… три.

На этот раз копаться с замком надобности не было. Дверь по рельсу уехала в стену, заскрипев всеми своими уплотнителями.

Заскочив в следующую комнату, в тусклом свете лампы я увидел на столе свечные огарки. К нему же были приставлены шесть старинного вида венских стула; за ними виднелись какие – то ящики, снова свечи, и еще один коридор с шелестящими резиновыми завесами, к которым я уже и подпривык.

После непродолжительной возни незнакомец управился наконец с дверью, прошел в дальний конец комнаты и начал зажигать свечи от лучины.

- Чувствуй себя как дома. Маску можно снять.