Он перестал ощущать своё тело, он больше не ощущал тяжести, боли, или страха — он просто был, как некая «пустота» — ждущая — «своего часа» чтобы стать той силой, что в одиночку, всё изменит, и тем кто наконец — покажет всему миру, что — пришло время для нового и неизбежного — «финала» и что никакие «боги» никакие «судьбы» и никакие потусторонние «воли» — его теперь не остановят. Он наконец ощутил ту «легкость бытия» от которого становился, не просто сильнее, а в тысячи раз прозорливей. И эта ясность ему показывала — все извращённые стороны его — прошлых «проклятий». И где «их» — фальшивая «надежда» как всегда — потешалась над «его» — столь «жалким» и ничтожным существованием. «Вот где „вы“ оказывается, „живёте“! Да вы по истине — тупые уроды!» — с ухмылкой и с напускной тоской произнёс Рей и резко рванул вперёд, устремившись к трону.
Рей, как буйный и вышедший из под контроля, — «поток ярости» ворвался в огромный зал. Но это уже было не «место», где «играли» «боги», — а что-то больше — и «ужаснее». Тут он увидел, как сплетались и переплетались какие то зловещие — переплетения — из плоти и кости, что образовывали, как старые — «стены», из которых как будто «росло» чьи то тухлые «внутренности», и всё это — походило — на кишки огромной — и гнилой «зверюги» в которую всё — по чьей то «иронии судьбы», — так «стремился» — попасть наш — герой. В центре всего этого «непотребства» располагался трон, или же «скелет» трона что врос корнями в эти гнилые образования, где все еще, корчился его " старый и такой дряхлый" — «владыка» — демонстрируя свою тупую и безрадостную «суть». Он по прежнему, был в каких то муках от бессилия и отчаянного бешенства, что так и рвалось из его гнилой «пасти», как будто он был — «сам — по себе» не видя что, его, «убогость» как всегда — должна уступить место — чьей то «истинной воле». И чем дальше, продвигался Рей — к «этому логову» тем больше его накрывало — новым потоком — жгучей ненависти, где все «сожаления и сомнения» превращались — в силу, и ярость. И на этом новом витке — его «жизни» — он — становился — еще — «мощнее» чем «раньше». Он вновь чувствовал ту силу, что его несла — на встречу своей «судьбе» где уже всё решено и не кого из «них» эта участь больше не «спасёт»
И тут — прямо у «трона», словно — по какому то проклятию — выскочил тот — надоедливый — и ни кому не нужный — «голос», того — «Фабия», с его — противным — и хитрым «смехом». «Ну что — "мальчик мой»? Вот и добрались — до «конца»«! — захрипел "мерзавец» по прежнему — смотря на него — с фальшивой — ухмылкой — где уже — сквозила не только боль и отчаяние, но и дикий — страх перед его столь — «непреклонной» — и столь — «чудовищной» — мощью что в этот момент переполняла его — как никогда «прежде».
«Да задолбал ты уже, старый упырь!» — в гневе заорал Рей. «Я тебе всё это припомню, мерзавец! Но после!» — прибавил он с жгучим остервенением. — «Сейчас — „не до тебя!“»!
«Ахахаха! Так вот оно — что значит „прозрение“! Да я всегда знал — что из тебя — что то выйдет — „этакое“„! — "подзуживая“ его — продолжал свой монолог, это мерзкое „создание“. — „Похоже, что твоё "время“ наступило! Что ж посмотрю — на тебя — в самом „конце пути“. Ну-ну- иди…».
И словно, под натиском этой старой — и столь проклятой — силы его вновь бросило в этот «бассейн чувств» где всё смешалось, а время растянулось словно «тянучка». И тут он осознал — что ему это уже надоело! И всё то что они хотели в нём «сломать» они наоборот только «укрепили» в его разуме ту — «ярость», которая теперь всё здесь — обратит в «пепел», с которым, они все, — должны были — «покориться», пред ним, «обнажив свою бессильность» — на этой, столь «тяжёлой и убогой» — «останках их — прошлого».
«Ну хватит „вас слушать“ старый дурень!» — прорычал Рей и издав «звериный рёв» его вновь вырвало в «центр» этого безумия, где всё так сильно манило его к — «самому началу», дабы показать всем и каждому — где и чей на самом деле — «конец».
Всё его тело налилось такой — неимоверной силой, и яростью, и жгучим и зловещим — отчаяньем и его глаза вновь — сверкнули, словно «угольки», которые не давали погаснуть всему тому — ужасу и злу — что всё еще «трепетало» — у него — внутри. И все сомнения — внезапно — «отступили», уступив место — его столь «извращенному наслаждению» — от неизбежной — «агонии» его столь пошлых и глупых «истязателей».
И тут, вместо тишины — внезапно наступила какофония жутких звуков, которая нарастала с каждой секундой, словно все старые стены, вдруг — обрушивались в одно мгновение — словно от той дикой — силы — что — «зарождалась» в самом — нутре — Рея.
И весь «тот „мрак“» — вдруг проглотил весь «фальшивый» свет и обнажив его — всю — истинную и жуткую «суть» где его дикая — ярость слилась с долгожданным спокойствием, где не было больше — ни «страха», ни «сожаления» а было только, жгучая «цель», — не просто отомстить, — а «очистить» этот — «проклятый мир» — от той грязи — от которой все так старательно, пытались, его — «спасти»!
И когда вся эта боль стала такой нестерпимой он понял что его «старый план», словно проклятие — наконец то «сломан» и что теперь нету — больше — «пут» — только — его — столь вожделенная «свобода». Его ноги подкосились от нестерпимой боли но он всё равно — пошёл дальше и не с желанием — что-то доказать, а с — чётким намерением, все это — и всё то, с «этим» покончить раз и навсегда. И он как — змея что извиваясь перед броском к своей жертве, «сверкая» как всегда своей «извращенной улыбкой», — пополз вперёд — оставив позади — все страдания, боль — и старую и убогую и такую «безвольную жизнь», что до «сих пор» так «противно» от него не «отпускала». «Ну, что же "падшие ангелы», пришёл «ваш» долгожданный «финал»«! — злобно прошипел Рей и весь мир, поглотила та "неистовая сила» что так «долго и томно» зрела — «в нём».
Глава 50
«Эпилог»
Рей стоял на пороге, не оглядываясь назад. Его тело наполнила тихая и обволакивающая, леденящая пустота, словно его вытащили из кипящего котла прямо в бездну. Мир, который так долго был для него ловушкой, словно сжался до размеров точки, а он, Рей, оказался в каком-то пограничье, где прошлое и будущее — переплелись, в ожидании его — столь долгожданного — «выбора». Он, словно вырвался из-под толщи грязной воды, вынырнул, к небу где по его мнениям — наконец обрёл — ту самую свободу, которую он так долго и столь упорно, стремился обрести, но вместо эйфории и радости — его разум наполнил — спокойствие, и — жгучий интерес к тому, — что же его всё-таки ждало — там — за «этой чертой», — где, «по закону природы» должен был наступить, его «новый» и долгожданный — «финал».
Он вновь стал тем «собой» — тем «задротом» — что так «долго» пытался переиграть свою унылую реальность — дабы «стать» кем то «большим и сильным» чем тем, никчемным «парнем» что прожигал свою молодость в старом, и занюханном кресле — глядя «усталыми» глазами — на «фантазии» которые никогда — бы — с ним — не — сбылись. Но от чего то, «уходящее прошлое», как и прежде «заманивала его» — «всё „туда“» — " обратно", в свою унылую и гнилую «реальность». И вместо — мрачной радости, его вдруг обдало — горькое, и «ледяное » чувство, разочарования — понимая — что «боги» и вся их мерзость — была просто «бессильной» кучкой тупых упырей что не более чем обычный, мусор и то, что они делали со всеми им подобными, не стоит, его внимания и «грязных » пошлых «игр».
И на место былых, чувств — в «нем» вдруг «проснулось» желание наконец — положить — «этому » конец — и что всё что он прошёл — было не для кого то — а именно для него — и как именно — «ему — „и как 'хочет — "сам“» положить предел всей — этой лжи и всей той жестокой — «бессмыслице» которая по «их мнениям» должна «была» его в себе — «растворить» — лишая его — воли и его — столь заслуженной и такой — «убогой» — и — давно- «просроченной» свободы.
В его руке по-прежнему ощущался жар старой монеты, но теперь это было скорее — как отголосок тех «мучений» что были с ним рядом — как напоминание что «всё» прошлое отнюдь не бесследно и на том месте что останется, нужно построить — уже — что то «иное» а не тупо и бездумно продолжать его «страдания», как какой то бессмысленный и убогий — «маятник судьбы».
