«Я… я мёртв?» — подумал Рей, ощущая, как холодная паника, всё настойчивей, подбирается к самому сердцу, дабы на вечно поселить в нём то леденящее отчаяние — в виде — «тупиковой» — и такой «бесполезной» — «пустоты». Он попытался пошевелиться, но его тело как будто стало — деревянным — словно чья то рука решила — сковать все его — убогие члены — что так долго — тащили его по столь ненавистным ему — тропам бытия. Он словно застрял где-то на краю пропасти — между «жизнью» и «смертью», — и не мог никак, сделать этот — самый «необдуманный и столь решительный шаг» который отделял его — от «вечной погибели».
Постепенно, словно из-под толщи воды, начали пробиваться приглушённые, и такие — «не членораздельные звуки». Рей отчаянно старался уловить некий и чёткий «голос», но он всё так же — проваливался — в бессильную и жуткую апатию. Это был скрежет металла, и отрывочный и рваный вой ветра, и «хор стонов» которые больше напоминали «крики» — из старых, пыточных камер. Звуки «наступали» на него — как «чума» но в них «он всё еще» — искал спасения и надежды. И чем больше его сознание пыталось уцепиться — за эти хриплые и прерывистые «отголоски» — тем отчётливей прорисовывалась картина. И в конечном счете — появилась — «картинка»: смутные очертания, что на «обрыве» его сознания, образовывали — знакомое каменное плато. Его взгляд стал чётче, как будто — его слёпые и пустые «зрачки» вдруг обросли «хрустальными» линзами которые на самом деле показали ему — «не искаженную реальность» а «просто правду», где — ничего «хорошего» его, увы, уже — «не ожидало». И чем отчётливей он «смотрел» тем всё яснее — он становился понимать, все «те» извращённые «узоры» что окружали «это проклятое место», И тут до него, с «чудовищной силой» наконец дошло… Он, чёрт возьми, жив? Или же, как говорят в народе, «на пол шишечки»?
С огромным трудом Рей всё же сел, стараясь изо всех сил — ухватится — за «спасательный трос», под названием — «жизнь», но он тут же почувствовал, как мышцы, на которых всё «держалось» — ныли от такой боли что его — казалось — на изнанку — выворачивает, но это боль — отличалась от прежних мук, она походила, на чьи то жуткие «ожоги» где кто то старательно залепил раны «свежим» «тестом», которое теперь нужно было как то «остудить». И вглядевшись — во всё это «издевательство», он увидел вокруг себя трупы других, «бедолаг» — разорванных на куски — с оторванными конечностями, — как в неком и жутком и отвратительном — «аду», где все корчатся — в ожидание своей «кончины». Но, он был цел, словно какой то, «бракованный экспонат» который отчего то — пришёлся не по «вкусу» местным — «мучителям». Более того, на его одежде было куда меньше крови, чем пару минут назад, словно всё это был какой то — тупой «глюк». А главное — его раны как будто «погасли» и «почти» зажили, словно он был сделан из какого-то говна и палок, которое очень быстро регенерировало, и как бы не «бился» и не «метался» — что «он» «на» — этом месте — ещё должен был — " поплясать". «Опять⁈ Что — за „хрень“ с моей проклятой тушкой⁈» — подумал про себя Рей.
На месте плато уже никого не было. И что самое странное, те страшные скелеты из кожи куда-то исчезли, словно и не появлялись — а только и «грезили» — ему во столь — проклятом сне. «Неужели, всё закончилось⁈» — подумал Рей — понимая, что эта жуткая «надежда» походит, как тупое отчаяние, и он готов «схватится» за любую «ниточку», лишь бы не впадать, в свой — «прошлый» — столь «ужасный — и надоевший» — «бред».
«Это был сон… ужасный сон?» — прохрипел Рей, с безнадежной попыткой — «ухватится за надежду» — заглядывая в «пустоту», словно хотел убедиться, что всё то что с ним случилось — это было — только его — убогое «воображение». Но реальность — с жадным презрением — вернула его на «место», — шлёпнув его, прямо в грязное «лицо». Он, словно червь, барахтался на этом камне, понимая — что «тут» — это теперь его — истинный и такой «мрачный» и убогий — «дом»
Он снова ощутил этот странный гул, который разрывал, и его — и без того истерзанный «мозг» — на «куски» — и в этот раз, он был более чётким, более конкретным и он, как будто, уже был «готов» услышать, чьё-то долгожданное — «приветствие». Появилось ощущение, что не гул — часть этого места, а какое-то постоянное, неизменное эхо, которое то отдаляется, то приближается. И всё что его окружало — вновь — начало сходится воедино — не как сны а как «зловещие» и уже — почти — знакомые — «видения».
И его зрение, словно — пытаясь отыскать — «нужную дорогу» — опять поймало «фокус» и увидело — его " руки" где опять происходило — что-то не «понятное». Снова взглянув на свои трясущиеся руки, Рей с удивлением увидел что-то странное. Его пальцы, все еще дрожащие, касались чего-то твердого и темного. Ошметки, которые он отцепил от чудовища, были в его руке и выглядели как небольшие осколки тёмного стекла, что так жутко — «поблескивали», на «фальшивом свете».
«Что это за дерьмо?» — как во сне прошептал Рей и, содрогнувшись, вдруг — заметил — как от этих уродливых осколков, по его пальцам, расползлась — черная «дымка» словно «яд», что впитывается в его плоть — и тем самым как то странно — «меняя» — его, привычные — и надоевшие — «формы». И вся эта мерзость «поглощала» его кожу — словно «нечто» — впитывается, через все его поры и в «мозг» как в «губку». И Рей, почти, уже — заорал от страха, понимая что его — «снова ломают», дабы «переделать» — в очередного — и «покорного раба», как вдруг он почувствовал — прилив силы. Как будто — какая-то неведомая — и столь «проклятая энергия» с остервенением врывалась в его — давно — опустошенное тело. И он, с кривой ухмылкой — втянул в себя — этот «горький» и «вонючий» — «воздух», впуская его в свои истерзанные «легкие», и от чего его кровь — вновь «запульсировала» — и «обжигая» изнутри. И вся эта сила — с каждым вздохом — всё — росла и разрасталась — как пожар в «лесу», где его — тело — медленно превращалось — в «стальную статую», готовую ко — всему.
И в этот самый момент, Рей почувствовал, что — кто то, как бы — «мягко и „нежно“» — «шепчет», — ему — что то на ухо — и эти звуки походили — не на «проклятье», а как некая «сила» что ждала что бы он " её принял" и — «понял». " И именно в этот момент Рей — внезапно — осознал, что, он, наконец то получил — долгожданную — и «чертовски» «необходимую» — «волю». Он получил, какие-то — «очки», с помощью которых он — как и тот «злополучный уродец» что он убил, — мог теперь — вновь — «воскреснуть». И что — «те» «осколки» что он всё еще сжимал в своих — окровавленных руках — были — всего лишь — «топливом» для его новой «реинкарнации» и это были — словно — пропуск — в мир «боли и извращений», — где смерть была лишь — отправной точкой для его «долгого пути» и где он должен был — как и «раньше», что то — вновь — от кого то — «забрать».
«Бля… бля… бля!» — всё также, — но уже «по иному» зашептал он, словно пробуждаясь от жуткого — кошмара — но всё еще пытаясь — понять и осмыслить — что за «дьявольская игра» тут всё ещё — продолжалась. Его тело восстановилось — словно у — компьютерного персонажа после «загрузки», где — все «старые поломки» тут же были устранены — и теперь ему, как «нека"кому-то герою из — какой то — столь — бездарной игры, нужно было — как то, "уцепится» за эту столь — «долгожданную» и такую «хлипкую» — «жизнь». «Вот ты какая, ты тварь этакая — моя долгожданная свобода», — и его губы расползлись в зловещей улыбке.
Он вновь взглянул в ту «гнилую» «долину» что походила — больше — как «чёртов ров», где — как и раньше — шли какие то бессмысленные побоища — где все воевали — против всех и одновременно — против себя самих. Она по прежнему — всё так же — была — жуткой и отталкивающей, но что странно — на этот раз — её — уродство, стало казаться Рею — всё — более «притягательной» — как старый и отслуживший свой «век» — артефакт. И где, то — далеко внутри, что то всё — так же " манило его", но не к гибели а скорей к «осознанию», — «всего» что происходит — давая ему — четко — ощутить ту — столь «извращённую» и «дьявольскую тягу», — что тянула — его вперёд. — не к «смерти», а в «новое начало». «Ну что же… Надо — наконец-то — со всем этим разобраться!» — язвительно подумал Рей и как будто давая команды своим костям он нехотя, поднялся на ноги, словно «чужая» воля снова овладевала его истерзанным — «разумом».
