Сначала вытащили тела озиртов на улицу. Утром их должна была собрать городская похоронная команда. Вельф объяснил, что их скорее всего сожгут где-нибудь за границами Наяхафена.

Кузнец вернулся в мастерскую, а Орель задержался. Поднял с земли копье одного из нападавших и с интересом рассмотрел. Пористый красно-серый материал оказался тяжелее дерева, но легче стали. Отдельного наконечника у оружия не оказалось, просто заостренный конец. Механик потрогал его пальцем. Острие оказалось весьма острым, при достаточном усилии могло нанести серьезную рану. И может даже пробить легкий доспех.

— Ты такие прежде не видел?

Орель поднял взгляд к стоявшему в дверях кузнецу.

— Пытаюсь понять, из чего оно сделано. Вроде и простенько, но видно, что приложили много усилий.

— Не знаю, как оно точно зовется у них. У нас принято называть морским камнем. Хотя сам видишь, камнем это не является. Говорят, что их выращивают в море. Прямо в таком виде. Потом обламывают и заостряют.

Механик по-новому взглянул на копье. Решил, что заберет одно с собой и подбробно изучит, когда выдастся время. Поднял голову к солнцу, прикинул, сколько времени. Следовало возвращаться к близнецам. Запоздало понял, что все еще держит в левой руке шпагу. Оружие стоило вернуть.

Вельф серьезно посмотрел на него.

— Орель. Без тебя я мог не пережить эту ночь. И кузницу наверняка бы разгромили. Забирай в подарок оружие. Хоть будешь в безопасности, пока пойдешь домой. Только не эту шпагу. Она отцовская, хочу оставить как память.

Механик кивнул и протянул оружие.

— Прости, что взял именно ее. Показалась самой удобной, сам понимаешь.

— Все хорошо. Ее для того и выковали, чтобы отражать нападения моря. Но пусть пока останется в семье.

Вельф проверил стоявшие в дальнем конце мастерской шкафы и вскоре нашел простые деревянные ножны, обтянутые черной кожей. Орель рассмотрел две оставшиеся шпаги помощников по кузнице. Было видно, что это рядовая работа, оружие для обороны, а не часть выходного костюма. После коротких раздумий взял ближайшую, вдел в ножны. Значит, следовало обзавестись подходящим оружейным ремнем.

— Ты остаешься?

— Да. Дождусь работников. Потом поговорю с соседними мастерскими, посмотрим, насколько тяжело они пережили ночь.

— Как думаешь, когда сможешь начать мой заказ?

— Не раньше завтрашнего дня. Приходи ближе к закату. Завершим чертеж и подумаем про первые шаги.

Орель кивнул. Развернулся и устало пошел в сторону дома Виглеров. Вечером он был уверен, что сможет найти обратный путь. Но после ночных приключений маршрут в голове несколько смазался. Но первые пару кварталов помнил дорогу и медленно побрел в нужную сторону.

Мысленно повторял последние события. В этом мире в море обитали явно разумные существа. И взаимоотношение с которыми жители республики характеризовали простым и кратким высказыванием: море — враг. Сам Орель ничего не мог с этим поделать и хладнокровно принял к сведению.

Вторым важным итогом стала лояльность Вельфа. Поначалу кузнец явно относился скептически к заказу и согласился больше из-за приятельских отношений с близнецами. Но сейчас у него появились обязательства и перед Орелем.

В дом Виглеров механик пришел уже сильно позже рассвета.

Орель отоспался до полудня. После чего спустился в мастерскую. Агнесса сидела возле открытого окна и раскрашивала голову куклы. На столе перед ней были расставлены склянки с масляной краской. Девушка работала небольшой кисточкой и сейчас осторожно выводила губы и веснушки на фарфоровом лице. Человеческий глаз у нее был закрыт повязкой, она смотрела исключительно через веркштейновое стекло.

Готтольд стоял за кафедрой и заполнял книгу расходов и доходов. Близнецы очень серьезно относились к учету заработков и трат. Кукольник расставлял перед собой стопки серебряных монет, по пятнадцать штук в каждой. Судя по лицу Готтольда, он остался не очень доволен результатами расчетов.

К ночному происшествию близнецы отнеслись с известной долей фатализма. В их жизни это был далеко не первый налет. И оба знали, что безопаснее запереться дома и дождаться конца, чем отправляться на поиски мнимого родственника. Просто лишний раз подвергли бы себя опасности.

Но Орель видел, что за него волновались. Но понимал, дело было во времени и деньгах, который близнецы потратили, поднимая его на ноги. И перспективах, исчезавших вместе со смертью механика.

— Почему вы не рассказывали мне об озиртах?

— Не произноси название вслух, — не отрываясь от работы, ответила Агнесса. — Плохая примета. Говори просто о море.

Орель подумал, что честным христианам не пристало верить в суеверия. Но решил, сейчас не важно и не стоило уводить разговор в эту сторону.

— Хорошо, перефразирую. Почему вы не говорили мне о море?

Готтольд отвлекся от кафедры и серьезно ответил:

— Ты не спрашивал. Это не издевка. Мы не знаем, насколько наш мир отличается от твоего. Ты не удивлялся тому, что в повозках запряжены лошади, а кошки охотятся на мышей. Ни кораблям, ни веркштейновому стеклу в наших глазах. Значит, все это тебе знакомо. Ты слышал упоминания моря. И ни о чем не спрашивал. Как самый логичный вывод?

— Что я все знаю, — вынужденно признал механик.

— Именно так. Если появились вопросы — задавай, расскажем все, что знаем.

С озиртами человечество встретилось только когда преодолело большое море. Опытные мореходы говорили, что старые земли защищало течение, которое тянулось с севера на юг. Оно было слишком холодным для подводных жителей. И обозначило у них границу обжитого мира.

Но с тех пор, как человечество стало заселять новые земли, началось непростое соседство, которое длилось уже два с половиной века. Тут Орель удивился. Он ожидал, что все это время так или иначе велась война суши и моря. Однако реальность оказалась сложнее.

По сути своей озирты были кочевниками, с той лишь разницей, что они путешествовали по морю, а не степи. Если могли взять необходимое силой, то без раздумий нападали на прибрежные поселения. И порой даже поднимались по впадающим в море рекам. По слухам, отдельные банды озиртов углублялись в континент на сорок-пятьдесят миль.

— Подожди, — вмешался в рассказ Орель. — Они плавают и в пресной, и в морской воде?

Готтольд только пожал плечами, о таких вещах никто не задумывался, а просто принимал как факт. Кукольник повторил тезис, что озирты — кочевники. Если они встречали отпор, то вскоре могли вернуться с предложением о торговле. Потому что и люди, и подводный народ обладали ценным товаром для обмена.

Море было главным источником веркштейна. И водные существа могли погружаться на недостижимые для человека глубины, где находили как самородки, так и вышедшие на морское дно жилы. С точки зрения народа моря минерал не представлял никакой ценности, работать с ним они не умели.

А люди могли предложить на обмен металл. Услышав это, Орель серьезно кивнул. Звучало логично. По большому счету, вся человеческая жизнь строилась вокруг огня. В печах и очагах готовили еду, факелы освещали города и дороги ночью, возле костров грелись путешественники и пилигримы. А в горнах ковался металл.

Это значило, что морской народ, который не знал огня, не мог обрабатывать металлы. И сталь, в первую очередь оружие, для них имела огромную ценность.

Орель поднял ладонь, показывая, что хочет вмешаться. Он вспомнил недавнюю драку рядом с памятником основателями города:

— Значит, вашего отца казнили за торговлю с озиртами?

Готтольд уже открыл рот, чтобы ответить, но сестра перебила.

— Он этого не делал. Нас оговорили. Но да, отца обвинили именно в этом.

— Значит, Наяхафент не ведет дел с морем?

— Нельзя жить на побережье и не торговать с морем, — покачал головой Готтольд. — Но только с одобрения и Совета Меркаторов, и дукса. Сама республика имеет право на обмен. А если попробуют отдельные семьи — то это уже преступление.