Народ в толпе заохал и заахал, колдуны вскочили со своих мест, никто не остался равнодушным, и только по лицу Петра Алексеевича нельзя было ничего прочесть.

— Мой мальчик! — чуть не прослезившись, прошептала Ирина Григорьевна, видевшая всё в непосредственной близости.

— Мой мальчик… — Арсений и не подумывал сдерживать слезу, он стоял за спиной и госпожи Зайцевой.

Михаил же, закончив представление, в первую очередь поклонился цесаревичу и царевне.

— Ваши Императорские Высочества! Я, Михаил Морозов, готов служить вам! Клянусь в верности и вечной преданности!

Отовсюду послышались одобрительные выкрики, и только колдуны всё никак не могли решить, как относиться к тому, что среди них появился огненный. Особенно тяжело давалось Вяземским, ведь он был изгнан из их рода.

— Я принимаю, Вашу клятву, — удовлетворённо кивнул Александр, а затем обратился к пытавшимся прийти в себя колдунам: — Господа! Сегодня наши ряды пополнились ещё одним замечательным колдуном. И, чтобы никто не усомнился в его силе, сегодняшние бои мы проведём немного иначе. Не будет боёв между Вяземскими, Юсуповыми и Кропоткиными. Вместо этого, пусть князья выберут любого представителя своего рода, и тот сразиться один на один с Михаилом Морозовым.

Теперь все взгляды устремились на князей, от их решения зависело то, что произойдёт дальше. Первым высказался князь Кропоткин.

— Рад приветствовать Вас, Михаил… — он сделал вид, что вспоминает его отчество, хотя прекрасно запомнил с первого раза. — Михаил… Аристархович.

Цесаревич не стал спускать ему дерзость и лично поправил.

— Арсеньевич. Михаил Арсеньевич.

— Прошу меня простить, Ваше Императорское Высочество! — На щеках князя проступили пунцовые пятна. Урок он усвоил. — Михаил Арсеньевич, рад Вас приветствовать в наших рядах. Пусть Вашим первым соперником станет мой племянник, Вениамин Александрович.

Михаил принял его решение коротким поклоном. Страх и волнения совсем пропали, когда он увидел среди Вяземских Петра Алексеевича. Злость и обида, так хорошо спрятавшиеся в его душе, вновь дали о себе знать, да с такой силой, что Михаил был готов сразиться с кем и чем угодно.

Вениамин Кропоткин оказался одного с Михаилом возраста, такой же высокий и плечистый. Взгляд только немного наивный, но обманываться не стоило — никакой князь не выбрал бы для подобного дела кого-нибудь слабого.

Они друг другу поклонились, и тогда, подняв над полем боя невидимый щит, Александр велел:

— Начинайте, господа!

И полетели комья земли, перемежающиеся огненными всполохами. Хитровка под невидимым куполом ходила ходуном, зато снаружи чувствовалась лишь лёгкая дрожь. Люди затаили дыхание — не было ясно, кто же одержит победу. Вырастали холмы, готовые похоронить под собою Михаила Морозова, но он, тренированный самим цесаревичем, ловко от них уворачивался и отвечал огненными стрелами, копьями и шарами. Потихоньку огня становилось больше, чем земли, а затем всё стихло. Вениамин Кропоткин поднял обе руки в знак того, что сдаётся. В конце концов, никто ведь не говорил, что бой должен быть на смерть. И если сперва Вениамин заключил, что соперник ему достался пусть и одарённый магией огня, но ведь это вовсе не означало, что он хороший воин. И когда земляной колдун почувствовал, что его силы на исходе, поймал короткий кивок от своего князя и остановил бой. В конце концов, они все здесь союзники. Не хватало ещё перебить друг друга.

— Объявляю Михаила Морозова победителем! Вениамин Александрович тоже показал себя более чем достойно. Великая сила за нами, господа!

«Миша, перерыв тебе нужен?»

«Нет, со мной всё в порядке. Воды бы только кружку. Две».

«Будет тебе вода».

По приказу цесаревича Михаилу принесли кувшин студёной воды, а затем настал черёд другого князя выбирать бойца. Пётр Алексеевич всё так же молчал, поэтому слово взял князь Юсупов. Он отправил своего внука. Тот хоть и не был сильнейшим в роду, но подавал большие надежды. Князь предположил, что Михаила Морозова как следует вымотал Вениамин Кропоткин, и тогда его внук, одержав победу над огненным колдуном, хорошо себя проявит перед цесаревичем. Тогда не будет нужды в бое с кем-то из Вяземских, и род Юсуповых возвысится в глазах будущего императора.

Чаяньям князя не суждено было сбыться — Михаил расправился с его внуком так же, как и с Вениамином Кропоткиным. С той лишь разницей, что пропалил юному выскочке большую дырку в штанах прямо на высокородном заду. Сопляк позволил себе назвать его колдуном-самозванцем — вспомнил, что произошло на Хитровке в прошлый раз.

Победу, естественно, присудили Михаилу Морозову.

Только теперь он попросил небольшую передышку, во время которой не только вдоволь напился, но и избавился от единственного украшения — шейного платка. При движении тот его немного душил. И снова Михаил был готов к бою. Особенно сейчас, когда пришла пора Петра Алексеевича выбирать ему противника. Больше всего на свете Михаил хотел сразиться с самим князем. Выместить на нём всю ту боль, что нёс в душе долгие годы.

Однако Пётр Алексеевич решил по-другому. Поднявшись, всё с таким же каменным лицом он заявил:

— От Вяземских выступит Родион Петрович. — И он снова сел, не сказав, как два других князя, кем ему приходился боец.

Михаил сглотнул и побледнел. Даже в самом страшном сне он не мог представить, что когда-нибудь будет драться с Родионом. Его единокровным братом, настоящим другом, человеком, всегда проявлявшим к нему доброту. Как, как Пётр Алексеевич мог отправить Родиона на поле боя⁈ Он же знал, что тот не может сладить с собственным телом! Чего он добивался?

Среди Вяземских тоже никто не мог понять, почему их князь принял такое решение. Неужели он действительно считает, что Михаил не сумеет справиться с Родионом? Разве князь не видел, на что тот способен? Или именно поэтому… Как бы там ни было, а с Петром Алексеевичем никто спорить не стал.

И вот на поле боя, боя для потехи народа, боя, чтобы представить всем нового колдуна, боя, который никогда не должен был состояться, встретились два брата, но один из них по-прежнему ни о чём не подозревал, и Михаил не взялся бы ему рассказать — на долю Родиона и так выпало слишком много страданий. О том, что Родя мог обрадоваться подобной вести, он и помыслить не мог.

— Начинайте, господа! — Голос цесаревича разнёсся по Хитровке, слышен он был и под невидимым щитом.

— Миша, — улыбнулся ему Родион с сердечной теплотой. — Как я рад, что с тобой всё хорошо!

— Родя… — сглотнул Михаил, отчаяние уже тянуло к нему липкие щупальца.

— И не вздумай меня жалеть! — предостерёг его он, чуть нахмурившись. А затем снова улыбнулся: — Миша, как же я тобой горжусь!

Родион напал первым. От неожиданности Михаил начал отступать. Тело, привычное к ударам, отвечало на них, но сам огненный колдун всё никак не мог заставить себя наступать. Он ведь помнил, он знал, что совсем скоро наступит предел, после которого Родион впадёт в свой странный, беспробудный сон. Хорошо, если обойдётся лишь сном, а ведь может…

— Только не жалей меня, Миша! Пожалуйста! Только не так!

В глазах Родиона отразилась боль, так похожая на его собственную, и Михаил решился. Собрав всю силу, он окружил брата шаром, сотканным из огня. Родион выставил воздушную защиту, но она мало чем помогала — пламя питалось ею. Воздух заколебался, и воздушный купол рухнул, а вместе с ним и тот, кто его создал.

— Родион! — выдохнул Михаил и бросился к нему, но тот лежал без движения, грудь его еле заметно поднималась. — Дышит!.. — На глазах Михаила появились слёзы. — Господи, спасибо!

Он хотел было поднять Родиона, но к ним уже бежали другие Вяземские, они и унесли своего будущего князя. Если он переживёт сегодняшний бой.

«Ваше Императорское Высочество! Ни о чём Вас не просил! Заберите Родиона у этого зверя! Отец до смерти его доведёт! На коленях Вас молю!» — Он и вправду встал на колени. Никто не слышал его просьбу, и все решили, что он Бога благодарит за дарованную ему победу.