Неужели это всегда так приятно?

Молодая супруга распалила его так, что Кайден не смог бы остановиться, даже если бы в комнату ворвалась рыдающая Айли в подвенечном платье… или её разъярённый отец с топором.

Глухо зарычав, Кай опрокинул жену на лопатки. Взгромоздился сверху и… растерялся на тысячную долю секунды.

А вдруг ей не хочется? Вдруг она боится? Может, ей больно, противно, и…

Нежная ладошка решительно направила его туда, куда требовалось. Повинуясь древнему, как мир, инстинкту, Кайден толкнулся вперёд и растворился в круговороте новых, непередаваемо сладостных и ярких, точно вспышки молний, ощущений…

— Расскажи о нём, — попросил Кай, уткнувшись носом в растрёпанные тёмные локоны. — О своём муже.

Огонь в очаге давно погас, свечи догорели, а за окном вьюжная ночь медленно превращалась в унылый ветреный день.

— Зачем? — Вейлинн вздрогнула, и он крепче прижал её к себе.

До рассвета они ещё трижды дарили друг другу удовольствие, но Кай и представать себе не мог, сколько счастья кроется в том, что следует после. Уютные объятия и тихие разговоры, когда два сердца бьются в унисон, а время замирает…

— Затем, что я почти ничего о тебе не знаю.

— Ну-у… — протянула ведьма. — Мой синеглазый супруг высок, строен, до безобразия кучеряв, вынослив, как вол и упрям, словно тысяча чертей.

Кайден нахмурил брови, переваривая сказанное, а потом расплылся в улыбке.

— Вот же чертовка! — он ущипнул жену за ягодицу. — Я хочу услышать о том муже, что имелся прежде.

Она чуть повернулась к нему. Прищурилась.

— Уверен?

— Вне всякого сомнения. — Кай поцеловал каштановую макушку.

Вейлинн вздохнула и принялась ласково поглаживать его руку, отчего по коже тут же побежали мурашки.

— Мой муж был плохим человеком, — тихо сказала ведьма, и что-то в её голосе заставило Кайдена насторожиться. — Он получил меня пятнадцатилетней девственницей и жестоко изнасиловал на глазах пьяных гостей. Он бил меня, оттого что никак не могу забеременеть, а когда я, наконец, понесла, запер в башне на все девять месяцев.

Кайден сглотнул. Свободная рука сама собой сжалась в кулак. Ведьма же продолжила. Говорила она спокойно и размеренно, как обычно бабушки рассказывают внукам сказки на сон грядущий.

— Родилась у меня девочка — Кай не видел, но отчего-то не сомневался, что супруга улыбнулась. И улыбка эта наверняка вышла печальной. — Очаровательная маленькая крошка. Однако муж не обрадовался. Ему ведь требовался сын. Наследник… Он забрал её. Забрал мою крошку, а меня избил так, что я неделю не могла подняться на ноги.

Кайден не выдержал и развернул девушку к себе лицом. В уголках зелёных глаз блестели алмазы слёз.

— Ох, девочка… — прошептал он. — Прости, я не знал. Прости, не плачь. Но… почему ты не рассказала всё отцу? Не попросила помощи?

— У меня нет отца, Кайден, — сказала она тихо. — И матери тоже нет. Они погибли, когда мне сравнялось девять. Я сирота.

Кай помрачнел.

— И ты… оставалась с этим монстром?

— Шесть долгих лет… — Взгляд ведьмы затуманился. Она смотрела в пустоту, словно перед ней мелькали картинки далёкого прошлого. — Я пыталась сбежать от него. Много раз. Но он спускал собак и устраивал на меня охоту. Потом возвращал, бил, делал беременной, запирал в башне… и это повторялось снова, и снова, и снова… Я молила Господа послать мне сына, но… со мной то и дело случались выкидыши. Когда я выкинула в пятый раз, муж запретил давать мне пищу и повелел замуровать в комнате…

Кайден крепко обнял девушку. Не удивительно, что она предпочитает ничего о себе не рассказывать.

— Вспороть бы подонку брюхо, — глухо прорычал Кай, обращаясь больше к себе, чем к супруге.

— В этом нет нужды, солдат, — отозвалась ведьма. — Мой муж мёртв. Я убила его.

Ледяная гладь искрилась впереди, сколько хватало глаз. Солнце висело низко, но светило так ослепительно ярко, что приходилось жмуриться и закрывать глаза ладонью. Наст хрустел и трескался под ногами мулов.

— Не могу поверить, что ты переупрямил самого Отца-Настоятеля. — Щёки Вейлинн разрумянились, а нос покраснел.

— Я обыграл его в шахматы, всё честно, — отозвался Кай. — К тому же, мы обещали вернуть зверюг к Майскому дню.

Он похлопал своего мула по загривку, и тот мотнул головой.

"Да уж, — подумал Кай и грустно усмехнулся, вспомнив длинноногого горячего Беса. — Это тебе не боевой конь".

Зато не пешком.

Святые братья собрали им столько провизии, сколько хватило бы месяца на три. Тащить все подарки на себе было бы весьма затруднительно.

— А ещё ты обещал Настоятелю, что мы приедем в обитель крестить нашего первенца.

Кайден рассмеялся.

— Тебя не учили, что подслушивать чужие разговоры непорядочно?

В ответ Вейлинн скривила губы и выгнула бровь.

— Я бы сказал что угодно, лишь бы уехать из обители на неделю раньше, — признался Кайден. — Мы и так там порядочно загостились.

— Да, — согласилась ведьма. — Ты наколол им дров на год вперёд.

— А ты залатала бесчисленное множество чулок и ряс.

— И оставила секретный рецепт глинтвейна, — добавила девушка. — А мне он от прабабки достался!

Они переглянулись и улыбнулись друг другу. Кайдену пришло в голову, что этот их вынужденный брак в целом не так уж и плох.

А по ночам — так просто великолепен.

Жена так страстно отдавалась ему, что Кай сгорал от желания обладать ей снова, и снова, и снова…

Смущало только одно…

"Мой муж мёртв. Я убила его", — сказала Вейлинн в их первую ночь.

Кайден помнил, как побледнело её лицо, как губы сжались в тонкую линию, а ноздри затрепетали. Смотрела ведьма при этом куда-то в никуда…

Кого она видела перед собой? Мужа садиста? Дочь, которую у неё отняли? Пятерых нерождённых сыновей?

Я убила его. Убила своего мужа…

Жуткое признание. Страшное. Пугающее до дрожи. Но… как? Как удалось запертой в башне девчонке одолеть своего мучителя?

Кай спросил её. Не мог не спросить. Но ведьма не ответила. Разрыдалась. И Кайдену пришлось приложить массу усилий, чтобы её успокоить…

Могла ли Вейлинн убить своего мужа? Случайно, или даже преднамеренно убить подонка, который измывался над ней шесть долгих лет? Могла. Будь Кай женщиной, он сам поступил бы также, что бы спасти собственную жизнь и обрести свободу…

Чем больше Кайден думал об этом, тем лучше понимал, что не может винить жену в случившемся, если хотя бы половина из сказанного ей правда. Но…

Знать он должен всё. От начала и до конца.

— Ты помнишь своё обещание? — спросил он, когда мулы зашагали нога в ногу.

— А ты своё? — Вейлинн поглядела на него, щурясь от слепящих лучей.

Кай хмыкнул. Вот же вредная чертовка!

Как там сказал тот трактирщик? Хитрее выхухоли, коварнее куницы.

— Я дал слово не выпытывать больше ничего о твоём покойном муже, пока ты не будешь готова рассказать всё сама. Но… Чёрт побери, Вейлинн! А если ты соберешься с силами лет эдак через двадцать?

— Ты дал мне обещание по доброй воле, дорогой супруг, — последовал ответ. — Никто тебя не принуждал.

— Не принуждал? — К щёкам, горящим от мороза, прихлынула кровь. — Ты хоть помнишь, при каких обстоятельствах выудила эту клятву, женщина?

— Прекрасно помню, — ведьма лукаво улыбнулась. Зелёные, невероятно светлые на ярком солнце глаза заблестели. — И вряд ли когда забуду. Но разве я виновата, что в определённые моменты мужчины используют для размышлений не голову, а несколько иной орган?

Кайден рассмеялся. Три недели в обители святого Эльма промелькнули, как краткий миг, и каждый день был наполнен… счастьем. Да-да, именно счастьем, как бы странно это не звучало. Тихим, неспешным, сладким и пьянящим, как дикий мёд.

Утро начиналось с молитвы, день продолжался в праведных трудах, вечера Кай проводил в компании Отца-Настоятеля — они обсуждали сущее, пили тёплое вино и устраивали шахматные турниры, — а ночи…