— А мне и не надо. Мне не нужен мужчина, чтобы чувствовать себя кем-то, в отличии от тебя. Я не аксессуар.

В глазах Эрении вспыхивает испепеляющий огонь. Оскалившись, она бросается на меня и в этот момент распахивается дверь.

Из храма выскакивает Торин.

— Что ты тут делаешь столько времени, бестолочь? Его светлость ждет! — рычит опекун. Бросается ко мне, хватает за руку.

Внезапно он замечает леди Эрению.

— Ах, простите, миледи, должно быть моя племянница вас утомила, — он расплывается в плебейскую улыбку.

— Вы ее плохо воспитали, — кривится красавица, — она забывается.

— Исправлюсь, миледи, исправлюсь. — Торин поворачивается ко мне, — совсем сдурела?

Для меня это последняя капля их идиотского шоу, в котором я больше не хочу участвовать. Вскипаю, скидываю с себя его хватку. Зло отшатываюсь, бросаю:

— Я не буду выходить за него замуж!

У дяди отвисает челюсть. Не ожидал? Несчастная, безмолвная сиротка показала зубы.

Дядя мотнул головой, словно принял мое поведение за галлюцинацию. Заглянул в глаза, ощетинился:

— И куда ты пойдешь, бесприданница? По миру тебя, бестолковую пущу. Так что будешь как миленькая еще и ноги дракону целовать!

Неслыханно.

В сознании вереницей замелькали отрывки воспоминаний несчастной девушки. Постоянные оскорбления, разбавленные сальными намеками опекуна. Унизительная работа, которой Лорет нагружала супруга Торина, ревновавшая мужа к молоденькой воспитаннице. К тому же чрезмерно набожная и искренне уверенная в том, что Лорет исчадье Ада и специально соблазняет ее муженька. Мысли о том, что бедную Лорет воротит от опекуна, набожную тетю не посещали.

Лорет провела долгие часы в кладовке, куда ее закрывала тетя за малейшую провинность или когда приезжали гости, чтобы не смущать их юной грязнокровкой.

Ну хотя бы кладовка защищала от излишнего внимания сыновей Торина.

Все эти воспоминания сбились в кучу и обрушились на меня мощной волной. С размаху, выбивая последние остатки сдержанности.

Меня буквально затрясло.

Я не знаю, как Лорет столько времени жила в таком положении. Меня даже на полчаса взаимодействия с ее окружением не хватило.

Да, у меня ничего нет, точнее у Лорет. Но всегда есть выход.

Ведь есть, правда? Он найдется…обязательно.

К черту их всех.

Срываю с себя фату, швыряю на землю. В порыве гнева топчу.

Немного полегчало.

— Я ухожу. Идите к черту, дядя. Никакой свадьбы, так и передайте драк…

Не договариваю. Увесистая пощечина обжигает лицо. Щека заныла, будто ее ошпарили кипятком. Глаза защипало, не столько от боли, сколько от унижения.

Дядя, каким бы мерзавцем не был, никогда Лорет по лицу не бил. Мне ранее получать пощечины тоже не доводилось.

На меня и Торина упала тень. Дядя побелел и сжался.

Дракон, выйдя на порог, припал плечом к стене. С высоты своего роста окинул всех присутствующих ледяным взглядом. Задержался на Торине. Создалось ощущение, что высокородный увидел и услышал больше, чем хотел бы дядя.

— Я не понимаю, почему моя племянница взбунтовалась. Она очень хотела за вас замуж. Минуты считала.

Самое горькое, что Торин не лгал. Лорет действительно желала свадьбы. Потому что выбирая между двух зол, меньшим дном в ее глазах был дракон, от которого возможно унижений будет гораздо меньше. В понимании Лорет.

— А на каком основании ты ударил мою невесту? — сухо осведомился высокородный.

У меня глаза округлились и челюсть опустилась.

Мне не послышалось, дракон за меня заступился?

Торин втягивает голову в плечи, бормочет нечто слабо различимое:

— Так-с воспитываю, что бы вам, ваша светлость, лучше было.

— Запомни, Торин, — осаждает его дракон, — твоя племянница больше не твоя забота, она моя собственность. А к моей собственности прикасаться могу только я.

Снова не выдерживаю. Вмешиваюсь.

— Я не ваша собственность. Я отказываюсь от вас и замуж не пойду. Мой ответ «нет».

Дядя тихо шипит:

— Замолчи немедленно.

Игнорирую его. С вызовом смотрю в ледяные глаза высокородного. Он едва заметно изгибает бровь. По губам скользит ироничная улыбка.

Догадываюсь — он не принимает мой отказ.

— Но почему? — непонимающе спрашиваю, — зачем вам нужна такая строптивая невеста? Я не хочу за вас замуж.

— Меня не волнует то, что ты хочешь, — мягко отвечает он, удерживая мой взгляд, словно вбивает мне эту мысль в голову.

Сглатываю.

Я ничего не добьюсь, с ними всеми бесполезно разговаривать.

Резко разворачиваюсь, собираюсь зайти в храм и там публично озвучить свое твердое: «НЕТ».

Эрения вырастает перед моим носом. Сдувает с ладони мне в лицо какую-то пыльцу.

Разум молниеносно накрывает туманом.

Сознание плывет и покрывается сладким дурманом. В глазах все забавно двоится, а тело приятно покачивает, будто на волнах. Мне хочется смеяться. Такими смешными кажется окружающие люди.

Я во сне. Мне точно все это снится.

— Вы согласны стать женой…

— Ага, согласна, — киваю как болванчик, растягиваю губы в довольную улыбку. Почему бы и нет. Вот и платье на мне красивое и жених ничего.

Кстати, правда красивый мужик.

Постойте.

Это же тот мерзавец, что назвал меня своей собственностью. Тут еще где-то его любовница должна ошиваться. Та самая, которая мне едва руку не сломала. Ну и ну. Так смешно.

Смотрю в голубые глаза этого монстра, продолжаю улыбаться.

Он наклоняется и целует. Его губы слегка касаются моих. Но прикосновение такое теплое и уверенное, оставляющее приятное послевкусие терпкого вина.

Затем я обнаруживаю себя в самом разгаре пиршества. Смех на размывающихся лицах, акробаты в причудливых одеждах, странная писклявая музыка с глухими ударами по барабанам и белокурый красавец рядом.

Уголок его губ скользит вверх в оскале. Он приподнимает кубок. Смотрит так, что у меня душа съеживается. Он что-то говорит. Коротко, резко.

Осознание происходящего постепенно пронимает.

Смотрю на мужчину и планомерно выбираюсь из сладкого забытья. Он скалится, точно зверь, учуявший добычу.

Боже…

Меня одурманили и все происходящее мне не снилось.

Тряхнув головой, напрягаюсь всем телом. Меня начинает потряхивать.

Упираюсь ладонями в стол, пытаясь подняться.

— Села обратно! — холодно и доходчиво цедит мерзавец рядом.

Ладонь мужчины сжимает мою руку выше локтя. Да как сильно, аж в глазах темнеет.

— Мне больно…— пищу, опускаясь обратно на обитое кровавым бархатом дубовое кресло.

— Охотно верю, — безразлично бросает он, приглушая вино из кубка.

— Вы негодяй, — косо поглядываю в его сторону. Меня до конца не отпустило, тело по-прежнему ватное и зрительно фокусироваться тяжело, — вы…

Замолкаю. В голове дребезжит, а еще эта музыка. Такая тоскливая и одновременно громкая.

— Продолжай, — поворачивается ко мне. Хватает пальцами меня за подбородок и заставляет поднять голову. Впивается ледяным взором в мои расширенные зрачки, — давай, мелкая дрянь, расскажи мне еще что-то про меня. Молчишь?

Сглатываю, но все-таки произношу.

— Вы не имеете право. Не имеете право заставлять меня или принуждать.

Мужчина иронично изгибает бровь. Его громкий смех оглушает.

Он резко поднимается из-за стола. Массивное кресло с грохотом отодвигается.

Кивком отдает кому-то приказ.

Секунды не проходит и рядом со мной оказываются здоровенные детины. Крепкие мощные парни подхватывают меня под локти и тащат из-за стола.

Что? Нет?

Господи, почему со мной все так грубо обращаются. Уже все тело в синяках.

— Отпустите! Немедленно! — брыкаюсь, одного из детин пытаюсь укусить за руку. Зажмуриваюсь, боясь получить ответку. Но видимо эти ходячие шкафы без приказа хозяина ничего не делают.

Какого черта!