— А-а-а! Господи! Что ты делаешь, Сережа? Кто тебе разрешал? Ты… Ты… Все испортил! Ну, кто тебя просил?

— Привет, малыш! — с блуждающим и сонным взглядом на красивую кубиночку ору и, забывшись на одно мгновение, поглаживаю и мягко разминаю затянутую в джинсовую ткань упругую ягодицу и…

Тут же получаю в рожу:

— Офонарел, Сергей?

Ох, ты ж черт! Выпучиваюсь и сразу просыпаюсь!

Подскакиваю на стуле, который, естественно, с адским грохотом роняю на пол, шустро скидываю наушники и отлетаю от опустошенного за ночь кухонного стола:

— Извини меня! Жень! Я слегка не рассчитал…

*Джон Леннон (09.10.1940 — 08.12.1980) — британский рок-музыкант и еще много кто, фронтмен группы «Битлз», той самой великолепной ливерпульской четверки. Серж — наивный, хоть и очень тертый, парень боится повторить его «финал» — Леннон был убит в Нью-Йорке своим так называемым фанатом Марком Чепменом, после того как дал ему автограф.

Стесняется меня? Испытывает неловкость от ситуации? Краснеет, как маленькая глупая девчонка, переживающая, ах какой бля, пубертат? Или она балдеет от того, что видит? Возбуждается и хочет-хочет-хочет меня? М-м-м! Что это тут сейчас такое происходит?

Я ведь у себя дома. Да? Да!

Хозяин, черт возьми! Да? Да!

Так я, в такой связи, вообще, не вижу никаких проблем! Чего она дергается, как припадочная, словно долбаный родимец с горки упустила? Пусть дышит глубже и еще немного ближе подойдет!

Ну, подумаешь, за задницу потрогал! И что теперь? Убить меня? Повесить, расчленить, отрезать детородный орган? Знала бы она сколько возбужденных телок этой ночью пищали только лишь от одного желания, чтобы «вездесущий Я» — и это не метафора — потрогал их кое-где еще… Поглубже, подольше, да с подкрутом! В серебристом латексе… А-а-а-а-а!

Проблемы с сексом, детка, или это у тебя такая бешеная реакция на мой голый торс?

Я привык носить то, что мне нравится и то, в чем чувствую себя комфортно. Ну нет у меня футболки! Нет! И что с того? Ну не надел парадную рубашку! Нет! Тупо не погладил — хозяйку в комнатушку не завел, вот я и выгляжу, как запущенный мужлан! Прости-прости, забыл-оставил на кровати фрак — проблемы с этим? Что не так?

— Жень, я это… — растираю зудящую щеку и пытаюсь с возбужденной кубинкой установить зрительный контакт.

— Зачем ты взял мои записи?

Выпалила и, высоко задрав нос, к раковине мгновенно отвернулась. Серьезно, да? Больше ничего спросить не хочет? Возможно, как я вечер провел, как мои дела, как мой успех? Есть же с чем поздравить, чика! А как у тебя дела, например? Куда-куда пошла? Она сейчас, по-моему, пропашет носом суперсовременную кухонную мебель и даже не заметит сочащуюся сукровицу из полученных ран.

— Жень, а ты с кем сейчас разговариваешь? — стою, не двигаясь, чтобы не спугнуть девчонку.

— С тобой, — шипит спина.

— А мне кажется с кашей Свята, — усмехаюсь. — Ты не могла бы сделать «кругом» и поговорить и-м-е-н-н-о со мной…

— Надень что-нибудь на свое тело, — грозно шикает и утыкается лицом в кухонный фасад. — Это неправильно и некультурно — ты не один, есть же правила приличия, в конце концов.

— Ш-ш-ш. Ты это… Успокойся… Ш-ш-ш, я сказал.

Она команды мне отдает? Обалдела, что ли? Еще под чужую дудку незнакомой девицы я не плясал.

— Я не голый. В чем проблема?

— У тебя полностью открытый верх…

— И-и-и? — кручу по-змеиному башкой. — Что-о-о-о мне делать с этим? Какие-то проблемы?

Молчит, молчит, молчит… По-моему, стыдливая бедняжечка не знает, что сказать?

— Же-е-еня?

— Собери, пожалуйста, мои бумаги и передай мне. Вот сюда, на этот стол рядышком со мной положи, — ладошкой хлопает по столешнице.

— Что? — прищуриваюсь и подаюсь немного вперед. — Еще раз! И погромче, и немножечко смелее. Что-что? Жень, ты сейчас серьезно?

Похоже, у малышки в бушующей крови никак не затухающий дух двух кубинских бунтарей. Подай, прими, оденься, не трогай и на финал вот… Собери! Хорошо хоть «пожалуйста» мозгов хватает добавлять.

— Сергей! — рычит.

Звучит, как будто угрожает.

— Женя! — так же вторю.

— Пожалуйста, — шумно дышит, шепчет и низко опускает голову. — Пожалуйста, пожалуйста.

— Да что не так-то? У меня красивое тело, — прижимаюсь подбородком к груди, из стороны в сторону качаю головой, рассматриваю и оцениваю имеющуюся картину в целом.

— У тебя…

— Ну-ну? — посмеиваюсь и подтягиваю низко посаженные домашние штаны. — Что у меня? Что тебя так взбесило или завело? — последнее шепчу, настраивая ее ответ на нужный лад. — А? Ответь, пожалуйста. Потому что я ни хрена не понимаю…

— У тебя очень много татуировок и ты, — старается изо всех своих силенок не обидеть гостеприимного хозяина этого дома, — очень… Ты… Ты… Как бы это сказать…

— Да-да, я слушаю, чика! Формулируй! У нас с тобой масса времени — можно нужную мысль и подождать. Я… Я… Я… — издевательски про себя считаю «раз, два, три» — на каком-то же моменте скромница споткнется. — Наверное, красив, как Аполлон? Силен, как Геракл? Мудр, как…

— Ты невоспитанный хам…

— Ты что, Женя? Я ведь младший сын той самой великой Смирновой. Сын адской суперматери! Жаль, что она сейчас не слышит тебя. А ты знаешь какой у меня офигительный отец? А брат? А я сам? Чем плох, чикуита?

Шустро разворачивается ко мне и с бешеным накалом раздувает ноздри:

— Это совращение или соблазнение, даже не знаю, как правильно назвать… Ты ведь нарушаешь закон!

Да ты что? Правда? Спасибо за разъяснения! Вызови адвоката! Кстати, могу одного такого «скромненького» контактик подогнать. Сразу с ним авансом и рассчитаешься, а потом… Она охренела, что ли? Не выспалась? У меня там жесткая кровать? Что за нотации с утра пораньше? Твою мать!

— Закон? Очень интересно! Редакция хоть отечественная или у вас на Кубе законы Божьи, а вы его беспрекословные рабы? Хей-хей, команданте! Он, тот гребаный закон, хоть подписан, в силу-то вступил или я чего проспал? А какой конкретно, Женя? Сформулируй, будь добра. Только чётенько, чтобы я, недалекий извращенец, тоже его на будущее знал. Давай! Громко! Строго! Статья, часть, раздел, параграф! Чика, сколько можно ждать?

— Я гость в твоем доме, а ты расхаживаешь тут в чем мать родила. К тому же я женщина, а ты мужчина. Так не должно быть! Тебе следует уважать мои желания и мою приватность. Ты…

Все! Сука! Долбаный финал! Желания! Приватность! Баба! Задрот! И голый, сука, татуированный живот!

— И что такого? Ну да, ну да, я по твоей доморощенной теории сейчас тут активно перья для совращения распустил! А хочешь толстый алый клювик покажу? — закладываю большие пальцы за пояс и начинаю опускать широкую резинку.

— Ты…

Господи! Да у нее сейчас глазенки из орбит выпрыгнут, надо бы идти на перехват. Резко прекращаю провоцирующий стриптиз, быстро подхожу к ней и выставляю руки по обеим сторонам от вздрагивающего тела, фиксирую положение и сам с собой смеюсь:

«Теперь тебе, чикуита, не уйти отсюда. Попляшем, порезвимся… Только ты и я! Итить… Да у меня в штанах… М-м-м! Охренеть какой… Стояк! Больно даже! Я бы взвыл от недотраха! Хочет мой геройчик дырочку пробить в ротанге! Твою мать!».

Опускаю голову и замечаю наметившийся… Ох, сука, устойчивый бугорок! Назад-назад-назад, сынок!

— Господи! Пусти меня и… Что это? Что это такое?

— Боишься, да? Он славненький, послушный и всегда на подвиги готовый! Боишься его-о-о-о? С чего бы? Вдруг звереныш чику заклюет? — скашиваю глаза на низ.

— Это же…

— Боишься, спрашиваю? — дергаюсь и насупливаю брови, а Женя пятится и еще сильнее поясницей вжимается в стол. — Страшно? Р-р-р-р! Разорву непослушную девчонку! Затрахаю насмерть! А потом…

— Отпусти меня, — прикрывает глаза, трепещет ресницами и шустро одними губами шелестит. — Пожалуйста, просто отпусти меня.

Да уж! С чувством юмора у конкистадорши очень плохо. Его просто… Нет! Видимо, отпечаток долбаной профессии, хотя у мамы-то с этим вроде все в порядке. Странные дела творятся в доме у «Сергея»! Н-да!