Так! А что у нас тут происходит — на чисто женской половине комнаты? Ух ты, ух ты! Она левша, что ли? Чудной наклон письма, женский круглый почерк, тонкий неординарный изгиб левой кисти, а также немного выпадающий карандаш, застрявший между указательным и средним пальцами на непривычной для рядового человека руки — все сходится, я, как обычно, по правоте оказался в авангарде на лихом коне! Экстравагантная чикуита! Сгибаюсь над ее лицом и тут же осторожно дую в женский носик. Упавшие ей на глаза волосы приподнимаются, веки внутрь стягиваются, а ресницы нехотя трепещут — хозяйка крепко спит и не отвлекается на мои поползновения:
— Привет, малыш! Как государственные научные дела?
У нее смуглая кожа — ну, тут все ясно и понятно, ведь она кубинка. Чернющие ресницы и аккуратные шелковые брови. Да уж! Великодушно разрешаю себе пару раз по каждой из бережно уложенных дуг пальцем провести. Я осторожно прикасаюсь к темной густой дорожке, расположенной на верхнем прикрывающем карий глаз веке, пропускаю жесткий слой между пальцами и удовлетворенно хмыкаю:
— Натур продукт, чика! Не наклейка, офигеть! Одобряю. А качество какое, — удовлетворенно щерюсь, — словно очень мягкий конский волос. С таких только помазочки делать…
— М-м-м! Не-е-ет! — Женя стонет, пытается рукой убрать с лица помеху, а я, как нашкодивший, в тот же миг отскакиваю в сторону, подальше от нее.
Назад-назад-назад! Тихонько прыскаю со смеха, тут же зажимаю свой черный рот, и даже нос, двумя руками и спешно из комнаты отступаю на свободные от этой парочки позиции. На кончиках пальцев, как незадачливый танцор, заскакиваю в длинный коридор и, прислонившись спиной к стене, ударяюсь несколько раз своим затылком о бетон. Тихо похотливо ржу и сам у себя дебильно спрашиваю:
— Ты что творишь, «Сережа»? Что себе позволяешь? А? А? Испортишь девочку, мать тебе отрежет… М-м-м! Отрежет то, на что отец укажет, а он проявит солидарность и предложит… Нос! Вот это я выдал! Класс!
Я разве что-то принял? С чего такое адское веселье? Стягиваю через голову футболку, играю бицепсами и вздрагиваю грудью:
— М-м-м, старик! Ты в идеальной форме. Так держать! Сейчас бы кого-нибудь к себе прижать. Да хоть бы, — оборачиваюсь назад и отрицательно мотаю. — Нет-нет! Табу! Такая категория — «Знойный парень и маленькая нянька-чика» не пользуется спросом у ребят. Мы с ней пролетим по лайкам! Оставим выявленную проблему на потом.
Прохожу на кухню и… Замираю! Она мне ужин, что ли, приготовила? Реально? Не пойму! А за какие прегрешения? Подкрадываюсь к барному столу, приподнимаю пластиковую крышку — горячие бутерброды с маленькой запиской «Разогреть», отменная красивая нарезка — мясо-сыр, оливки, орехи, груша с медом… Сомкнул глаза — мысленно до тридцати посчитал, затем открыл — нет-нет, на месте, все так и есть. Это, видимо, за отдельную плату? Ну, хорошо! Сверху косячок, конечно же, накину, но на будущее свое предпочитаемое меню сразу оговорю! А кофе тоже есть? Может стоит деву взять на постоянное услужение — просто поменяю категорию на «Знойный парень и маленькая чика-горничная». Там мы точно стянем продолжительные аплодисменты! Как говорит мой братец:
«Сука! Просто зашибись!».
Ни к чему не притрагиваясь, спиной сдаю назад, а в холле лихо разворачиваюсь и спешно ковыляю снова в зал. Женя, бедняжка, со стола смахнулась на пол и раскинула руки в стороны, полностью повторяя образ Свята. Куцая футболочка слегка задралась, демонстрируя мне плоский вздрагивающий живот. Пупочек аккуратный, вдавленный, идеально круглый… М-м-м-м! Попробовать бы язычком! Облизываюсь и уже склоняюсь над чикой, как над избранным жертвенным телом. Но… Нет! Нет! Это не я сейчас все говорю! Демон, дьявол, бес меня попутал! Бережно подхватываю чику под мышками и острыми коленями, стараясь не прижимать к себе, с раскинутыми в стороны руками, транспортирую… В спаленку, к себе! Да что за черт! Да-да! Где-то в дверном проеме я, вроде как, пристыженно замешкался! Но… Не в студию же ее нести! Не глядя на разложенное на кровати тело, практически с открытым, ни капли не скрываемым, пренебрежением, двумя пальцами одной руки, накидываю сверху на худощавое тельце пушистый летний плед:
— Ну, спи сладко, шоколадка! Только не храпи!
Девчонка тут же переворачивается на бочок, по-моему, молитвенно подкладывает руки под шелковую щечку, томно вздыхает и призывно отклячивает для моего и так неунывающего геройчика зад:
— Жень, ты издеваешься? — шепчу и настойчиво натягиваю на идеально кругленькую выпуклость тонкий пледик. — Что, блин, за день такой? Бабы, вы взбесились?
— М-м-м! — легонько хлопает ладонью по подушке.
Серьезно? Приглашаешь? Прям так сразу? Рядом лечь? Я-то лягу — не боюсь и проблем не вижу, только вот потом что? А?
Она еще раз мягко трогает подушку, а у меня, как у подключенного к машине с током, даже самый короткий волосок на висках уверенно стоит! Да что ж такое! Кобель, кобель, кобель… Беспринципный, жалкий сексуальный извращенец! Кручусь-верчусь вокруг своей оси, дергаюсь и без конца вздыхаю, тут же скашиваю взгляд на сонную девчонку — улыбается зараза и водит томно пальчиком. Нет, видимо, Женя ни хрена не догоняет. Так с возбужденными мужиками воспитанные девочки себя не ведут! Не ведут и подло так не поступают… Неправильно! Неверно! Оба пожалеем! Я-то все переживу, а она?
— У-гу.
Это значит «да»?
— Ну, как скажешь, чика, — наклоняюсь и всматриваюсь в немного улыбающееся симпатичное лицо. — Ты сама напросилась…
Ох ты ж черт! Дергается шустрый парень — чует слабенькую жертву! А я, как маленький пацанчик, руками, крест-накрест, прикрываю возбужденный пах! Назад! Назад! Дожился, «Серый», дошел до ручки, однозначно тронулся умом и к неутешительному финалу подкатился, — с членом, как с охотничьей собакой, разговариваешь! Я в стойке и всей пятилитровой кровью отстукиваю вниз команду «Фу, кому сказал, стоять, ко мне, замри, ползи назад», а она, мерзавка, мечтательно лыбится и слишком похотливо без конца облизывает губы. У нее, по-моему, посталкогольный сушняк! Да я тебя сейчас накажу, кубиночка… Протягиваю руку и костяшками невесомо прикладываюсь к гладким яблочкам:
— Ух-х-х-х… С-с-с-с! Горяча-а-а!
Какой ангажемент, «Сережа»! Вот это выступление! Какие долбаные очень продолжительные овации! Вот у кого… Талант! Она ведь ни хрена сейчас не делает — по-детски дергает ресницами, смешно морщит носик, как семимесячный ребенок, как мой Свят, мягко дышит с ох.ительными стонами, губы лижет, шкурочку кусает и жует, и, как запытанный в тылу врага, партизан молчит. Так, давай-ка, «Серый», шуруй из комнаты на выход, пока непоправимого не натворил!
Плотно прикрываю дверь, лихо дергаю, словно сам себя на силу-прочность проверяю, и пару раз увесисто прикладываюсь о дерево своим чугунным лбом — мне нужно разрядиться! Очень, сильно, яростно, просто край. Холодный душ? Наверное! Там быстро передерну! Точно! Вот то, что мне действительно поможет!
Не-е-ет, сука, ни хрена не помогло! Только теперь я еще и до костей продрог! Пожалуй, сменим обстановку и зададим мозгам противоположный вектор, поищем пищу для северного полюса, пока на южном свирепствует эротический циклон!
В зале аккуратно выключаю детский ночник, снимаю лампочку с манежной решетки и прикрываю пацана стеганным одеяльцем, и всего лишь на одну секунду замираю возле ее записей. С высоты своего роста рассматриваю все, что там старательно начертано и понимаю, что:
«Жень, мать очень изощренно убьет тебя! Ты исполнительная вдумчивая счетная машина… Но тут все неправильно! Увы… Неточно абсолютно все!».
Внимательно собираю мятые ее лицом бумажки, подхватываю разноцветные, как у ребенка, ручки, перебираю карандаши, подбородком зажимаю даже розовый калькулятор и с таким нехитрым скарбом двигаюсь на кухню — дегустировать кубинский стол и ее задачки быстро порешать!
Включаю детское звездное небо и надеваю огромные наушники — от внешнего мира отключаюсь и погружаюсь в свой «давно забытый сон». Приятно осознавать, что моя мать себе совсем не изменяет… Все-все знакомо — здесь — «минус», а вот здесь, похоже нужен «плюс», тут ошибка в вычислениях, а вот этот момент обыгрываем так. Бурчу себе под нос, британской группе что-то подпеваю, одной рукой пишу, а второй поддерживаю безумно вкусный горячий бутерброд. Задираю голову наверх, прищуриваюсь и представляю свой персональный парад планет — Альтаир, Кассиопея, созвездие Гончих псов, Лира, Спика, Поррима, Глизе, Полярная звезда, Арктур… Сатурн и Марс! По-моему, я на одну минуту лишь задумался и отошел, но ото сна меня будит недовольный женский вопль и какой-то то ли отчаянный, то ли воодушевленный возглас:
