Можно понять, насколько возбуждена женщина, по тому, как она целуется, а Белль целовалась так, словно отчаянно нуждалась в освобождении. Ей было необходимо, чтобы мой язык трахал ее рот так же сильно, как язык Алекса на ее клиторе.

Я понял, что у меня проблемы, как только встретил Белину Скотт, но тогда она была запретной зоной. Сейчас, однако, я не могу забыть, как ее тело выгибается от наших прикосновений в этом кресле. Не могу перестать слышать ее сладкие стоны в мой рот, такие мучительные, непроизвольные, восхитительные, что практически заставили меня кончить в штаны. Я не могу перестать чувствовать ее мягкие сиськи. Ее тугие соски. Влажный жар ее рта, когда она отвечала на каждое движение моего языка.

Она все еще девственница.

Она все еще невинна в большинстве элементов, из которых состоит обычная ночь в клубе для меня.

Но ее потенциал раскрыться чертовски высок.

И я хочу быть тем, кто даст ему волю.

Что вызывает вопрос на миллион долларов: поняли ли она, что это я?

Могла ли догадаться?

Хотела ли, чтобы это был я?

***

Атмосфера в игровой комнате в самом разгаре. Каламбур: в дальнем углу на качелях трахают очень счастливую женщину.

Хорошо.

Это выведет меня из ступора. Напомнит мне, что именно здесь я должен искать свои удовольствия, а не в той маленькой комнате, где мы творили волшебство. Я обвожу взглядом огромное пространство. Высокие потолки, полумрак, белые колонны и мягкое розовое освещение, которое выгодно подчеркивает все оттенки кожи и не кричит о секс-темнице. Для более смелых потребностей есть комната внизу.

Повсюду мужчины и женщины, на разных стадиях раздевания. Я прохожу мимо парня, лежащего на банкетке, брюнетка сидит у него на лице, в то время как блондинка опускается на него с большим энтузиазмом. Блядь. Мой член твердеет еще больше.

Это то, что мне нужно. Что-то простое. Первобытное. Что-то, что заставит меня забыть зов сирены девственницы, которую я оставил в той комнате.

Я не буду думать о ней.

Я не буду думать о том, как она, ошеломленная, поднимается с кресла.

Как она входит в раздевалку, стаскивает мокрое нижнее белье.

Смотрит на свое раскрасневшееся лицо в зеркале.

Что она видит? Женщину, которая наконец-то стала хозяйкой своего тела? Своих желаний?

Или же на неё навалится католическая вина, бесконечные годы, когда ей вдалбливали догму, и она почувствует себя дерьмово?

Очень надеюсь на первое. Надеюсь, что мы возбудили ее настолько, что ей понадобится повтор. Может, ей нужно будет скользнуть пальцами в эту скользкую, обнаженную киску и заставить себя кончить снова, думая о том, как мы втроем поглощаем ее, наслаждаясь её прекрасным телом.

Блядь. Мне действительно нужно кончить. Яйца вот-вот взорвутся. От моего внимания не ускользнуло, что Алекс и Кэл уже растворились в толпе. Большинство участниц женского пола здесь довольно крутые — они здесь потому, что любят секс, а не потому, что пытаются заполучить богатого парня. Многие женщины находятся на вершине своей карьеры в соответствующих отраслях. Но я не в настроении для светской беседы, для какой-либо неопределенности. Мне нужна уверенность.

Я замечаю одну из наших хостес, Изабель, и подзываю ее к себе. Все наши сотрудники получают зарплату и играют разные роли в «Алхимии». Им не обязательно трахаться, если они этого не хотят. Но Изабель определенно хочет. Мы с ней уже развлекались несколько раз, часто с другой женщиной, и это любимое занятие Иззи.

Это и то, что люди наблюдают за ней.

Она профессионал, и понимает, что делать. Вдобавок ко всему, с её длинными медово-русыми волосами, она могла бы сойти за Беллу — если смотреть сзади.

И это то, что мне сейчас нужно.

Изабель не спеша подходит ко мне. Уверен, что моё лицо и состояние штанов ясно дают понять, чего я хочу. На ней только белое платье-слип, и оно единственное, что на ней надето. Ее идеальные сиськи выставлены на всеобщее обозрение.

— Здравствуйте, мистер Чарлтон, — мурлычет она. Я не какой-нибудь придурок, который заставляет своих сотрудников называть меня «мистер». Здесь, в «Алхимии», мы общаемся непринужденно. В конце концов, большинство из нас трахались друг с другом. Она делает это, потому что нам обоим будет приятно, если она подчинится мне.

— Изабель, — выдавливаю я. Моя рука обвивается вокруг ее шеи, точно так же, как это было с Белль, и я грубо притягиваю ее к себе.

У нее перехватывает дыхание, когда она обхватывает меня с расстояния в пару дюймов. Моя челюсть так сжата, что я могу сломать зуб.

Она обхватывает мою эрекцию, и я чуть не кончаю тут же. Черт возьми.

— Что вам нужно? — спрашивает она.

— Мне нужно, чтобы ты прекратила болтать и нагнулась, черт возьми.

Ее зрачки расширяются. Ей это нравится.

— Да, сэр, — говорит она с придыханием и поворачивает голову в поисках подходящего места. Я слишком тороплюсь, чтобы найти комнату, и мне насрать, кто увидит, как я трахаю Изабель.

Она поворачивается и направляется к ближайшему дивану. Он пуст и как раз подходит для моих целей. Я наблюдаю за ее походкой, наслаждаясь, как двигаются идеальные округлости ее ягодиц под тонкой белой тканью. В моей голове она Белль, потому что мне это необходимо. Мне нужно заявить права на эту прекрасную замену еще более красивой девственницы, к которой я не мог прикоснуться так, как хотел. Девственнице, от которой мне пришлось уйти.

Иззи — не Белина. Она не девственница. Но я могу представить, что это так, и делать с ней все, что, черт возьми, захочу.

Я восхищаюсь тем, как она останавливается у спинки дивана, откидывается на нее и, как бы небрежно, тянется назад, чтобы задрать белое платье на спину, оставляя задницу совершенно открытой для меня.

Вот она.

Эта девушка хороша. Я приближаюсь, раздувая ноздри на выдохе, когда рассматриваю открывшееся передо мной зрелище.

Длинные-предлинные ноги в босоножках на высоких ремешках. Совсем как у Белль.

Персиковые ягодицы и идеальная обнаженная киска с намеком на «посадочную полосу» спереди. Совсем как у Белль.

Иззи уже мокрая, ее киска блестит, несмотря на тусклое освещение, и я опускаюсь на колени позади нее. Мой член отчаянно хочет войти прямо в нее, но мне нужно продержаться достаточно долго, чтобы насладиться представлением о том, что эта киска на уровне глаз принадлежит Белль. Потому что, черт его знает, что я пропустил раньше. Я заслужил это.

Я просовываю в нее пару пальцев. Она громко стонет и прижимается ко мне. Даже представить себе не могу, насколько тугой была бы Белль. Мне пришлось бы вести одним пальцем. Нужно делать это медленно. Одна только мысль об этом заставляет меня вынуть свой член и поглаживать его. Черт, я быстро кончу.

Иззи, блядь, мокрая насквозь. Я вытаскиваю свои хорошо смазанные пальцы и перемещаю средний у входа в ее тугую маленькую попку. Иисус. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы заставить Белль предоставить мне доступ сюда.

Иззи извивается на кончике моего пальца.

— Пожалуйста, мистер Чарлтон, — хнычет она достаточно громко, что я слышу ее сквозь музыку и звуки удовольствия вокруг нас.

— Прими это, — говорю я и проталкиваюсь внутрь до упора, когда мой указательный палец скользит обратно в ее киску, прежде чем мой язык коснется ее клитора.

Она громко стонет, и мой член подпрыгивает в руке, а яйца вытягиваются еще больше. Я зарываюсь носом и ртом в ее идеальные влажные складочки и вдыхаю ее, как наркотик, потому что прямо сейчас это все, что у меня есть. Я ем Белль, говорю я себе, и она выкрикивает мое имя. Она извивается, неуправляемая, и она так сильно хочет мой член, что не помнит собственного имени.

Крики Иззи и вид красивой блондинки, согнувшейся пополам над диваном, когда я погружен в ее киску, привлекают толпу. Я чувствую, как вокруг нас собираются мужчины и женщины. Мне нравится, что эта женщина бесстыдна, уверена в себе и достаточно нагла, чтобы нагнуться и взять то, что ей нужно, но мысль о том, что когда-нибудь я смогу довести Белль до такого уровня, сводит меня с ума.