— Все в порядке, можете, — выдыхаю я, потому что так возбуждена, что лучше скажу какую-нибудь глупость, чем откажусь от максимального удовольствия, которое эти мужчины способны мне доставить.

Каллум смеется, довольный, прежде чем выругаться.

— Нет. Противоречит правилам. Но сейчас мы немного повеселимся, хорошо?

Я киваю.

Мы собираемся немного повеселиться.

Рейф рядом, и мы собираемся немного повеселиться.

О, боже.

Внезапно все руки исчезают, и я откидываюсь на спинку кресла, внутренне постанывая от предвкушения.

Сейчас я не чувствую холода.

Далеко нет.

Я раскалена добела. Готова к их следующему прикосновению. А они только начали.

Они перемещаются по маленькой комнате. Я слышу шарканье, а затем безошибочный звон кубиков льда. Какого черта?

Затем слышу и ощущаю, как они возвращаются ко мне. Кружат вокруг. Многозначительная пауза, а затем синхронная атака, когда кубики льда ударяют по моим соскам и клитору сквозь тонкую ткань лифчика и трусиков. Они кружат и исчезают.

Я издаю низкий стон, когда мое тело выгибается в кресле. Пальцы впиваются в подлокотники. Боже, это потрясающее ощущение. Необычное. Ледяные влажные пятна дразнят мою кожу. Мне нужно гораздо больше.

Каллум вернулся в прежнее положение, его горячее дыхание касается моего уха. Дразнит.

— Как тебе это, Белль?

— Невероятно, — выдыхаю я одними губами.

— Хм. Не уверен, что маленькая застенчивая девственница такая, как ты, готова ко всему этому удовольствию. Как думаешь? Стоит ли нам действовать нежно? Не торопясь, как раньше?

Палец проходит по моей промежности, и я снова вздрагиваю от прикосновения. Незнание того, когда это произойдет, где они прикоснутся ко мне и как, — самое горячее, что я когда-либо испытывала.

Не то чтобы мне было с чем сравнивать, но все же. Это не обычный первый оргазм от третьего лица.

— Нет, — говорю я Каллуму, ужасаясь тому, насколько требовательно звучит мой голос. — Я готова.

Он смеется, забавляясь.

— Готова к чему?

— Ко всему.

— Хочешь кончить сегодня вечером, Белль?

— Да. — моя голова качается вверх и вниз.

— Что «да»?

— Да, пожалуйста, — говорю я, и слышу резкий вдох, который, могу поклясться, исходит от Рейфа. Святое дерьмо.

Сейчас ко мне никто не прикасается, и я чувствую себя обделенной. Вокруг стоят трое парней, их взгляд устремлен на меня, их руки готовы сделать со мной Бог знает что, и они тратят время впустую. Это расстраивает.

И это несправедливо.

— Я хочу, чтобы вы все прикоснулись ко мне, — говорю я с твердостью, которая противоречит моему стыду от того, что я высказываю такие мысли. Потому что я не могу сказать, то ли они просто дразнят меня, то ли им действительно нужно мое разрешение, чтобы продолжить, но я не собираюсь рисковать.

Не позволю им оставить меня в подвешенном состоянии.

Я вспоминаю предложение в расписании, которое прислала мне Женевьева, о том, что, если я захочу, этот сеанс мог бы быть просто для того, чтобы подразнить меня. Чтобы я привыкла к прикосновениям, не испытывая давления, уязвимости, оргазма.

Подумать только, я думала начать медленно. Начать с поддразнивания.

Я была бы в еще большем беспорядке, чем сейчас.

— Вы слышали леди, — говорит Каллум голосом, в котором меньше уговора, больше авторитета, и сразу как будто щелкнул выключатель. Напряжение в комнате резко возрастает. — Она хочет, чтобы мы показали ей всю свою страсть.

Не знаю, почему слышать, как он обращается ко мне в третьем лице, так возбуждает. Как будто я их игрушка. Не какая-то нуждающаяся девственница, с которой они должны обращаться в лайкровых перчатках.

Это честная игра.

Трое против одного.

У меня нет ни единого шанса.

Я позволяю чему-то среднему между вздохом и стоном вырваться из моего горла, и это высвобождает их. Парень передо мной раздвигает мои колени. Мои бедра скользят по сиденью, скользкие от пота, прежде чем происходит сразу несколько вещей.

Он просовывает свое тело между ними, раздвигая плечами, в то время как кубик льда пробегает вверх и вниз по моему шву, от входа к клитору. Я чувствую легкое давление пальцев вокруг моего чувствительного бугорка, достаточно сильное, чтобы пробраться сквозь промокшую ткань и зажечь все мои нервные окончания.

Холод касается обоих моих сосков, и мне требуется секунда для понимания, что каждую грудь обхватили губами, языки перекатывают кубики льда по соскам, которые сейчас такие твердые и ноющие, что могут вот-вот треснуть.

Дрожь пробегает по всему моему телу, когда я откидываю голову назад и отдаюсь боли. Ощущениям. Боже мой. Губы Рейфа, по-видимому, прямо сейчас на моем соске.

На мгновение остается только музыка и, поверх нее, звуки моего прерывистого дыхания и непроизвольные стоны, а также шуршание ткани и звуки, издаваемые занятыми мной ртами, которые настолько нежные, голодные и мужские, что добавляют совершенно другой уровень к чувственному потрясению.

Следующее, что я помню, как один из ртов с хлопком отрывается от моего соска и заменяется холодными пальцами с кубиками льда. Рука скользит по моей шее, хватает за волосы и оттягивает мою голову назад. А потом чьи-то губы гневно прижимаются к моим, и, Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой, это Рейф.

Клянусь, это Рейф.

Пахнет как он, и, клянусь, на вкус именно так, как я и предполагала. На ледяном языке вкус виски, тот самый виски, который, как я видела, он пил в баре, и этот язык заставляет меня открыть рот и врывается внутрь, как будто я рождественский ужин.

Хочу поднять руку и обнять его за шею, запустить пальцы в его великолепные, шелковистые темные волосы. Хочу вцепиться когтями в его череп и притянуть еще ближе. Но мои руки как бы зажаты двумя мужскими телами, склонившимися надо мной, поэтому вместо этого я впиваюсь ногтями в кожу кресла.

Это рука Рейфа на соске, который только что освободил его рот. Я знаю, что это так, потому что он лихорадочно двигается, гораздо более синхронно с его ртом, чем с губами Каллума на другом соске. Он щиплет, сжимает и перекатывает его, пока великолепный язык вторгается в мой рот.

Я знала, что он потрясающе целуется, но, Боже, я и представить себе не могла, что его поцелуи будут такими голодными. Такими всепоглощающими. Как будто его язык пытается заняться сексом с моим ртом. Влажные скольжения его губ и настойчивое вторжение его языка переполняют меня ощущениями.

Происходит так много всего, что я не могу отделить одно от другого, потому что Рейф у меня перед лицом, другой мужчина колдует над моими твёрдыми сосками, и вдруг парень между моих ног вынимает кубик льда и накрывает меня своим ртом между ног, его теплый язык оказывается на моем холодном клиторе, потирая его через трусики, тонкая преграда обеспечивает дополнительное трение.

Он добавляет кончик пальца, который исследует мой вход прямо через ткань, надавливая достаточно сильно, чтобы заставить меня каждой клеточкой своего существа желать, чтобы он оттянул трусики в сторону или сорвал их и вошел в меня.

Потому что, может быть, у меня раньше и не было секса, но во мне были мои собственные пальцы и несколько игрушек. Я знаю, насколько это фантастически.

Ритмичные движения его языка по моему клитору заставляют меня сжиматься все сильнее и сильнее, пока эти трое мужчин снова и снова ударяют по моим центрам удовольствия, а Рейф продолжает целовать меня. Теперь я почти непрерывно постанываю ему в рот, низкий, жалобный гул — мой единственный выход для волны ощущений, которая нарастает в каждом нервном окончании моего тела.

В ответ, или в награду, он усиливает восхитительный звук, который издает, целуя меня. Теперь все тяжело дышат, желание каждого становится более слышным, и движение руки Каллума по моему животу становится грубее, прежде чем он скользит ею мне под задницу, и его палец присоединяется к пальцу другого парня у моего входа.

Он отрывает свой рот от моего влажного, твердого соска достаточно надолго, чтобы пробормотать.