— Ты хочешь сказать, что… не занималась сексом?

Я украдкой смотрю на неё, и она кивает, пряча лицо за чашкой кофе. На шее и щеках у нее выступил румянец. Стискиваю челюсти, пытаясь взять себя в руки.

— Что ж, спасибо, что доверилась мне, — спокойно произношу я.

Потому что речь не обо мне и не об извращенных реакциях моего внутреннего неандертальца на ее невинность и красоту.

Речь о ней.

Даже если эта невинность только что стала в миллион раз привлекательнее, потому что, Господи Иисусе.

Она сказала мне, что ее никогда не трахали. Люка, или Карла, или какого-нибудь ее ужасного университетского бойфренда, которого я представлял, не существует.

Она нетронута. Не подозревает о том, насколько возвышенными могут быть некоторые аспекты человеческого опыта.

И, как того требует долбаная прозорливость и небесное вмешательство, она обращается ко мне за помощью.

Кто-то там наверху явно имеет чувство юмора.

Или садистские наклонности.

— Поверь, я в полном ужасе, — говорит она. — Не могу поверить, что даже рассматриваю возможность этого разговора.

— Обещаю, что не злоупотреблю твоим доверием, — говорю я. — Может, я и изворотливый ублюдок, но «Раскрепощение», вероятно, является достижением, которым я горжусь больше всего.

Это правда. Так и есть. Мой собственный первый раз, возможно, был незапоминающимся — и очень коротким, учитывая, как быстро я кончил, — но хорошо знаю, основываясь на количестве женщин, которых опросил в своей личной и профессиональной жизни, что для девушек это обычно в лучшем случае не доставляет удовольствия и комфорта, а в худшем — травмирует.

«Раскрепощение» убирает все это и учит женщин управлять. Показывает им, какой ценностью они являются, и как освобождающе легко можно наслаждаться процессом.

Белль обхватывает себя свободной рукой за талию.

— Расскажи мне немного об этом?

— Ты читала описание на нашем сайте?

— Да, — отвечает она. — Это было… поучительно, но там на самом деле ничего не сказано, если ты понимаешь, о чем я.

Я смеюсь. Сейчас мы идем нога в ногу. Она ускорила наш темп, и я понимаю, почему ей, возможно, легче говорить откровенно так, во время быстрой прогулки, чем лицом к лицу. Размышляю, как лучше всего объяснить наш любимый проект так, чтобы она поняла. Чтобы она не убежала, сломя голову.

— Первое, что нужно понять, — начинаю я, — программа «Раскрепощение» предназначена чтобы дать силу тем, кто по каким-либо причинам не чувствует себя уверенно, чаще всего это связано с тем, что у них было мало или вообще не было сексуальных партнёров. Это может значить, что они не знают точно, что им нравится, или у них нет опыта или слов, чтобы выразить свои желания. Возможно, они и знают, что им нравится, но в жизни нет человека, которому они могут доверять это. Секс — это очень интимно, и все же для многих людей общение вокруг него является катастрофой. Понятно?

Я бросаю на неё взгляд, успевая увидеть, как она кивает.

— Мы также не хотим покровительствовать никому, кто проходит программу, — продолжаю я. — Возможно, у них не было большого опыта в реальной жизни, но это не значит, что у них нет яркой внутренней жизни сексуальных фантазий. Это примерно то же самое, как сказать, что стажёр в компании — самый глупый человек в комнате. Он может быть в данный момент самым неосведомлённым, но у него может быть больше потенциала в будущем, чем у генерального директора. Мы придерживаемся аналогичного подхода. Хотим помочь людям раскрыть свой потенциал, свои потаенные желания, а не зацикливаться на том, чего они еще не сделали на сегодняшний день.

— Имеет смысл, — шепчет она. Беглый взгляд говорит мне, что она сосредоточена на тропинке.

— Хорошо.

— Но что это… влечет за собой? Я имею в виду, кто будет заниматься с участницей, или как вы ее там называете? Это профессионалы?

Я делаю паузу, тщательно подбирая слова.

— Нет, они не профессионалы, но давние члены клуба, которые имеют большой опыт, и наша команда выбирает людей, которые будут помогать каждому участнику программы. При этом каждый из нашей команды получает автоматическое членство в клубе, и скажем так, большинство из них с энтузиазмом играют двойную роль.

Она нервно зевает и продолжает идти, а я позволяю себе плестись на шаг или два позади нее, чтобы получить неземное удовольствие от созерцания этой великолепной фигуры в обтягивающих вещах. Попка — персик. Гладкий конский хвост, который колышется при каждом шаге.

Хотел бы я знать, о чем она сейчас думает.

— Значит, я правильно понимаю, что это… как практические занятия? — спрашивает она. — Типа, занятия с реальным сексом. Не просто теория.

Наши взгляды встречаются. Она отворачивается первой.

— Это определенно не просто теория, — утверждаю я. Это, пожалуй, самое далёкое от теории, что я могу представить. Это интенсивно. Плотско. Потно. И пот — не единственная выделяемая организмом жидкость. Никак не единственная.

— Итак… люди выходят из программы, занявшись сексом.

— Да, — осторожно отвечаю я, — если это их конечная цель. У нас также есть участницы, которые уже имели проникающий секс, но хотят повысить уверенность в себе или расширить свои горизонты, не ныряя с головой в оргии, что происходит по пятницам в «Алхимии». Лучше всего думать об этом как о программе, адаптированной под тебя.

Интересно, на что бы она пошла.

Эта мысль кристализуется раньше, чем я полностью осознаю её. Возникает яркий образ Белль, свернувшейся калачиком на диване в квартире своих родителей с нашей анкетой на iPad, ее тигриные глаза расширяются от недоверия или возбуждения, пухлая нижняя губа сжимает стилус, когда она читает варианты, один грязнее другого, которые ожидают ее. Это не столько меню, сколько грязное, декадентское лакомство для неё — пиршество желаний.

Это было не то, что имели в виду Бен и Лорен, когда просили меня присмотреть за их драгоценной принцессой во время их отсутствия.

— Не мог бы ты… вкратце рассказать мне… ну, понимаешь? Основную структуру? — спрашивает она меня, и мне приходится приложить немало усилий, чтобы моя улыбка не стала волчьей.

— Могу, — говорю я ей, — но на самом деле у всех все по-разному, и я настолько привык к разговорам о сексе, что не уверен, что буду достаточно… приемлемым для тебя. Не хочу спугнуть.

Не хочу, чтобы ты сжимала в руках жемчужное ожерелье, которое папочка, вероятно, подарил тебе на шестнадцатилетие, и плакала в подушку, потому что плохой человек стал слишком откровенным и рассказал о том, как больше удовольствия ты получишь, если согласишься на повязку на глазах. На шелковые галстуки на этой нежной коже. На увеличение наставников с одного до двух. Четырёх. Шести, возможно.

Блядь. Не стоило думать о Белль с жемчужным ожерельем. Иисус. Не стоило думать о том, что она распростерта на кровати, а мужчины ласкают ее самые чувствительные места.

— О, — тихо произносит она.

— Послушай. Если тебе будет удобнее, я могу организовать встречу с моей соучредительницей, Женевьевой. Она может ответить на вопросы, которые, как я подозреваю, тебе не совсем комфортно задавать мне. И если захочешь продолжить, анкета, которую она тебе даст, очень подробная и конфиденциальная.

Я не упоминаю, что мне удастся ее прочитать. Не могу представить, сколько раз мне придется кончать самому или просить кого-то другого удовлетворить меня, пока буду читать сокровенные фантазии милой, золотой Белины, названной в честь девственницы-мученицы, черт возьми.

— Звучит заманчиво.

— Отлично. — киваю я.

Все улажено, теперь я могу вернуться домой и отдаться своим желаниям. Жаль, что клуб откроется не раньше, чем через… ох… десять часов.

— Но, у меня есть один вопрос.

Я поднимаю взгляд от кофе.

— Выкладывай.

— На сайте предлагалось… — она колеблется. — Несколько партнёров? Со мной? Это звучит — не знаю — немного напыщенно, учитывая, почему я вообще заинтересовалась программой. И немного… аморально, наверное.