Из внутреннего полумрака проступали кое-какие подробности. Хотя проку от этого было также немного. Полки где раньше стояли крупы, макароны и сахарный песок, бутыли с газировкой, понятное дело, были пусты.

— Магазин переехал, — послышались звонкие детские голоса из-за спины.

Я обернулась, и перед моими глазами предстала излюбленная сельская инсталляция “ребята с велосипедами”. Толстый слой пыли покрывал каждого из троих сорванцов и их железных коней.

Бип! Бип! Сроду в это время никого по дороге не носило, а тут сразу целый “Лексус”.

Светло-стального цвета, высокий и номера столичные, гудит:

— Эй, деревня, дорогу!

Мальчишки одновременно, начали размахивать руками и корчить такие рожи, что составили бы честь многим профессиональным комикам, но дорогу уступили. Машина была совсем неподалеку, и я успела заметить, что лицо у водителя в при виде меня вытянулось, глаза округлились, а рот стал таким, каким он бывает у людей лишь тогда, когда они с крайним удивлением произносят: “О-о-о!”

Разглядывая меня, водитель забыл об управлении, и машина на полном ходу мчалась прямо на дворнягу по кличке Тузик. Старый пес, лишенный инстинкта самосохранения, продолжал стоять, неотрывно следя за бешено мчащейся на него машиной.

— Стой! Стой, тебе говорят! — сердце затарабанило быстро-быстро.

Случилось чудо. Услыхав мой писк, шофер смог вывернуть руль и избежать столкновения с собакой. Машина вильнула так круто, что пассажир позади водителя свалился с сиденья. Наискось пересекая дорогу, Лексус наскочил на непреодолимое препятствие. Чей-то дровяник! Вся поленница повалилась, и дрова разлетелись во все стороны. На крыльце, прижимая руку ко рту, стояла бабуся.

— Твою! (Это первый мужской голос) Мать! (Это второй). Бампер! (Это оба голоса вместе).

Не прошло и пяти секунд, как смазливый красавчик с горящими глазами вылетел из пикающей машины, осматривая ущерб. Его образ дополняли сдвинутые на лоб солнцезащитные очки. Из рукава черной футболки виднелась татуировка в виде кинжала. Узкие джинсы сидели как влитые на длинных мускулистых ногах. Я позволила себе несколько секунд полюбоваться им. Он был в ярости — я чувствовала, как она в нем кипит.

Пора было сматываться, от греха подальше… Я нервно затопталась на месте. В полном соответствии с теоремой, утверждающей, что в любом заборе, обязательно существует как минимум одна дырка, за скособоченным сельмагом в ограде обнаружилось несколько досок, держащихся исключительно на честном слове. Отчетливо различимая в траве дорожка свидетельствовала о том, что тайный лаз пользовался в народе устойчивой популярностью.

— Эй, погоди! — раздалось в спину.

Я быстро нырнула в отверстие…

ОЛЕСЯ

Село ожило — послышались крики, голоса, между домов забегали люди, замычала скотина. Летний день набирал силу. Сомнений в том, что начинался очередной жаркий день, не было никаких. Предстоящее пекло ощущалось буквально всем телом.

Соседка открыла засов сарайчика. Поставила тазик на пол и поросенок, аппетитно чавкая, похрюкивая, разбрызгивая свой вкусный завтрак, начал трапезу. Разве ел бы с таким удовольствием кто-нибудь невкусную пищу? Я с ностальгией вспомнила свой последний обед, который был… Вчера? Или вечность назад?

Несколько раз поправила резинку, которая стягивала длинные светлые волосы в высокий хвост. Волосы были тяжелые, так что резинка постоянно соскальзывала вниз. В драных шортах и старой майке, я направила свои стопы вперед, куда глаза глядели, чтобы занять себя хоть каким-нибудь общественно-полезным делом. Все-таки это было лучше, чем сидеть в мертвом доме с урчащим от голода желудком. Я страстно надеялась получить работу, которая даст хотя бы гроши на пропитание.

Вспомнилось, что если пойти налево, то через полсотни метров уткнешься в проходную большой кроличьей фермы. Сторож, дремавший в затхлой каморке у ворот, обдал меня потоком бессвязной брани, густо замешанной на вчерашнем перегаре, и посоветовал проваливать восвояси. Рассказывать о имеющихся вакансиях, жгучего желания у него не было. Не стоило, наверное, приходить сюда сегодня, в субботу. Дождалась бы понедельника — толку добилась бы больше. А в кабинете местного участкового врача, любителя квасить под столом — коньяк, меня ожидало очередное, уже второе за день фиаско, хотя и не столь эмоциональное, как в каморке сторожа. Старый, коротко стриженый терапевт, на правой руке которого поблескивало тоненькое обручальное кольцо, оказался далеко не в восторге от гостя у которого нет жалоб ни на что (кроме отсутствия денег), а узнав о цели моего визита, и вовсе одарил меня таким взглядом, что я невольно вспомнила своего отчима. Тот так же точно смотрел на нас с Кристинкой, когда приходил домой пьяный… Пришлось быстренько уходить. Нечего вновь дразнить судьбу.

Наконец долгое “бестолковое” метание прекратилось. От жары и духоты мутило, майка неприятно облепила тело. Миновав старинную водонапорную башню из красного кирпича, пожарный пруд, заросший ивами, я прижалась к запыленному стеклу, пытаясь ладонями загородиться от света. Здание, никогда не видевшее краски, и где когда-то находился местный сельмаг, не работало. Скамейки рядом пустовали.

Из внутреннего полумрака проступали кое-какие подробности. Хотя проку от этого было также немного. Полки где раньше стояли крупы, макароны и сахарный песок, бутыли с газировкой, понятное дело, были пусты.

— Магазин переехал, — послышались звонкие детские голоса из-за спины.

Я обернулась, и перед моими глазами предстала излюбленная сельская инсталляция “ребята с велосипедами”. Толстый слой пыли покрывал каждого из троих сорванцов и их железных коней.

Бип! Бип! Сроду в это время никого по дороге не носило, а тут сразу целый “Лексус”.

Светло-стального цвета, высокий и номера столичные, гудит:

— Эй, деревня, дорогу!

Мальчишки одновременно, начали размахивать руками и корчить такие рожи, что составили бы честь многим профессиональным комикам, но дорогу уступили. Машина была совсем неподалеку, и я успела заметить, что лицо у водителя в при виде меня вытянулось, глаза округлились, а рот стал таким, каким он бывает у людей лишь тогда, когда они с крайним удивлением произносят: “О-о-о!”

Разглядывая меня, водитель забыл об управлении, и машина на полном ходу мчалась прямо на дворнягу по кличке Тузик. Старый пес, лишенный инстинкта самосохранения, продолжал стоять, неотрывно следя за бешено мчащейся на него машиной.

— Стой! Стой, тебе говорят! — сердце затарабанило быстро-быстро.

Случилось чудо. Услыхав мой писк, шофер смог вывернуть руль и избежать столкновения с собакой. Машина вильнула так круто, что пассажир позади водителя свалился с сиденья. Наискось пересекая дорогу, Лексус наскочил на непреодолимое препятствие. Чей-то дровяник! Вся поленница повалилась, и дрова разлетелись во все стороны. На крыльце, прижимая руку ко рту, стояла бабуся.

— Твою! (Это первый мужской голос) Мать! (Это второй). Бампер! (Это оба голоса вместе).

Не прошло и пяти секунд, как смазливый красавчик с горящими глазами вылетел из пикающей машины, осматривая ущерб. Его образ дополняли сдвинутые на лоб солнцезащитные очки. Из рукава черной футболки виднелась татуировка в виде кинжала. Узкие джинсы сидели как влитые на длинных мускулистых ногах. Я позволила себе несколько секунд полюбоваться им. Он был в ярости — я чувствовала, как она в нем кипит.

Пора было сматываться, от греха подальше… Я нервно затопталась на месте. В полном соответствии с теоремой, утверждающей, что в любом заборе, обязательно существует как минимум одна дырка, за скособоченным сельмагом в ограде обнаружилось несколько досок, держащихся исключительно на честном слове. Отчетливо различимая в траве дорожка свидетельствовала о том, что тайный лаз пользовался в народе устойчивой популярностью.

— Эй, погоди! — раздалось в спину.

Я быстро нырнула в отверстие…