— Ни хрена себе! — вырвалось у меня.

Различные предметы мебели лежали в хаотичном порядке, нарушая структуру помещения. Ящики были выдвинуты, полки опустошены, а все ценные вещи исчезли. Мы прошли на середину комнаты. Зал был огромным, разделенным прозрачными перегородками. Под ногами что-то противно похрустывало. Шарообразная люстра, собранная из хрусталя, подрагивала от сквозняка, проникающего в распахнутое окно.

— Здесь пронесся ураган? — я широко распахнул свои и без того немаленькие глаза.

— Хуже…

В самом углу на ковре лежала скрюченная фигурка, едва слышно постанывая сквозь сжатые зубы. Очень красивая. Из уголка бледно-розовых губ, то есть, двух раздвинутых лоскутов кожи, сочилась кровь. Глаза… глаза выглядели жутковато: полопавшиеся кровеносные сосуды окрасили белок в ярко-алый цвет, расширенный зрачок почти сливался с радужкой.

— БУЭЭЭ… — ее обильно стошнило на пол, этакой мутной зеленовато-коричневой смесью.

— Просто прекрасно! Кровь у нее откуда?! — поморщился я: надо было точнее формулировать, ибо откуда кровь, я и сам видел — из губы, а вот почему?

— Лучше спроси, почему ее так мало, — сказал Камиль.

— Почему ее так мало? — послушно повторил я вслед за ним.

— Она шлепнулась о пол, и рассекла себе губу, — сказал Камиль. — Теперь спроси, почему она шлепнулась о пол?

— Подожди, ты хочешь сказать, что она… — подошел к девчонке и задрал рукав кофты, затем другой.

От локтя до запястья, все вены были в следах от иглы, синяки и шрамы от порезов. Это руки наркоманки — от этой мысли в голове помутнело.

Сначала я взревел — бессмысленным и уродливым звуком.

— Эй! Эй! Ты…нахрена обдолбалась до потери сознания?! — потом, ухватил за хрупкие плечи, энергично встряхивая ее. Ничего. Никакой реакции.

Хотя ее маленькие плечики были так расслаблены, что мне показалось, что я сделал ей больно. Я не планировал изначально дотрагиваться до нее, это была чистая импровизация.

Камиль поискал глазами какой-нибудь источник воды и, разумеется, нашел его: кран с водой. Намочил тряпку и я приложил ее ко лбу бесчувственной “невесты”. Веки слегка дрогнули. Она застонала, приходя в себя. Мне понадобилось усилие, чтобы не выругаться. Но вот выражение лица скрыть не удалось.

— Я же не мешок картошки, ну! — прошептала она, находясь на грани. На грани чего с чем, я никак не мог определиться. — Можно и поаккуратнее, вообще-то, с людьми обращаешься…

Я немного растерялся от такой претензии. В ее голосе было столько тоски, что он казался мне толстым и плотным. Она не была похожа на раскрепощенную девицу, как до этого, скорее на замученного жизнью котенка.

Она рассматривала меня неприлично долго, потому что никак не могла сфокусировать зрение. Кое-как она попыталась встать, кряхтя, как старая бабка. У нее это почти получилось, как вдруг ее ноги снова подкосились. Вытянув руки, я поймал падающую куклу у самого пола. Ее солидный вес застал врасплох мои суставы и мышцы. Вспомнились тряпичные куклы, набитые рисом, — те были мягкие и увесистые. Но мне еще не случалось видеть куклу таких размеров. С моей помощью ей удалось подняться, отчетливо хрустя коленями. Оперевшись задницей о перегородку, она пыталась снять тонкий розовый джемпер с высоким воротом который застрял у нее на голове.

Наши с Камилем взгляды упали на красивую округлую грудь. Потом в ход пошла молния юбки, которой не хватало длины. Я поддерживая ее левой рукой под руку помог расстегнуть молнию и снять юбку. На ней не было трусиков. А потом…

Вы когда-нибудь пробовали уложить спать “ожившую” наркоманку с отходняками? Это все равно, что пытаться уложить в кровать ужа! Во всяком случае, мы с Камилем так думали. Мы гонялись за ней по всей квартире больше получаса, ловили, укладывали, укрывали одеялом, но… в следующую секунду она уже снова выскакивала из постели, потому что ей вдруг хотелось пописать или попить, или проверить, есть ли сегодня на небе солнце, для чего было просто необходимо посмотреть в окно, или еще что-нибудь… Неважно что, только бы не спать! Она смеялась, танцевала, пыталась прятаться, прыгала на постели… чего только она не делала!

— Тим, ты где ее подобрал? — Камиль очень устал и даже почти пришел в отчаяние.

Я открыл рот и замер, ожидая, что вот-вот оттуда сама собой выйдет наружу оправдывающая меня история.

— В клубешнике… — ответил, изображая святую невинность. — Мы разговорились пьяные и она согласилась мне помочь!

Камиль выругался матом, пошло и неумело. Честное слово, я, получив лучшее образование за пределами России, ругался более виртуозно и интересно, нежели мой водитель.

— Тим, любая бы согласилась тебе помочь… дай ты ей денег! Эту та зачем было просить?

— Откуда мне было знать, что она выкинет такое? Она убедительно строила из себя нормальную.

— Надо найти другую! — сказал Камиль.

— Не получится, я фотку ее брату и матери показал, фамилию назвал… паспорт отнес в отдел кадров, чтобы ее оформили задним числом!.. Охрененно я попал! — поправил ворот футболки, хотя он и так не мешал мне дышать.

Камиль сочувственно посмотрел на меня, но утешать особо не стал.

— Цвет лица — взгляни на ее кожу, — он картинно вскинул руки. — Твой отец раскусит ее, как только она переступит порог вашего дома…

— Так, — сказал я, собираясь с мыслями. — Так… — провел рукой по волосам. — Надо найти похожее лицо! Где найти?!

Мы с Камилем замерли фокусируясь на проблеме. Думали минуты две.

— У меня есть сестра-близнец… — выглянула сонно из под одеяла, моя “невеста”.

ОЛЕСЯ

Село ожило — послышались крики, голоса, между домов забегали люди, замычала скотина. Летний день набирал силу. Сомнений в том, что начинался очередной жаркий день, не было никаких. Предстоящее пекло ощущалось буквально всем телом.

Соседка открыла засов сарайчика. Поставила тазик на пол и поросенок, аппетитно чавкая, похрюкивая, разбрызгивая свой вкусный завтрак, начал трапезу. Разве ел бы с таким удовольствием кто-нибудь невкусную пищу? Я с ностальгией вспомнила свой последний обед, который был… Вчера? Или вечность назад?

Несколько раз поправила резинку, которая стягивала длинные светлые волосы в высокий хвост. Волосы были тяжелые, так что резинка постоянно соскальзывала вниз. В драных шортах и старой майке, я направила свои стопы вперед, куда глаза глядели, чтобы занять себя хоть каким-нибудь общественно-полезным делом. Все-таки это было лучше, чем сидеть в мертвом доме с урчащим от голода желудком. Я страстно надеялась получить работу, которая даст хотя бы гроши на пропитание.

Вспомнилось, что если пойти налево, то через полсотни метров уткнешься в проходную большой кроличьей фермы. Сторож, дремавший в затхлой каморке у ворот, обдал меня потоком бессвязной брани, густо замешанной на вчерашнем перегаре, и посоветовал проваливать восвояси. Рассказывать о имеющихся вакансиях, жгучего желания у него не было. Не стоило, наверное, приходить сюда сегодня, в субботу. Дождалась бы понедельника — толку добилась бы больше. А в кабинете местного участкового врача, любителя квасить под столом — коньяк, меня ожидало очередное, уже второе за день фиаско, хотя и не столь эмоциональное, как в каморке сторожа. Старый, коротко стриженый терапевт, на правой руке которого поблескивало тоненькое обручальное кольцо, оказался далеко не в восторге от гостя у которого нет жалоб ни на что (кроме отсутствия денег), а узнав о цели моего визита, и вовсе одарил меня таким взглядом, что я невольно вспомнила своего отчима. Тот так же точно смотрел на нас с Кристинкой, когда приходил домой пьяный… Пришлось быстренько уходить. Нечего вновь дразнить судьбу.

Наконец долгое “бестолковое” метание прекратилось. От жары и духоты мутило, майка неприятно облепила тело. Миновав старинную водонапорную башню из красного кирпича, пожарный пруд, заросший ивами, я прижалась к запыленному стеклу, пытаясь ладонями загородиться от света. Здание, никогда не видевшее краски, и где когда-то находился местный сельмаг, не работало. Скамейки рядом пустовали.