— Какой?

— Ну, такой… — погладила меня по руке. — Что вот смотришь на тебя и думаешь: и почему у нас ничего не получилось?…

— Посмотри на меня, — приказал я, искренне надеясь, что встреча с девушкой, которую я любил всем сердцем отрезвит меня.

Глаза Инны распахнулись, огромные, карие, полные дикой страсти. Но в мыслях меня все равно не покидал сдержанно-грустный образ недавнего, казалось, невероятного существа. Голова просто сама по себе вновь и вновь “прокручивала” образ девчонки-деревенщины.

От краткосрочного, но, все же, шквала эмоций, одной рукой я схватил Инну за волосы, заставляя откинуть голову, другой провел по шее к совершенной груди. Сжал ее грудь сквозь тонкую ткань, изучая знакомую форму, потирая большими пальцами твердые соски, пока она не застонала. Мне было мало этого. Я закинул одну ее длинную ногу себе на бедро, чтобы она почувствовала мое возбуждение сквозь брюки и тонкий шелк своих трусиков.

— Давай поднимемся в номер, — она застонала.

Ее голова запрокинулась, глаза закрылись, словно ее сжигал такой же огонь, какой бушевал во мне. И я впился поцелуем в ее губы, двигая бедрами, сводя нас обоих с ума. Мой язык танцевал на ее шее, ладонь скользнула ей между ног. В пьяном порыве я простонал имя. Было ли это имя — той деревенщины?… Не все ли равно.

ОЛЕСЯ

Я сидела боясь проронить слово в этой жутко напряженной атмосфере. Казалось, случись сейчас что-то не то, и разразится ярость. Любое неловкое движение или слово, и с шумом разобьются чашки с горячим кофе, и разлетятся во все стороны бутерброды с красной икрой. Я видела, что отец Тимура на грани. Поняла я это по грозному выражению лица Александра Сергеевича, по сердитому, будто злобному блеску его глаз, по искусанной губе Лары, по ее заламыванию пальцев с длинными ярко-красными ногтями. Мысли бились в голове, словно испуганные птицы. Мне было страшно. Очень. Чтобы отвлечься, я оглядела темную гостиную, которая не имела ни одного угла и так же определить размер, которой с ходу, не было никакой возможности. Остановила взгляд на большом панорамном окне, за которым плотной стеной стояли черные ели. Место жутковатое. И почему им пришло в голову поселиться тут? Хотя в остальном же все почти как у людей. Ну как сказать, почти да не “почти”. Местами уютно. Минимум мебели и много свободного пространства.

Чертовски пересохло горло. Осторожно, чтобы не дрогнула рука, я взяла в руки чашку и решилась сделать глоток кофе. Бросив быстрый взгляд на часы, висевшие на стене, я весьма удивилась, до чего же быстро летит время. Скоро десять…

— Этот оболтус над нами поизмываться решил? — срываясь на крик, произнес отец Тимура, сопровождая свою реплику мощным ударом по столу.

Манеры у него, конечно…

— Дорогой не пугай нашу Кристину… — во взгляде Лары читалась тревога и непонимание.

Александр Сергеевич посмотрел на меня слегка прищуренными глазами. Может, обладал телепатическими способностями и пытался прочесть мои мысли? Вряд ли они ему понравились бы.

— Я говорил, что лишу его наследства? — он набрал воздух в легкие и задержал дыхание, отчего лицо его побагровело. Затем расслабил галстук и расстегнул воротничок, открывая золотую цепь на груди. — Говорил?

— Дорогой…

— Говорил?

— Да, говорил, — Лара слабо кивнула и снова прикрыла глаза.

— Вот и настал час! Не явился, в то время, как его невеста явилась. Это как понимать?!

— Может что-то случилось? — сказала я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

А у самой слегка сердце екнуло от этих слов. Хотя я себе запрещала реагировать! Ну правда. Зачем только терзать себя?

— Что с ним могло случиться? — Александр Сергеевич согнул указательный и средний пальцы, изображая кавычки. — Подавился гордостью и моими деньгами?

Все присутствующие замерли, переваривая услышанное.

— И как у тебя поворачивается язык говорить такое, — сказала Лара. — Ты даже не подумал, что это в принципе логично. С ним могла случиться беда.

— Лучше бы с ним случилась беда! — Александр Сергеевич подлил себе в чашку коньяка и залпом опустошил ее. — Не объявится завтра на радарах с внятным оправданием, пусть съезжает в коробку из под холодильника. Мне плевать!

Если мне не почудилось, я уловила в его голосе облегчение. Успев привыкнуть к обстановке, я даже не вздрогнула, когда почти “свекр” вскочил из-за стола и стремительно затопал в направлении выхода, по пути сшибая неугодные стулья.

— Клим, ты знаешь где твой брат? Знаешь, что он задумал?

— Ма, я не в курсе, какую живность он разводит в своей голове.

Я допила кофе, и хотела встать из-за стола.

— Кристиночка… а десерт?

— О, не переживайте, я уже сыта… наелась до отвала… просто хочу спать… — улыбка исчезла с лица.

— Что же… Тогда, Камиль отвезет тебя домой. Он не уезжал. И… знаешь… прости нашего папу. Темперамент у него ого-го. А так добрый, — Лара улыбнулась, и я увидела в ее глазах столько страданий, что мое сердце сжалось еще сильнее.

Ну, Тимур Александрович! Рушишь чужие жизни и получаешь от этого кайф? Увидеть бы твое нахальное лицо, да, как бы по нему… ой не могу! На языке крутились одни ругательства.

А вдруг и правда случилось ужасное? Страх липкими руками схватил меня за сердце.

В машине мне пришлось сделать пару глубоких вдохов и выдохов. Удивительно, как один поступок и опрометчивое решение подыграть незнакомцу может иметь такие необратимые последствия… — подумала я.

Погасив внутренний свет, Камиль мягко тронулся сначала по гравию, потом вышли на шоссе и ринулись на восток.

— Часто такое бывает с Тимуром? — губы едва двигались.

— Чаще, чем хотелось бы…

Будто сбило с ног огромной волной и уносило все дальше и дальше от берега.

— И почему?

— Просто он такой.

— Не просто, — пришлось грозно сдвинуть брови, чтобы разрушить неразговорчивость Камиля. — У всего есть причины.

— Что тебе ответить? Чего-то не хватает ему. Сначала помешался на какой-то стриптизерше…оч помешался! Потом алкоголь… потом наркотики… сейчас опять что-то из этого, — воскликнул он и стукнул по рулю, невольно посигналив при этом.

— А эта стриптизерша похожа на меня, да? — мой голос прозвучал растерянно и глухо. — Я слышала, как об этом говорили в доме.

— В том то и дело… что очень, — Камиль издал звук, похожий на усмешку.

Так вот почему я тебе не нравлюсь. Ясно!

— Значит у него к ней есть чувства, — показалось, что температура в салоне резко подскочила. — А где ее найти? Ты знаешь? — продолжала я напирать.

— Допустим. Но… зачем?

— Затем… — глазам стало мокро и горячо. — Жить в коробке от холодильника холодно и страшно.

Жила себе спокойно, а тут вот оно что: чертик из табакерки. Привет, я Тимур! Картина Репина “Не ждали”, - неожиданно и как-то само по себе подумалось мне, хотя за секунду до этого и в мыслях ничего подобного не возникало: значит, мозг самостоятельно держал наболевшую проблему под постоянным контролем.

Долго пропетляв, мы наконец приехали. Не дожидаясь, пока Камиль выберется из-за руля, чтобы услужливо открыть дверцу, я рывком надавила на ручку и с нескрываемой тревогой в сердце выбралась на улицу. Двор перед домом на окраине города был тихим и безлюдным. Штукатурка едва прикрывала серый бетон. Перед домом была небольшая детская площадка с ржавыми качелями и горкой.

Мы поднимались по ступеням старого подъезда, который выглядел уставшим от времени и забвения. Этот дом, казалось, умолял о ласковых прикосновениях ремонтной кисти. Заплеванный пол, запах кислого теста, сырости. Облупившаяся краска и непристойные надписи маркером. Пришлось невольно вздрогнуть, когда с душераздирающим воплем, хвост трубой, у меня под ногами прошмыгнул громадный рыжий котище.

Что это за место? Мне было сложно представить, что Тимур мог здесь бывать…

Третий этаж и… нажав на звонок, мы с Камилем приготовились ко всему, что может быть.