Шлепая большими, с чужой ноги комнатными тапочками, дверь открыла девушка, в красном шелковом неглиже с кружевом на груди, а сверху был накинут короткий халат из той же ткани. Увидев нас, она даже не запахнула и не завязала его поясом. При этих обстоятельствах я смогла хорошо рассмотреть ее, и отметить поразительное сходство между ней и собой, только лицо у нее было смуглее. В правой ноздре блестела серьга, шею украшала татуировка в виде свернувшейся клубком змеи.

— Оу! — она чуть приподняла аккуратно подправленные карандашом брови. На приятном круглом лице сверкали глаза цвета лесного ореха, чей взгляд острее лисьего. — Жениха потеряла?

И пускай последняя фраза была сказана мирным, слегка ядовитым тоном без капли серьезности, она оставила после себя гадкое послевкусие…

Я приложила усилие, подавляя в себе вертящиеся на языке ехидные замечания, сказанные однажды женой Саши Белого из фильма Бригада:

“У женщин, которые спят с чужими мужиками, начинаются проблемы с яичниками.”

Тьфу ты! Дословно, там говорилось с “мужьями”. А этот мне кто???

Она приоткрыла дверь пошире. Взору предстал обшарпанный коридор с тумбочкой, на которой стоял засохший цветок в уродливом пластиковом горшке. Дальше по коридору находилась комната, разглядеть которую было сложно, как и понять, есть ли в ней кто-нибудь.

Есть! Внутри кто-то говорил громким голосом, словно это работало радио или, может быть, телевизор.

— Хватит зубы сушить… где он? — рявкнул на нее Камиль.

— Тимур? — она приготовилась было удержать его от необдуманной попытки ворваться в квартиру. — Он сейчас занят… и никак не сможет уделить вам время, — ядовитая улыбка выползла на ее лицо.

— Я хочу, чтобы он сам мне это сказал! — Камиль схватился за ручку двери, потянул ее на себя.

— Посторонних личностей я не пускаю, — отрезала она, и тоже начала тянуть на себя дверь, пытаясь закрыть.

— Кто “посторонняя личность”? Я?!

Сразу было видно, что они совсем… ну совсем не любят друг друга.

— Уймись, “повелитель колымаги”, от злости могут последние волосы вылезти! Так в ученой передаче сказали… по телеку… — ее щеки покраснели от натуги.

Справедливости ради, нужно отметить, что у Камиля, хотя он был совсем еще молод, на голове просвечивала залысина, и он старательно зачесывал волоски так, чтобы та была поменьше видна.

Камиль разозлился, в ярости скрипнув зубами, и остервенело рванул дверь, открывая ее.

В этот момент, преодолев робость, я решительно прошмыгнула внутрь, как ловкая мышь. Куда в такие моменты девается воспетая девичья грация и трепетность? Не могу сказать…

— Эй! — крикнула она. — Это частная собственность, а ну марш отсюда! — добавила жестко. — Ничего тебе тут не светит!

Скудное освещение не давало мне полноценно рассмотреть помещение. Типичная коммуналка, подумала я. Если бы кто-то попросил меня описать квартиру, я сказала бы, что поразило меня прежде всего сочетание в ней, казалось бы, несовместимых вещей — старых и современных, дорогих и дешевых. Например, в прихожей стоял современный, зеркальный шкаф, а в следующей комнате — несколько старых книжных шкафчиков, помнивших, наверное, времена Хрущева. Кухню украшал вполне приличный гарнитур, правда, давно не мытый, зато у стола примостился узкий обшарпанный диванчик, покрытый линялым покрывалом.

В центре гостиной несколько мужчин играли в карты. Тимур довольно легко отыскался. Живой и здоровый!

— Черт! Перебор! — он с досадой швырнул карты на стол.

Мой взгляд упал на глубоко расстегнутую рубашку: сначала зацепился за шею, потом глаза против моей воли стали скользить вниз по мускулистой гладкой груди… Дальше рубашка была застегнута, но у меня богатое воображение! Наши взгляды встретились — над его левой бровью ни с того ни с сего дрогнул мускул.

— Я тебе не тот сосунок, которого ты раздел до нитки на прошлом витке… — алчным взглядом его оппонент — крепкий светловолосый мужчина, на правой кисти которого красовалась синяя татуировка — восходящее солнце, отправлял в рот орехи, шумно жевал, дыша арахисом.

— Кто телку заказал? — прохрипел здоровенный детина рядом, поблескивая сивой щетиной на вскормленной морде.

— Да у меня просто нет слов! Ни одного-единственного слова, — воскликнула я, не отрывая взгляда от жениха, пытаясь понять что он за человек.

Его неблагополучная компания, с видом братков на районе, озирались: типа, кто тут мекает, варежку разевает, возбухает, бочку катит, батон крошит?! Они силились понять, кто я такая и почему вдруг здесь оказалась.

— Что ты тут забыла? — недружелюбно поинтересовался Тимур, ладонью пригладив влажные волосы.

Злость вскипела во мне подобно бурлящему на огне отвару. Я была просто в бешенстве! Подлетела к нему. И ка-ак влепила оплеушину… от всего сердца и со всеми пламенными чувствами… У него аж голова, от неожиданной атаки такого боевого "хомячка", дернулась…

Вау! Как выражение лица резко изменилось! Казалось он обиделся… Хотя нет, не обиделся. Разозлился. Упс. Опять нет… Он был не зол — он был в ярости.

ТИМУР

Как необычно!

Вас когда-нибудь били? Со всей силы, когда злились? Меня нет, и это первый удар в моей жизни, наотмашь. Все глаза тотчас же впились в нас.

А деревенщина умела драться! Несмотря на вес килограмм пятьдесят и обычный рост.

Держу пари, мой взгляд ожесточился. Но иногда через боль проще осознать, что же с тобой происходит…

Теперь у меня на правой щеке горел красный отпечаток ее пальцев. Словно прошлись утюгом.

Заметил, что она несколько раз сглотнула, смачивая пересохшее горло. Прямо-таки идеально отыгрывала роль взволнованной невесты.

Лицо “лизнуло пламя”, глаза точно две рассерженные звезды, пылали возмущением…

Ну очень правдоподобно у нее получалось изображать женщину, беспокоящуюся за своего мужчину. Хоть “Оскара” вручай! Точно говорю: звезды российского кино ей в подметки не годятся! Какая классная импровизация! Сумела сделать из себя несчастную жертву, выставив меня, в нехорошем свете.

Ее губы дрожали.

Интересно, каковы эти губы на вкус — как шампанское, как шоколад, как мята? — выстрелила мысль в мой пораженный мозг. Появилось садисткое желание тоже оставить на ней клеймо. Чтобы поутру, когда бы она собралась чистить зубы, или улыбнуться, с болью вспомнила обо мне.

Я пытливо смотрел ей в глаза, стараясь не пропустить ни одну эмоцию. Красивая? Ну, можно и так сказать.

— Из…извини

— Замолчи, — отрывисто бросил я, рассматривая ее подрагивающие ресницы.

Ее лицо загорелось теперь уж не от стыда — от страха. Неужели не знала, не знала, на что шла?…

— Правильно, правильно, — одобрительно загудела моя гоп-компания обормотов, придвигаясь ближе, испытывая жгучий интерес к нашему разговору.

Не успела Лисенок опомниться, как я больно вцепился в ее плечи горячими пальцами и притянул к себе.

— Что ты?!.. — в страхе она распахнула глаза еще шире.

Наклонился и, обхватив ее голову, я грубо поцеловал, сминая ее губы, пока она была в полном шоке и растерянности от моего поступка.

О-охх! Аж урчать захотелось от удовольствия. Настолько сильным, ярким оказался контраст между тем, что я чувствовал раньше и тем, что испытывал в ту секунду…

— Ммммм… мммм — пыталась возмущенно мычать она, изо всех сил пытаясь вырваться.

Без всякого напряга оторвал ее от пола и двинулся в сторону свободной комнаты.

— Ты сдурел?! — выкрикнула она, ухватившись за косяк.

Она честно старалась не оказаться со мной наедине. Пальцы в кровь стерла.

Пришлось подтолкнул ее внутрь комнаты чуть ли не силой.

— Ай! — она просто полетела на кровать.

— Камиль — свободен! А вы, парни, извиняйте! Минут тридцать меня не будет, а может и целый час… — мои глаза сверкали, крылья носа хищно раздувались, вне всяких сомнений, все видели, что я пребывал в бешенстве.

Я прекрасно понимал, что теперь мне надо громко хлопнуть дверью напоследок. И желательно, чтобы штукатурка пошла трещиной.