Придумано — сделано!

Мы оказался в тишине просторной комнаты, освещенной лишь лунным светом.

— Ты сумасшедший, да???? — голос Олеси хрипел, то ли возбужденно, то ли панически. Она тыльной стороной руки, яростно терла свои губы.

— Ыыы… придвинул к двери платяной шкаф, не доверяя хлипкой щеколде, открыть которую не составляло никакого труда.

— Точно, сумасшедший!

— Вполне возможно, я сумасшедший. Но вряд ли постоянное упоминание об этом тебе поможет.

— Я думала ты адекватный! — закричала она, из глаз почти полились слезы.

— Думала она, — хмыкнул. — А я думал, что ты обычная, — медленно приблизился к ней, с пылающими глазами. — А ты очень необычная девочка, и теперь я знаю, что и очень вкусная, — кончиком языка попробовал свои губы и заключил. — Сладкая…

— Я, кажется, не давала тебе повода.

— А он жениху и не нужен.

— Что… ты хочешь с-сделать? — ее голос дрожал, и выговорить фразу полностью удалось не с первого раза.

— Закончить начатое, — ответ был лаконичен и безжалостен.

Кровать прогнулась, жалобно застонав под тяжестью моего тела.

У нее изумительные глаза, такими можно передать что угодно…

— Тебе. Просто. Нужно. Постонать! — одними губами прошептал я.

— Не хочу! — тяжело дыша от безуспешных усилий освободиться, пробормотала она, с вызовом глядя на меня.

— Во-первых, лжешь, — мои слова прозвучали точно приговор. — Твои глаза говорят все за тебя. Во-вторых, если ты этого не сделаешь…

Она молчала, и это молчание подстегнуло меня заговорить торопливо, быстро, стараясь успеть, пока она слушает:

— Чтоб ты понимала — я проигрался этим парням, — сквозь сжатые зубы. — В пух и прах, девочка моя! В пух и прах!

Провел пальцами по ее растрепанным волосам.

— И… что? — увела голову из-под моей руки.

— То! Если не отдам деньги. А я не отдам! Меня порежут на ремни, а тебя, к моему сожалению, пустят… короче говоря, будет не сладко… поэтому притворись, пожалуйста, что тебе сейчас хорошо… других способов быстро и с наименьшим ущербом выбраться отсюда у нас теперь нет!

Она долго сжимала пальцами покрывало, что есть мочи и, закрыв глаза, пыталась выровнять дыхание.

— Аа… ахххх, — я вдруг услыхал слабый стон, издаваемый нежным голосом.

Не удержался, хрюкнул от смеха, потом выдохнул резко и спокойно спросил:

— Ты вообще стонать умеешь?

ОЛЕСЯ

— Мне научить тебя выполнять такую ерундовую вещь?

— Я не…

Смешно… аж плакать хочется…

— Да ладно. Ты, что реально ни разу не была с мужчиной? — Тимур улыбнулся, на щеках его появились ямочки.

— Это так удивительно? — огрызнулась я, стараясь скрыть смущение.

— Неожиданно, конечно. Хорошо, что предупредила, — он приблизился сильнее, а я не отстранилась, словно нас что-то объединяло.

Да, я ни разу не была с мужчиной. Не знаю каково это, как это приятно — поддаться страсти. Принадлежать кому-то. И что с того? Конечно, в наше время и в моем возрасте это практически не правдоподобно. Но в тюрьме нет кандидатов! Такую судьбу и врагу не пожелаешь. Виноваты обстоятельства? Может быть… И кстати, отсутствие опыта это не проблема… Пока проблема иная — выбраться из гадюшника.

Мне было очень жарко. Хотя температура в комнате была, мягко говоря, прохладной.

— Отпусти, — хрипло произнесла она, не узнав собственного голоса.

— Закричишь? — с юмором поинтересовался Тимур.

— Хотела бы закричала давно, — выдохнула я.

Мы ненадолго замолчали, замерев в неудобном положении. Но на самом деле я размышляла о том, куда можно отнести этот день: к хорошим или к плохим?

— Позволь мне поцеловать тебя, — Тимур рукой коснулся моего лица, провел ладонью по щеке. А я смогла лишь закрыть глаза и раствориться в его прикосновении. Было слегка обидно и как-то неловко, ведь ко мне в принципе очень давно никто не прикасался нежно.

— С тех пор как я увидел тебя, думаю об этом…

Он действительно хотел поцеловать меня? Я не знала что ответить. Ибо, это самое романтичное, что я, такая глупая и доверчивая, слышала за всю свою жизнь. Это было приятно и опасно одновременно.

Тимур провел рукой по волосам и покачал головой:

— Знаю, что не заслуживаю этого своим поведением, но… один единственный поцелуй ничего не значит.

Наверное, мне снова стукнуло пятнадцать, раз его мужское очарование так легко могло открыть все замки.

— Хочешь целовать меня на кровати, где грязно кувыркался с бывшей? — мои груди напрягались и ныли, скованные бюстгальтером. Сердце билось быстрее и быстрее, кровь закипала в венах.

— Ничего не было… вернее было, да. Врать не стану. Но, мы не занимались любовью.

Мой пульс больше напоминал ритм ритуальных барабанов.

— А что вы делали? В карты играли, да?…

— У нас продолжается вечер честности? Ладно. Мужчина и женщина могут делать друг другу приятно, не занимаясь при этом любовью.

Ну зачем он это сказал? Я уже вцепилась в свою улетающую крышу мертвой хваткой, понимая, что проиграю в этой борьбе все равно. С другой стороны, а когда наверстывать упущенное?

Однажды, в детстве, я проснулась ночью и захотела в туалет по маленькому. Шла мимо зала и услышала какие-то стоны. Мое взрослеющее любопытство победило над стыдом, и я заглянула куда меня не просили. На мутном экране, показывали белоснежную женскую грудь. Темные соски торчали в разные стороны. Я смотрела на них зачарованно и не могла отвернуться. Потом на экране появился огромный мужской орган, с венами и красной кожей. Возбужденная актриса обхватила его своими пухлыми губами и… это было так неожиданно и так возбуждающе. С тех пор эта картинка не выходила у меня из головы.

Тимур не выдержал и сильно прижал меня к своей возбужденной плоти. По спине промчался табун мурашек. Крыша, махнув мне на прощанье, посоветовала не скучать и обещала часто писать, после чего уехала прочь.

— Ах!!! — было моим ответом на его действия.

Его тяжесть вдавила меня в матрас, отчего бедра разошлись еще шире. Ножки кровати скрипели. Не знаю, что такого творили тараканы в его голове, но их сумасшедший топот услышала даже я.

— Это все ни к чему нас не обязывает. Мы играем, — он как будто старался сдерживать дыхание. — Играем, потому что так сейчас надо. И все.

Я вздохнула, губы мои приоткрылись, и это сделало поцелуй неизбежным… Слышалось лишь наше собственное дыхание, да потерянное тиканье стенных часов. Судя по всему, мы оба были сильно перевозбуждены. Преграда из двух слоев ткани уже неимоверно бесила Тимура. Его горячая рука подняла платье, притронулась к внутренней стороне бедра и вытворяла там такое… Трусики собрались между голыми ягодицами, врезаясь в ложбинку. Все мышцы, как струны, натянулись от ожидания. Стыд, головокружение, тревога и возбуждение — убийственный коктейль. Язык жгли слова очень уж далекие от литературных. И все-таки понравилось до жути.

— Мы с тобой совершенно чужие, только недавно познакомились, — нещадно краснея, попыталась снова опустить платье и заодно вытереть вспотевшие ладони.

Тимур спустил лямку платья с плеча и поцеловал обнаженную кожу. Его губы плавно переместились к мочке моего уха, оставляя за собой мокрый след. Предметы перед глазами расплывались, словно потеряв свои очертания. Все внутри подрагивало. Уму непостижимо!

— Лисенок. Начинай считать…

Ощущения запутались, я не успевала прислушаться к ним.

— Один, — полу стон, полу скулеж.

— Расставь ножки пошире, — хрипло прошептал мне на ухо.

Послушалась механически, почти не осознавая, что это приказ.

— Два, — начала коротко дышать ртом.

— Смотри на меня.

Пальцы стиснули мой подбородок и заставили посмотреть прямо. Другая ладонь коснулась меня там…

— Три, — я почти не различала его лицо сквозь туман перед глазами.

Тимур помассировал клитор, размазывая влагу по горячему бугорку, и вошел двумя пальцами в горячую промежность не слишком далеко.