Жгучий запах дешевых сигарет вонзился в мои ноздри, вызывая мгновенное отвращение и новую волну тошноты. Оперативник презрительно взглянул на ведро и с сарказмом заметил:

— Похоже, тебе не по вкусу местная кухня. Нет ничего хуже, чем эта баланда. Ну ничего, выйдешь отсюда, да забудешь.

Я на минуту потеряла дар речи.

— Но… как? — вырвался у меня вздох, больше похожий на всхлип.

С холодным щелчком наручников на моих запястьях, твердой рукой меня вывели меня из тесной камеры.

— Спокойствие, только спокойствие, — как говаривал Карлсон. Выпускают тебя, Лисенок!..

Это прозвище вызвало в моей голове вихрь воспоминаний, которые и так не давали мне покоя. Все эти мучительные пятнадцать суток. Было ли мне от этого горько? Безусловно. Я скучала по Тимуру…

Коридор изолятора, несмотря на поздний час, пульсировал жизнью, следуя давно установленным правилам. По узкому, едва освещенному пространству, двое охранников в форме вели мимо нас женщину, чьи горькие слезы смешивались с кровью на ее домашнем халате. Она бессильно стирала капли с опухшего лица, издавая приглушенные стоны. Я неосознанно отступила назад, стараясь избежать столкновения с этой мрачной картиной.

— Почему меня отпускают? — с недоумением спросила я.

— Не ершись ты! Все в порядке! Потерпевший отозвал свои обвинения, и у него больше нет к тебе претензий.

— Вот так просто?!

— Бывает такое, и не редко.

Дежурный на проходной сосредоточенно заполнял бланки, которые, судя по всему, были крайне важны, хотя и выглядели помятыми, как будто их только что вытащили из кармана старой куртки. Он поднял голову при звуке наших шагов и уставился на нас своими неподвижными, как у рыбы, глазами.

— Эту отпускаем, — безапелляционно произнес оперативник, указывая на меня.

На грубом лице дежурного мелькнуло выражение, отдаленно напоминающее удивление.

— Фамилия, имя, отчество? — спросил он сухо, готовясь записать мои данные.

Видя, что никто не спешит “доставать из широких штанин” заветный ключ, чтобы меня отпустить, я почувствовала себя растерянной, несмотря на всю былую закалку.

— Зайцева… — пробормотала я еле слышно.

— Девушка, полное ФИО!!! — повторил дежурный с явным раздражением. В его глазах промелькнуло усталое разочарование, напоминающее чувства преподавателя, вынужденного обменять престижную кафедру в Москве на класс в интернате для детей с особыми потребностями.

— Зайцева Олеся Давыдовна.

Короткие мужские пальцы резво забегали по клавиатуре.

Замерла, задерживая дыхание, а вдруг шутка?

Я выглядела так, как будто меня, приговоренную к смертной казни, уже посадили на электрический стул, и вдруг объявили о неожиданном перерыве в подаче электричества.

Последующие несколько минут дежурный успешно занимался телефонными переговорами.

Слезы медленно набирались в моих глазах, и я осознала, что сейчас не сдержусь. Все прошедшие дни я не допускала такой обыденной женской слабости, стремясь быть сильной, или по крайней мере казаться таковой — и мне это удавалось.

“Не смей рыдать, дура!” — внутренний голос вмешался без церемоний, как обычно, без тени такта. “Думаешь, твои слезы кого-то тронут?”

— Ваши вещи, — конверт с мелочью плавно перекочевал в мою потную ладонь. — Можете проходить!

Тяжелые стальные перегородки начали медленно раздвигаться, издавая глухой скрежет.

Я выскочила на улицу, словно в состоянии сомнамбулы, и оперлась о холодную стену, ища опору. Не может быть, этот бесконечный кошмар действительно закончился? — думала я, с жадностью вдыхая прохладный воздух.

— Олеся! Давай в машину, холодно!

Когда я увидела, что у входа стоит и ждет серый Лексус, я оцепенела от неожиданности.

— Камиль… — одними губами прошептала я, подходя ближе.

Я медлила с посадкой в машину, колеблясь. Моя готовность столкнуться с Тимуром стремилась к абсолютному нулю.

— Его здесь нет, — счел нужным пояснить Камиль.

Я все же кивнула, и послушно села в машину.

— Ты в порядке? — меня окинули пристальным взглядом, от которого захотелось поежиться.

Я хотела забыть хотя бы на время, как корчилась от тошноты, переживая разные догадки.

— Нормально, — отозвалась и тут поняла, что у меня стучат зубы. — Почти. Наверное. Я не пойму.

— Тут такое дело… — Камиль начал нервно болтать, извлекая из пиджака конверт. — Не злись, ладно? — пробормотал он.

Я едва коснулась взглядом конверта, протянутого мне, и тут же отвела глаза.

Теперь я поняла, какая цель привела его сюда — избавиться от меня, и ничего больше. Стало очень холодно, словно в душе замерзла глыба льда.

— Слушай, я же тебя изначально предупреждал, что такой, как Тим глазом не моргнет и бросит женщину, как только ему приглянется другая.

Я опустила взгляд на переплетенные на коленях пальцы, пытаясь осознать услышанное.

— Другая?

— Короче говоря, Тимур женился на одной там, — лицо Камиля заметно побледнело. — Без свадьбы, без понтов, просто расписались.

В носу защипало, я отвела глаза и, чтобы скрыть смущение, полезла в карман, сделав вид, что мне срочно необходимо что-то в нем отыскать. Прекрасно поняв, какие чувства меня одолевают, Камиль тем временем отвернулся к окну.

— Знаешь… — бледно улыбнулась. — Передай ему мои глубочайшие поздравления! А я свою работу считаю выполненной, — подавив в себе стыд, я гордо вздернула подбородок и взяла конверт.

Меня не волновало, что он мог обо мне подумать.

Камиль лишь кивнул, а затем добавил:

— Кристину поместили в центр реабилитации, если тебе интересно.

У меня вырвался нервный хриплый смешок, и я покосилась на него слегка безумным взглядом.

— Не интересно…

Открыв дверцу машины, я с облегчением выбралась из нее.

— Эй, Олесь! — Камиль спустил окно пониже и высунул голову из машины. — Я могу подвезти.

Я еще немного постояла, приходя в себя и пытаясь усмирить бурлящие эмоции, после чего повернулась.

— Не надо нас подвозить…

ОЛЕСЯ

В кармане лежал буклет из женской консультации, где было указано: “Улыбнитесь, ваш малыш вас ощущает”.

Есть в моей жизни занятия, которые я любила еще меньше, чем чистка полов в самом шикарном ресторане Москвы, равно как и любых других полов. Визит к гинекологу.

Я и до него не сомневалась, мои дела — дрянь!

Ну а кто бы не офигел? Один раз.

Секс с Тимуром был всего один раз, и вот что произошло.

— Господи, какой абсурд! — я буду повторять себе эту фразу еще долгие годы. И для меня навсегда останется загадкой, куда делся тогда мой мозг и разум Тимура, когда он был со мной.

В желудке забурчало, и это напомнило мне о пище. “А может, врач была и права, зачем рожать, если кормить нечем?! Если саму себя не можешь прокормить…”

Еще долго придется экономить и откладывать каждую копейку на приобретение квартиры. Но благодаря той сумме, которую Камиль великодушно мне передал, я смогу позволить себе собственное жилье. Правда, оно будет в самом удаленном уголке города и без отделки. Но все равно это будет моя территория, и у ребенка появится свой дом.

И вот я находилась на коленях, старательно вытирая неопознанные липкие пятна на паркете вип-залы. Для меня, которая недавно получила место уборщицы, чистка полов была одной из главных задач.

Я была твердо намерена удержаться на этом месте. Даже если это означало очищение липких пятен сомнительного происхождения.

— Все будет хорошо, — утешала я себя, поднимаясь с колен. Я знала, что работа уборщицы — это не конец света и что каждый труд уважаем. В школе всегда говорили, что главное — это не то, чем ты занимаешься, а как ты относишься к своему делу. И хотя мне не нравилась эта работа, я старалась делать ее как можно лучше, ведь от этого зависело мое будущее и будущее моего ребенка.

С каждым днем я все больше привыкала к рутине и находила в ней свои плюсы. Например, время на работе позволяло мне размышлять о жизни и строить планы на будущее. Я мечтала о том дне, когда смогу поступить в институт, как нормальные люди. Получить диплом высококвалифицированного специалиста. Может быть даже врача…