— Дома кто-нибудь есть? Крис?

Проем налево. На кухне в хаосе валялись недоеденные куски хлеба, битые яйца, обглоданные куски пиццы, стояли открытые банки с джемом. Пятнадцать метров жуткого беспорядка. А еще всюду, даже на полу, были крупинки соли и сахара. Они скверно захрустели под ногами, когда я, не разуваясь, начала исследовать помещение. На краю стола сверкала чайная ложка, в блюдце лежало нарезанное дольками зеленое яблоко. Опрокинутый стул, битое стекло на полу.

В голове крутилось только одно слово: Крис, Крис, Крис.

Остальные комнаты тоже молчали — молчали абсолютно по-особому. Когда в доме есть люди, беззвучие живое, в нем слышатся вибрации, как от натянутых струн.

Сейчас натянутых струн не было. Лишь стук холодной воды о дно раковины гулко раздавался в ушах.

Опять коридор. Дверь. Потянула. Прошла в спальню, мельком оглядев гостиную — ни души. Шкаф был открыт и одежда из него валялась повсюду, кровать, стоявшая посередине, походила на поле боя: подушки, матрас, одеяло — все было вспорото, пух и перья лежали по всему периметру, как свежевыпавший снег. Кто-то, устроивший бардак в квартире не пожалел ничего.

Для очистки совести заглянула на балкон и ванную. Тоже никого не было. Куда она исчезла? А основное, как вышла, если не заперла дверь на ключ? Распахнула окно. Теплый летний ветер ворвался в комнату, и по-хозяйски зашелестел журналами, лежащими в беспорядке на полу…

— Камиль, Кристины нет! — не мешкая рванула на улицу, дергая дверь машины.

— Как это — нет? — он поперхнулся водой и уставился на меня.

— Дверь открыта, а внутри никого.

— Вот блин — здрасьте-пожалуйста.

Спустя двадцать минут поисков мы встретились во дворе, возле машины. Я, белая, вся какая-то растрепанная, как воробей под дождем, схватила Камиля за руку:

— Где искал?

Камиль, который уже успел обежать весь район и вернуться, ответил, что нигде не нашел мою сестру.

— В магазине смотрел?

— Да.

Где еще выслеживать Кристину, мы не представляли.

— Подвалы, чердаки — надо все обыскать! — решила я.

— Только ты и я? Так можно и несколько дней шататься не найти! Может, мусорам позвонить?

Лично мне больше с полицией связываться не хотелось, но что было делать?

— Они же только через пару дней начинают пропавших искать, — с горечью сказала я. — Давай пока своими силами.

Камиль не стал сопротивляться. Мы разделились, договорившись встретиться у машины через час.

Пришлось наматывать круги по другим дворам, говорить с дворниками, соседями, бабульками, но все без толку. Кристины нигде не было. Я знала, что губы у меня трясутся, а на щеках проступил румянец, и вид такой, словно вот-вот упаду в обморок.

КРИСТИНА

Длинные волосы, трепетно подрагивающие, густо накрашенные ресницы, сочные приоткрытые губы, словно в ожидании. Грудь небольшая, но такая сексуальная, кожа нежная, гладкая, длинные стройные ноги напрочь лишенные растительности. Мне бы хотелось, чтобы из зеркала на меня смотрела прежняя я. Но, увы… там была высохшая изнутри картинка: глаза впали, кожа как у хамелеона — когда землистая, когда желтая, когда серая.

Жизненный процесс — жестокая штука. Наркотики — яд, они разрушают организм, убивают. Это ритуал — ритуал смерти. Но как быть, если хочется? Употребление давало мне на время (хотя бы на время) чувство счастья и благополучия. Я всегда, конечно, прекрасно понимала, что влияние этих веществ почти мимолетно, а после их принятия болела голова, появлялась тошнота, организм негативно реагировал, но это не останавливало меня (да и никакого другого зависимого) в стремлении получить хотя бы временное, зыбкое счастье. В принципе все мы потенциально зависимые от чего бы то ни было. Таким уж образом устроена психика большинства из нас.

Преодолев омерзение к самой себе и боль, постигшую меня, с трудом разлепив распухшие веки, я вышла из подъезда, в поисках дозы, которая успокоит меня и займет чем-то кроме пустоты. Это был путь в никуда, думаете я не понимала? Все понимала и даже хотела, чтобы меня остановили. Думала позвонить Тимуру. Но не хотелось вести душеспасительные беседы. Ни с кем, даже с этим холеным типом, смазливым, статным, стильным, одетым с иголочки. Да и привычнее для меня люди такие же как я — а этот, давно в завязке… Молодец, видите ли!

Я и сама не знала, куда мне нужно. Чертова голова болела так, что хотелось скрипеть зубами и морщиться. Меня мутило, земля ходила ходуном, окружающее пространство норовило куда-то разъехаться. Вдобавок, проблема, которая стояла ребром — деньги. Началась реальная паника, когда дилер отказался давать очередную дозу в долг. Так что, где взять нужное в данное время, я не знала, и чем можно это заменить — тоже. Но душа маялась, требуя сильных ощущений, мне нужно было на волю, на воздух. А еще лучше… найти кумар совсем задешево…

Долго же пришлось бродить по хорошему району, чтобы найти где заседали местные “примеры для подражания”, со всеми вытекающими из этого последствиями: "сижки", бухло, наркотики и т. д. Молодняк ежедневно прожигающий жизнь, украшающий бранными словами стены домов, поглощающий всякую дрянь, чтобы было весело. Забитые наколками и дышащие перегаром, они перемещались от подъезда к подъезду, ища пристанища. Их пустые глаза уже не выражали никакого настроения, кроме жажды очередной дозы, чтобы забыться. Для них уже не существовало родных и близких, друзей и любимых, вся их жизнь была разделена на время поиска очередной дозы и недолгого кайфа после ее принятия. Как и у меня…

Я зацепилась пальцами за верхний срез футболки, оттянула его вниз. Засохший, тяжелый и непослушный язык с огромным трудом ворочался во рту. И все же, протолкнув кислород сквозь саднящее горло, мне удалось… нет, не сказать, скорее — выдавить:

— Привет, ребят…

ОЛЕСЯ

Горячее небо изрыгало зной. Через полчаса в тесном дворе многоэтажек скопились зеваки. Было очень много народу. Сверкая мигалками и подвывая, к одному из подъездов подъехала скорая. Хлопнули дверцы. Собравшаяся толпа наперебой обсуждала свои версии случившегося.

— Что здесь произошло? — спросила я у зеваки.

— Поговаривают, что какого-то наркомана пырнули в ногу! — шепнул тот.

Наркомана, видок — жесть: весь в наколках, подвергли быстрой процедуре идентификации, требуя отвечать вразумительно и по сути дела сугубо на поставленные вопросы. После уложили на носилки, уделяя его простой персоне именно столько ухода, сколько требовалось на то, чтобы игла от капельницы, введенная стараниями медиков в его привыкшую к иглам руку, не спросясь не покинула вену.

— Где нападавшая? — спросил худой, жилистый, невысокого роста полицейский, обходя здоровую лужу уже свернувшейся крови.

— Нападавшая? — слабым голосом произнес лежавший на носилках.

— Ну, в полицию позвонили… сказали какая-то гражданка нанесла физический вред разбитой бутылкой человеку в ногу…

Раненный приподнял голову, вспоминая, что с ним случилось, и отрывисто забормотал:

— Стерва с придурью… на меня… налетела и… вот! Я ей лишь парочку ласковых сказал! А у нее крышу снесло.

— Где она?

Проливший кровь лишь поморщился в ответ.

— Где нападавшая? — продолжал полицейский.

Глаза из-под нависших бровей могли припечатать любого затылком к стене.

Все молчали.

— Я видел! — заявил старичок с буханкой в авоське. — Она убежала! Точно… Вон туда. — Он указал на аллею. Очень быстро убежала.

— Ладно, — сказал полицейский. Жертву, понесли туда, где мерцали огни на крыше обшарпанной машины скорой помощи. — В отделении разберемся. А вы дедуля с нами прокатитесь. Фоторобот накидаем.

Услышав это, я ощутила, как в грудной клетке что-то рухнуло. Словно образовалась черная дыра, в которую засосало все. Работая локтями, я полезла в середину.

— Куда прешь?!

На меня брюзжали, рычали, шкварчали, кто-то потянул за локоть, но я пробиралась точно гризли, ни на кого не обращая внимания. В следующий миг почувствовала, как меня схватили за плечи и потащили из толпы. Увидела оттаскивающие меня смуглые руки Камиля.