— Почему бы и нет?

Я взмахнул руками по лицу, отказываясь верить в реальность происходящего. — Хорошо, слушай! Сейчас мы спустимся, и ты объяснишь все моим родителям.

— Нет! — она внезапно отскочила к двери, лихорадочно пытаясь повернуть ключ в замке.

— Подожди…

Ее дрожащие пальцы, неожиданно были полны ловкости. С легким щелчком замок поддался, и дверь мгновенно распахнулась. Я успел схватить ее за плечо, но моя рука скользнула, и она вырвалась, как тень, ускользающая в темноту.

Словно вихрь, она мчалась навстречу крутому спуску на первый этаж. Ее шаги звучали как барабанный бой.

— Остановись, можешь упасть! — зловещее ощущение, словно ледяной коготь пронзило мозг, заставляя меня замереть.

Холл второго этажа оставался пустым до тех пор, пока не распахнулась боковая дверь, неосторожно открытая отцом.

И в тот же момент по дому прокатился зловещий грохот, словно кто-то в тяжелом падении медленно и мучительно перекатывался по каждой ступеньке лестницы.

Мир покачнулся, словно корабль в бурном море. Волна мурашек накрыла мое тело, будто холодный ветер проник сквозь каждую пору кожи.

— Что происходит? — мама уже успела выскочить из спальни, шум падающего тела за дверью ее всполошил.

Мы с отцом колебались, опасаясь посмотреть вниз, на то, что ждало нас там…

КРИСТИНА

Я знала, что лежу. Я ощущала это. На какое-то время позабылось все, что произошло со мной перед тем, как вокруг стало темно. Перед тем, как меня, словно вилку из розетки, выдернули из реальности, и питание прервалось.

Нестерпимая боль, как огненный шар, окутала все тело, проникая в каждую клетку, каждую мысль, каждый уголок разума. Сознание, словно пьяная карусель, завертелось в безумном вихре.

— Ахахахахаха, — смех появился в голове, и он оказался даже приятным, как музыка, играющая в тишине. Это звучало, так же прекрасно, как свет в темноте, как тепло в холоде, как радуга после дождя. Это был смех, который, казалось, мог излечить душу от боли и страха. Это был смех, который мог превратить конец в новое начало. Это был мой смех…

Я бродила среди кур, прямо по вспаханным грядкам, где уже щетинился лук, словно великий оратор перед своей аудиторией. В руках у меня был невидимый микрофон, и я на английском озвучивала им меню, словно они были почетными гостями в роскошном ресторане.

— Дамы и господа, — заметно, что солнце уже успело оставить свои золотистые следы на моей коже, превратив ее в загорелый оттенок. — Сегодня у нас в меню…

Меня саму это смешило. Я не могла сдержать улыбку, представляя, как куры в величественных шляпах и мундирах внимательно слушают меня, кивают головами и обсуждают между собой блюда. Это было смешно и глупо, но в то же время необычайно забавно и весело. Это был мой собственный маленький мир, где я могла быть кем угодно и делать что угодно.

Вдруг раздался громкий свист. Куры, которые до этого мирно кудахтали и клевали зернышки, взвились в воздух, словно взорванный пуховик. Их крики наполнили двор, создавая хаотичный концерт.

— Кристинка, гулять вечером пойдешь?

Это был знакомый голос, который вызывал во мне столько положительных эмоций. Сашка, мой сосед. Он стоял за забором, рядом с осиной, на теневой стороне, так сильно сливаясь с деревом, что казалось, он и осина были одним целым. Небритый уже несколько недель. Его борода начала завиваться в колечки, как у древнего мудреца. Его глаза были полны решимости и упорства, и я не могла отвести от него взгляд.

— Меня не отпускают гулять по вечерам, — сказала я, делая грустное лицо.

— Может, спросишь у отчима? Я буду гулять с друзьями, можешь присоединиться, — Сашка усмехнулся, подмигивая мне.

— А что мне сказать? Привет, отчим, я собираюсь гулять с парнем, который пугает наших кур?

— Скажи, что пойдешь гулять с подругами. У девчонок хорошо получается врать. Или скажи правду. Привет, отчим, я собираюсь гулять с парнем, который пугает наших кур.

— Я подумаю, — озадаченно ответила я, но не смогла сдержать улыбку.

Когда я вернулась в дом, была взвинченная, словно ветер. Мои глаза сверкали от счастья, и я казалась на седьмом небе. Я была так рада, что даже мой кот, который обычно бегал от меня, как от пылесоса, смотрел на меня с удивленным выражением лица.

— Ну что, Барсик? — сказала я ему, — не ожидал, что он позовет меня гулять? Я тоже не ожидала.

Вооружившись калькулятором и нерушимой верой в свои силы, за маленьким, настолько неудобным столом, что даже карлики подняли бы брови, сидела Олеся. Она была убеждена, — чтобы окончить школу с золотой медалью, нужно всего лишь каждый день учить уроки. Она свято верила в это, как верят в то, что после дождя всегда выглядывает радуга.

За стеной, словно злой пчелиный рой, захвативший власть над пространством, бубнили два объекта: телевизор и отчим. Звуки шоу, новостей и рекламы сливались в один непрерывный поток шума, который проникал сквозь стены и наполнял комнату. Это было похоже на нескончаемый концерт, где каждый актер, каждый ведущий и каждый рекламный ролик стремились перекричать друг друга.

— Достал! — взорвалась Олеська, словно вулкан, готовый извергнуться. Ее голос звучал так громко, что даже телевизор на мгновение замолк. — Ну можно же сделать тише! Неужели это так сложно?

Я махнула рукой, как будто отгоняла назойливую муху.

— Брось, систр, — сказала я, пытаясь сохранить спокойствие. — Он опять напился… а меня… Санька, наш сосед, позвал гулять сегодня! — это была радостная новость, которую я не могла удержать в себе.

— Что? Да ладно?! — Олеся на несколько секунд застыла от удивления, как будто я только что сообщила ей, что наши куры научились говорить по-английски. — А он не сильно взрослый для тебя? — она спросила, поднимая бровь в знак сомнения.

— Ой, не завидуй! — я ответила, подмигивая ей. — Не каждый день же сосед-красавчик приглашает тебя на свидание. А если он и взрослый, то что с того? В конце концов, возраст — это всего лишь цифра, а любовь не знает границ!

— Ты меня с этим кабаном одну не оставишь! — глаза Олеси были широко открыты от ужаса.

— Да ладно тебе, он же в доску пьян! Он сейчас как сурок в спячку уйдет, и все будет тихо.

— Тихо? Да у нас в комнате даже нет замка!

В следующее мгновение я подалась вперед и стала что-то произносить, вроде:

— Только на полчасика!..

Конец фразы скомкался, как зажеванная кассетная лента, и оборвался. Собственное лицо резко поплыло вверх. Все замерло, как будто кто-то нажал на паузу в фильме. И продолжилось на следующем моменте…

Санька и два парня, которых я никогда раньше не видела, сидели в беседке и играли в дурака.

Они взлетели, как ракеты, когда увидели меня, и закричали:

— Больше народа, меньше водорода!

Я поправила:

— Вы имели в виду кислорода, не так ли?

Санек махнул рукой, как будто отмахивался от мухи, и сказал:

— Да, какая разница!

И, не дожидаясь моего согласия, раздал мне карты.

Сначала я была непреклонна и отказывалась играть, но потом решила просто заглянуть в свою руку: осторожно приоткрыла одну карту, потом вторую… Карты оказались такими хорошими, что я решила немного поиграть.

Но когда наступили сумерки и карты стали почти невидимы, я вдруг осознала, что забыла о времени. Я вскочила, как будто меня ужалила пчела, бросила карты прямо в середине игры и побежала домой, как будто за мной гналось стадо голодных волков.

Маленькие окошки были плотно закрыты ставнями, их деревянные лопасти сливались с темнотой, словно охранники, не позволяющие внешнему миру проникнуть внутрь. Дверь, старая и изодранная, оказалась заперта изнутри на засов.

Я долго стучала, отчаяние сжимало мою грудь, как путаница в узлах старого веревочного лабиринта. Но внезапно, как ответ на мои молитвы, послышался скрип заржавевших петель. Истерзанная, в разорванной ночнушке — выглядела сестра так, как будто ее трепал дикий зверь. Несмотря на летний ветерок, несчастная дрожала, разорванная на бедрах ткань казалась почти прозрачной и прилипала к ногам в том месте, где она обмочилась.