—29.1—Приятное небытие нарушили. Что-то жужжало. Капало. Трясло. Даже било.

Тия застонала и приоткрыла глаза. Ослепил свет, и пришлось снова зажмуриться. От этого начала болеть голова, будто по ней колотили молотом. Хотелось опять нырнуть в спасительное ничто, но уже не получалось. В сознание хлынула боль. И не только трещала голова, ломило руки, ноги... всё тело. Но все эти ощущения перекрывало одно. Такое, от которого хотелось выть. Такое, от которого хотелось бежать. Такое, от которого хотелось умереть.

Пустота.Пус-то-та.Она звенела. Она разливалась. Она заполоняла, заставляя болеть каждую клеточку тела. Тия чувствовала, как по щекам льются слёзы, а сама она то ли воет, то ли стонет.

Потому что она совершенно пуста. Последняя нить магии порвалась, и теперь она пуста. Не чародейка, не ведьма. Никто!

Пуста, потому что решила, что спасти этих трёх мужиков важнее. Потому что выбрала их, а не себя. Теперь она ненавидела всех троих и себя тоже. Её пытались привести в чувство, не понимая, что происходит. Им была нужна не она, а её помощь. Но теперь она ничем не может помочь. И тогда мужики принялись решать вопросы сами. Тия безучастно сидела на руках у Брута, будто статуя, у которой даже мысли ворочались с трудом.

Всё тело кричало, требовало вернуть магию, а потом и оно замолкло.

Спасительная мгла накрыла Тию, и та обрадованно нырнула в это ничто, спасаясь от мерзкой действительности, где всему она была виной.

Она пошла в пасть льву, а тот её съел и причмокнул. Сохранив тело и жизнь, бывшая чародейка потеряла намного больше — саму себя, своё естество, вокруг которого была выстроена вся её жизнь. Все её мечты, все стремления, все желание. Будущее внезапно рухнуло, и бесконечность, которая должна была открыться миллионом шансов, закрылась железной дверью с надписью «Посторонним вход воспрещён». Этим посторонним была она сама.

—29.2—Неделя пролетела в тумане. Точнее Тия даже не догадывалась, что прошло целых семь дней. Её окутала тьма, которая иногда выпускала девушку из своих цепких объятий. Тогда она ела, пила, иногда кивала, но хранила молчание, будто в подземелье остался её язык. Мужчины строили тысячи версий, то и дело практиковались в магии, а она просто не хотела говорить.

Тия понимала, что они прячутся, спасаясь от преследования, но не понимала, зачем. Она теперь не самая сильная ведьма королевства! Она теперь вообще не ведьма. Зачем прятаться?! Но даже ради того, чтобы сказать это, она не открывала рта. Она знала, что стоит ей только начать рассказывать, как она не выдержит. И закончит это мучение. Где бы только скалу найти? Или яд?

Пропало всё то, ради чего она жила. Стать самой молодой совершеннолетней чародейкой... И это было только начало, это было не главное. Она хотела поменять мир, а изменила себя. И возненавидела себя за это. Ненависть отравляла кровь, и в Тие загоралась надежда — может, яд не понадобится.Мужчины же стали настоящей командой, которых объявили вне закона, потому что они похитили будущую императрицу. Об этом трубили на всех углах, а за их головы была обещана баснословная награда. Теперь они не за престол боролись, а за собственные жизни. Мотивация была стопроцентной. Они не понимали только одного, почему не борется Тия. Даже думали, что она отравилась какими-то ядовитыми парами в подземелье, которые действуют лишь на женский пол.

Злот рассчитывал скрываться с помощью Тии, но она не участвовала теперь во всём этом, потому что надеялась — поймают и казнят. Тогда она избежит позора. Поэтому она не помогала товарищам, которых считала бывшими. Но и не сдавала их, сохраняя остатки былой чести — своих же не выдают. Ей хотелось, чтобы её бросили, как ненужный груз. Но её тащили, как величайшую драгоценность. Тия не делала ничего, Злот, Брут и даже Пьер делали всё, а с неё сдували пылинки и кормили самыми лучшими кусочками. Даже одежду раздобыли — простую, но удобную и добротную. Клали спать в самые комфортные места. Старались потеплее закутать, и никто не пытался её очаровать. «Чёртовы рыцари! Помереть спокойно не дают», — думалось Тие, но как-то вяло.

—29.3—Только на десятый день мотаний по лесам Тия поняла, что на неё не действует магия. От слова «совсем». Травы имеют эффект, артефакты сильны только, если их действие не направлено прямо на неё, тоесть магический камень, дающий тепло, согреет и её тоже, а камень, подчиняющий волю, окажется в пролёте.

Как она это поняла?

Проснулась раньше времени. Она очень много спала, всё существовала в каком-то полузабытьи: полусне или полуяви, будто её укутали в толстое одеяло, через которое мир просачивался лишь малой толикой. А тут... она наконец-то выспалась!

Пронзила мысль, что вот она уже привыкла, смирилась с неизбежным и теперь начнёт влачить жалкое существование. Но съедающим мыслям не удалось разгуляться — Тия услышала какую-то возню подле себя и приоткрыла глаза. Чуть-чуть, чтобы не было видно, чтобы показалась, что набежала лишь тень от листьев.

Рядом сидел Пьер! Он водил руками, шепча под нос заклинания, даже пыхтел от натуги. Подошли куда-то отлучившиеся Брут и Злот.

— Не получается? — спросил последний.

Пьер сокрушённо помотал головой, а Злот тихо выругался и произнёс:

— Даже любовная магия на неё не действует.

— А ты пробовал? — взвился Пьер.

И обоих увёл подальше Брут, чтобы они выяснением отношений не разбудили Тию. А бывшая чародейка крепко задумалась. Мысли неслись, будто освежающим течением вымывая бесконечную черноту внутри. Это становилось интересно — на неё не действует магия! Она не станет безвольной марионеткой в чужих руках. Точнее в руках безмозглых мужиков, для которых женщины, как коровы, должные по списку, а что хочется им самим, никого не волновало. Даже зачать ребёнка нужно здесь по графику, потому что надо и не важно с кем!

Что же на самом деле нужно было королю?

Как их вытащил Злот?

Какие у них дальше планы?

Вопросы посыпались из Тии, и она села, чтобы задать их.

—30.1—Тиялинда удивила свою свиту. Прежде всего, осмысленным взглядом, интересом, сквозящим в глазах, а ещё тем, что раскрыла рот и заговорила.

Мужчины уже думали, что она потеряла эту свою способность.

— Почему ты молчала раньше? — Брут чуть не плакал от радости.

— Не хотелось говорить, — отрезала Тия.

— Что с тобой случилось? — участливо спросил Злот.

— Сначала не обо мне.

И Тия начала выпытывать требующиеся ей ответы.

Оказалось, что до Злота дошло письмо самого Туесяка, которое он велел отправить внуку в случае своей смерти. Точнее это письмо само отправлялось, но Туесяк был уверен, что Злот будет в деревне, поэтому письмо прилетело туда. Сначала полежало ненайденное, потом на перекладных отправилось в столицу. Оно упорно бегало за Злотом и нашло его только во дворце после аудиенции у короля.

Тия сидела перед тремя мужчинами, оглушённая новой информацией.

Лучше бы она этого не знала. Лучше бы спряталась в лесу. Лучше бы не торопила совершеннолетие, а с мальчиками гуляла. Таких «лучше бы» было сотни, но это ничего не меняло.

Теперь она знала то, о чём и помыслить не могла.

ВирийЕдинственный не обычной магией подпитывался для стольких лет жизни. А тёмной — такой, от одного упоминания которой Тие становилось страшно. И он, несмотря на все слухи, свой трон, как и жизнь, не собирался отдавать никому.

Письмо дедушки Туесяка отрезвило Злота. Вирий Единственный на удочку насадил превосходную наживку. Все окрестные рыбы начали драться за неё. Но это не меняло сути — это была удочка, а они нужны для того, чтобы выловить и съесть рыбку. Туесяк давно плёл интриги и вёл двойную игру с единственной целью — убрать короля. Его правление уже отдавало душком, а шлейф преступлений тянулся за ним значительный. Но весь план полетел коту под хвост из-за Тии. Туесяк не смог дать ключи к победе над королём, он смог лишь посоветовать, как спасаться бегством. «Как можно скорее покинуть дворец! — так и было написано в письме. — Срочно! Срочно! Срочно!»