— Ох, — причитала она. — Будто снова в деревню попала. Воняет, сквернословят, пьют, как не в себя. А ты видел, как на меня хозяин посмотрел?

Брут промычал:

— Тааам вкусно пахло.

— Видел его взгляд?

— Я видел баранью ногу, точнее ножищу, а не те малюсенькие косточки, что нам носят скупердяи там, где мы поселились.

— Он смотрел на меня, как на дойную корову! — заявила Тия.

— Тебя доят похлеще в «Золотом льве». Я видел счёт, — поднял вверх могучий палец Брут.

Тия хлопнула по нему, смеясь:

— Зато там чисто и уютно. Все смотрят в пол, а не оценивают размеры кошелька.

Брут не соглашался:

— Чего им оценивать? Они знают, что ты оставишь всё!

— Боишься тебе ничего не достанется?

— Боюсь, что тебя разденут догола. Хотя... — он хитро прищурился, — если в настоящей твоей форме, то я бы посмотрел.

Тия в сердцах хлопнула его веером, а он подхватил её руку, которая терялась в его лапище, и нежно поцеловал сморщенные пальчики. Чародейку бросило в жар.

К концу первой недели Тия была вынуждена согласиться, что Брут прав. Новой информации она так и не получила, а кошелёк исправно открывала.

Не совсем так. Конечно, получила, но к её делу это совершенно не имело отношения.Ходили слухи, что принцесса Аниита, одна из правнучек короля Вирия, водила шашни, конечно, тайные, с молодым гвардейским офицером. Докладывали, что они часто встречались в потайных покоях дворца. А ей-то и восемнадцати нет, да и девка она пока. Гулящая девка.

Недавно видели, как царевич Алисий напился в кабаке до потери сознания и затеял драку с горожанами. Это уже не первый его подобный скандал.

Поговаривали, что король Вирий страдал тяжёлым недугом и всё чаще предавался мрачным думам. Некоторые даже предполагали, что он полностью утратил рассудок. Ещё бы, в такое количество лет! Это уже старческий маразм называется. Каков его возраст не знал никто. Кто-то говорил, что лет двести, кто-то оценивал его долгожительность пятистами годами, а кто-то шептал, что счёт пошёл на тысячи.

Ходили упорные слухи, что ещё одна правнучка Сифия вела тайную переписку с иноземными разведчиками, выдавая им важные государственные тайны.

В народе поговаривали, что внук короля Вирия Ванн жестоко расправился со своим старшим сыном Ванком во время очередной вспышки гнева. Якобы он собственноручно убил его.

Недавно видели, как пьяный принц Филу публично оскорблял придворных дам, называя их не иначе как «глупыми курами».

Говорили, что все претенденты на престол часто ссорятся и плетут интриги, чтобы взойти на трон. И ещё много чего. От этого вяли уши, и хотелось спрятаться в глуши лесной. Нравы в деревнях были приятнее.

От этих сплетен Тию мутило. Тут такая жесть творилась. Чего она сюда сунулась? Здесь сам чёрт ногу сломит, а правду не узнает.

Распутать клубок интриг и злодеяний бесящихся с жиру правителей и их приближённых ей точно не под силу. Она хотела узнать лишь одно, почему привязались к ней? Какого хрена?

Но иголку в стоге сена и то легче искать, хотя бы там воздух свежее.Вдруг она вспомнила про нить цвета синей пыли. Последние слова Туесяка перед тем, как он сдох.

Как же она забыла?! Но вовремя прикусила язычок и не стала себя ругать — от этого магия скукоживается и отваливается, как что-то лишнее и ненужное. Поэтому Тия тут же погладила себя по головке и похвалила, что сейчас пришла дельная мысль. В этом рое ненужной информации забудешь, как себя зовут.

Колдовать Тия боялась не потому, что могли заметить. Здесь уже не могли. Всё кругом было пропитано магией, ею пользовались, кому не лень. Никто не отследит и в этом не разберётся. Останавливало лишь одно — а вдруг снова проверять будут.

Тия раздумывала перед сном, сидя в мягком кресле возле камина. Горничная, выделенная гостиницей, как обязательный элемент, хлопотала вокруг, помогая раздеться. Она осторожно сняла с леди Пу тяжёлый бархатный плащ, украшенный золотым шитьем, и аккуратно повесила его на резную напольную вешалку.

Затем горничная подвела госпожу к массивной дубовой кровати с балдахином. Широкое ложе было застелено роскошными льняными простынями, поверх которых лежало тяжёлое шёлковое одеяло, вышитое замысловатыми узорами. Четыре мощных резных столба поддерживали балдахин, украшенный золотой бахромой.

Тия легла на мягкие пуховые подушки, служанка аккуратно укрыла её одеялом. На прикроватном столике возле кровати стоял серебряный кубок с вином, рядом лежала открытая книга в кожаном переплете. В очаге потрескивали поленья, отбрасывая мягкий свет на роскошную обстановку покоев.Горничная бесшумно удалилась, погасив все свечи, кроме одной, мерцающей на каминной полке. Тия сделала глоток вина и, вздохнув, устроилась поудобнее, готовясь колдовать в этих уютных и роскошных покоях. За время этой утомительной вечерней процедуры она всё решила и потёрла ладони в предвкушении.Целый месяц без колдовства! Не всякая ведьма это выдержит. «Во, какая у меня сила воли, маменька!» — старательно записывала ручка-самописанка отчёт Тии для тётушки, но почему-то в нём она вспоминала мать.

Магия поиска следов была простой, даже не требовалось помощи избушки, зелий, бормотания каких-нибудь слов. Лишь сконцентрироваться на искомом, водя ладонями в разные стороны. Тия делала это не раз у себя в избушке, пока ждала, когда Брут придёт в себя, но безрезультатно. Значит, слишком далеко был источник, не почувствовать. А потом и забыла про этот след, хотя в столицу чародейка отправлялась с мыслью его поискать.

И вот сейчас она стояла в одной белой ночной рубашке с коротким рукавом, но достающей пят, попутно вернув себе своё тело. Как же надоел образ старухи. Сейчас она была собой! Худенькая, белокожая, черноволосая, и глаза светились зелёным, как у кошки. В каждой клеточке своего тела Тия чувствовала наслаждение — сколько времени она была сама не своя, а теперь всё вернулось на положенное место. Она вернула себе чародейкину сущность и кайфовала от этого. Босые ноги приплясывали на ковре, глаза были закрыты, чрез пальцы шёл поток магии — она пыталась нащупать кончик нужной нити среди всего людского клубка. Перебирала толстые и грязные, отбрасывала грубые и дешёвые, отпускала смердящие и путаные. Только нить цвета синей пыли интересовала её. Она была уверена, что это женщина, которой она перешла дорожку, скорее всего ревнивица, любившая Пьера, сильная в колдовстве, раз смогла его выбросить в лес, где он потерялся, а ведь он тоже обладал неплохим уровнем магии, но выбраться сам не мог.

Вдруг пальцы задрожали, судорожно отбрасывая ненужное. Среди этого множества было! Была! Нить цвета синей пыли! Тия затрепетала. Нить почему-то была невероятно знакомой, сладостной и щекочущей внутри. А ещё она тянула, хотелось броситься по ней прямо сейчас. Тия открыла глаза — она увидела её, выглянув в окно. В ночи та горела, указывая дорогу. И чародейка не стала ждать.

Тия бросилась в соседнюю комнату. В порыве радости она вскочила на кровать, где храпел Брут и затрясла его, крича:

— Идём! Прямо сейчас!

Брут заворочался, засопел, перевернулся к ней лицом, не открывая глаз, что-то забормотал и сграбастал её, подминая под себя. Его мощное тело пахло сном, а ещё было уютным. Тию вдруг перестала интересовать нить цвета синей пыли — теперь та никуда не пропадёт. А это было что-то новое — лежать в объятиях мужчины, который тебя не замечает. Его губы защекотали ухо девушки — он причмокнул и выдохнул:

— Тия.

Она вздрогнула и посмотрела ему в лицо. Спит! Неужели, он во сне произносит её имя?

И вновь:

— Моя Тия, — слетело с обветренных мужских губ, а его рука легла ей на грудь.По девичьему телу побежали мурашки, а мысли побежали в совсем неприличное русло. Да, несмотря на возраст у неё ещё никого не было. Ни одного мужчины. Хотя молодые чародейки созревают к шестнадцати годам. А ей-то уже двадцать один! Но Тия не интересовалась ни смазливыми мальчиками, ни опытными мужчинами, у неё были свои планы на жизнь и море амбиций. Стену разрушил Пьер, вызвав в ней новые мысли. Но она думала, что это приворот! Почему же сейчас эта сладость? Дрожат колени? И хочется касания губ?